В 1939 году, в Кисловодске у Прокофьева возник замысел написать триаду из очень разных по настроению сонат - Шестой, Седьмой и Восьмой. Это произошло после довольно продолжительного перерыва - между Пятой и Шестой сонатами прошло целых 16 лет. Шестую сонату композитору удалось закончить быстро, а завершение двух других растянулось по разным причинам на годы.
Автор биографии Прокофьева - Игорь Вишневецкий характеризует главную партию сонаты как "сурово-макабрную", на манер средневековых возглашений, где главная партия погружает слушателя в мир нового "Пира во время чумы". В юности Прокофьева очень волновал сюжет маленькой трагедии Пушкина. Как принять неотвратимые удары судьбы? Как морально выстоять под натиском гибельной силы, превышающей физические возможности человека?
Скорбно-лирический, возвышенно-печальный образ побочной темы противостоит своей беззащитностью ужасам бесчеловечности насилия и зла. Прокофьев, как чуткий художник, не мог не ощущать новое зарождение сил гибельного хаоса: весть мир стоял тогда перед лицом обнажившегося зла. Вторая часть сонаты - подобие улыбки. "Слуховой обман" и "ядовитые" интонации наводят на мысль о двусмысленности. Как повод задуматься - элементы иронии и погружение в созерцательность. Третья часть - замедленный псевдовальс. Лишенный лирической порывистости, он уводит от борьбы, парализуя волю, склоняя к томной неге. Наиболее вдохновенные эпизоды раскрывают другую грань образа — область чувственного восприятия, тонкой и ранимой человеческой души. Финал сонаты - противостояние. Маршеобразные темы сметают все предыдущие образы, мгновенные смены гармоний, диссонансы подчеркивают смятение, переходящее в яростные порывы. Это уникальный по своей драматургии пример в сонатной литературе. Он не приносит «успокоения», «поражения» или «лавры победителя», но он пронизан устремлённостью, решимостью и жаждой преодоления.
Впервые Соната прозвучала в исполнении автора 8 апреля 1940 года на радио. 26 ноября 1940 года её впервые исполнил в Москве на концерте Рихтер. Произведение встретило безоговорочное и абсолютно принятие. Впоследствии отец Рихтера, слушая сонату в исполнении сына-пианиста, сравнивал впечатления от сокрушительной музыки с ударами по лицу. Сам Рихтер рассказывал: «Необыкновенная ясность стиля и конструктивное совершенство музыки поразили меня. Ничего в таком роде я никогда не слышал. С варварской смелостью композитор порывает с идеалами романтики и включает в свою музыку сокрушающий пульс XX века. Классически стройная в своем равновесии, несмотря на все острые углы, эта соната великолепна».
Ещё о Прокофьеве: