Под теплым итальянским солнцем 17-летний Элио влюбляется в 24-летнего аспиранта своего отца, Оливера, который приезжает к ним на виллу для работы над книгой.
Да, это гейлит. И, однозначно, самая красивая и чувственная книга о любви.
Обычно, если сначала смотрю экранизацию, то уже не могу читать первоисточник. Но к роману Асимана я бросилась уже после первых 50 минут фильма и решила, что смотреть буду по десять минуточек в день, растягивать. Летний рай у бассейна, пекло чувств, античные скульптуры, Бах, Дебюсси, Хайдеггер, коктейли, плавки и расстегнутые на груди рубашки, поцелуи, зной желания и богический кинк с персиком… ммм. Сразу захотелось прочесть, как же это передается в тексте, какие слова в основе картинки, как перевели авторы фильма вербальное в столь невообразимое визуальное.
В предвкушении книги, я, как Элио перед разлукой с Оливером, репетировала боль, чтобы смягчить ее. Думать о боли до того, как она придет - способ, проверенный главным героем, чтобы подготовить себя к более острым переживаниям.
Пока искала текст, фильм таки досмотрела. К роману уже доползла истощенным от страдания подранком. Я рыдала после «Исповеди сына века» Мюссе, от «Белого Бима Черное Ухо», от «Маленькой хозяйки большого дома» Джека Лондона, но эти муки были связаны с событийной частью тех историй. После книги Асимана слезы были именно от красоты передачи мира глазами влюбленного подростка, от этой надрывной лирики, от того как человека разрывает от любви:
«Боль, жаркое томление, трепет от встречи кого-то нового и предвкушение блаженства, парящего на расстоянии вытянутой руки; бессмысленное копошение рядом с тем, кого боишься понять неправильно и потерять, и потому должен гадать, и угадывать, и разгадывать, и уточнять — снова и снова, на каждом повороте; отчаянная изобретательность, которую пускаешь в ход с тем, кого желаешь, потому что хочешь быть желанным; завесы, которые воздвигаешь между собой и миром, — многослойные, словно из десятков листов рисовой бумаги; тяга расшифровывать послания, которые никогда не были шифрами, — все это началось, когда Оливер вошел в наш дом, и отпечаталось в каждом музыкальном хите той поры, в каждом романе, прочитанном мной во время и после его пребывания; во всем — от аромата розмарина до оглушительного стрекота цикад…».
Книга эта, кстати еще и про умение строить отношения. Речь не только о мальчиках. Обратить внимание стоит и на то, как общаются родители Элио с его друзьями и многочисленными гостями виллы, с какой заботой и любовью они относятся к Оливеру, понимая насколько важен он для их сына. И самое главное - это взаимоотношения родителей с Элио - доверительная и мягкая семейная связь наполненная уважением, пониманием и непроизносимой заботой.
В фильме кстати именно мама, которая не отстает в своей эрудированности от отца, дает подсказки Элио про его чувства - ненавязчиво, но довольно прямо, без лишних экивоков и малейшего морализаторства — так, будто она его внутренний голос. Думаю, что именно интеллектуальное развитие помогает человеку выйти за границы шаблонной социальной роли. На это как бы намекает весь сеттинг в академичной атмосфере профессорской семьи.
Но самый ошеломительный момент и в книге, и в фильме - это монолог отца, который посчитал, что был бы ужасным родителем, если бы сын, отважившись поговорить с ним о своей трагедии, почувствовал бы, что двери закрыты — или открыты недостаточно широко.
Природа хитра, говорит он, и находит наши слабые места тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. Он не осуждает их чувства, не пытается в них разобраться или обесценить разлуку, чтобы смягчить удар, а хочет лишь помочь своему ребенку пережить первую любовь:
«Послушай, у вас была прекрасная дружба. Возможно, даже больше, чем просто дружба. И я тебе завидую. Большинство родителей на моем месте надеялись бы, что это скоро пройдет или молились бы о скором выздоровлении сына. Но я не из таких.
Что до тебя: если есть боль — лелей ее, а если пламя — не задувай, не будь к нему жесток. Порой боль от потери столь сильна, что не дает уснуть ночами; и осознание, что о тебе забыли раньше, чем хотелось бы, — ничуть не легче. В попытке скорей оправиться от случившегося мы убиваем в себе так много, что к тридцати годам оказываемся ни с чем, — и каждый раз, начиная заново, обнаруживаем, что можем предложить все меньше. Однако бесчувственность во имя бесчувственности — пустая трата жизни… Помни сердце и тело даются нам лишь единожды. Большинство из нас живет так, словно у нас в запасе несколько жизней: одна — черновая, другая — настоящая, и еще десяток между ними. Но жизнь одна — оглянуться не успеешь, — а сердце уже измождено; а что касается тела, наступит время, когда никто уже не пожелает на него смотреть, а тем более — к нему прикасаться. Сейчас тебе больно, и твоей боли я не завидую, но завидую ее причине».
Чувство зависти - еще одно саднящее ощущение после прочтения книги. И чувство не совершенной наполненности: начинаешь понимать, что в твоей жизни не хватает, не было чего-то важного, что, быть может, она дана тебе для трепета, а ты занимаешься чем-то другим.
Всё, что делается в жизни либо для, либо из-за любви. Именно про любовь во всех её проявлениях рассказывает любое великое искусство. Именно для любви и создана жизнь. А если так, то не сильно уж важно, женщину или мужчину ты полюбишь.
Но каждый, каждый, хоть раз в жизни, должен встретить своего Оливера🍑
