Чемпионат, ясное дело, был один – по футболу. Наши пролетели как фанера над Парижем, ничем не поразив, кроме Олега Саленко и его пяти мячам в одной игре с Камеруном. С тем самым Камеруном, что четыре года назад, в еще только начавшихся девяностых, стал открытием чемпионата в Италии.
Но суть не в том. Футбол футболом, в девяносто четвертом нам, подросткам, хватало прочего, а игра в мяч отошла на задний план. Итс май лайф доктора Албана уже приелась, но он чего-то там спел про Африку и его все еще раскупали у пиратов, скидываясь на новую кассету втроем-вчетвером и переписывая друг у друга. О такой роскоши, как СД-диски тогда никто слыхом не слыхивал.
В девяносто четвертом, когда мне стукнуло четырнадцать, всем моим товарищам-друзьям было не меньше шестнадцати и они готовились вгрызаться в жизнь аки молодые волки. Жизнь сама подкидывала повод за поводом и совершенно не хотела казаться чем-то добрым и справедливым.
Одеколоны «Доллар» и «Кинг» стали самыми популярными, а самой модной стрижкой начинала становиться «под расческу». Нам, еще полгода назад стригшимся «под теннис», это казалось удобным, а вот парикмахеры, затратив куда меньше времени на каждый юно-дурной организм, не могли набрать на премию даже постригая нас оптом, порой классами или командами. Хотя, конечно, так стриглись далеко не все и на фотографии за девятый класс даже у меня волосы зачесаны на правую сторону, а череп показывал только наш капитан.
Клетчатые теплые рубашки вошли в моду осенью и старательно не выходили из нее полтора года, обязательно носимые с водолазками, заправленные в правильно-пацанские черные джинсы-трубы. У родителей начали появляться деньги, а подросшим детишкам хотелось выглядеть круто. Как можно круче, само собой.
В девяносто четвертом на экранах телевизоров Элен с ребятами двигали стаканы с подкрашенной водой в крохотном павильоне, а пятницы наполнялись грохотом дискотек и скрипом ломающихся костей подгулявших мужиков. Наркомания не входила в моду, она просто раскидывала сети все шире, а чтобы купить ханку подсевшим юнцам нужно было зарабатывать. Проще, чем отпинать загулявшего в день водителя работягу ничего не находилось. Как минимум куртка, шапка и, мало ли, в лопатнике что-то есть.
Мы бухали водку и запивали растворимыми напитками. Как ни странно, но водка была хорошая, а вот ядовито-ядерные кристаллы, растворявшиеся в воде, растворили немало молодых желудков, считающих, что лучше запивона с водовкой ничего нет.
Сигареты в девяносто четвертом стали продавать подросткам даже самые жесткие и твердые бабки на рынках, продавцы в ларьках вообще не знали такой вещи, как не продать все, что попросят.
Страна ворочалась в каком-то странно-горячечном бреду, вроде бы выкарабкиваясь на свет и не думая о все ближе и ближе становящемся пожаре, что опалит нашу вновь нарастающую шкуру не хуже паяльной лампы, что в девяносто четвертом все реже и реже работали по забитым свиньям.
Запах горящих углеводородов, перемешиваясь с сожженным мясом, стал аккордом девяносто четвертого, когда страна, совершенно не ожидая, нырнула в войну с головой. Нас никто не просил, но карта легла именно так, а первые погибшие «чеченцы» появились в городе летом девяносто пятого.
- Итс май лайф!
Мы с братом гоняли эту старенькую кассету весной девяносто пятого, когда он уже начал готовиться поступать, вокруг опять творилось что-то не особо доброе, почти как в девяносто втором, а хотелось немного добра. Мы рубились в «черепашек-ниндзя» на «Денди», слушали Албана и надеялись на что-то хорошее впереди.
Как водится, все оказалось немного иначе.
