В этом извилистом эссе эмоциональная достоверность сопутствует глубинному анализу особенностей, которые мало кто запоминал и улавливал, даже когда до них было рукой подать. Граф Хортица в поисках «Искателей».
Квартира этого человека располагалась на седьмом этаже нового дома. Из окна были видны каркасы многоэтажек, возводимых на месте приднепровского села со смешным, почти непристойным названием.
Село было переименовано в микрорайон в конце шестидесятых, к столетию В. И. Ленина, кода музыка, ради которой я приехал в такую даль с портфелем портвейна и солидной для девятиклассника суммой денег, уже начинала выходить из моды.
Снаружи лил нормальный для поздней осени дождь, но шума воды не было слышно, капли разбивались далеко внизу.
Песни, которая крутилась у меня в голове, не было в программе обещанного мне сборника старой ливерпульской группы. По-русски эта песня называлась «Что они сделали с дождем», и цитируемые слова «а мальчик исчезает» действовали угнетающе, даже если вы не знали мелодию.
Мальчики эпохи, когда эта песня была на слуху, действительно исчезали, только не от радиации, просто так – как отстирываются пятна при ручной и машинной стирке. До атомной химчистки дело так и не дошло. Проблема не в мальчиках, а в материале.
Судьбы Хиросимы с Нагасаки, и даже Содома и Гоморры были мне совершенно безразличны, если там не было дисков старых групп, которых к середине семидесятых не было практически нигде. Поэтому я, не раздумывая, согласился отдать шестьдесят пять рублей за пластинку Searchers, которая совершенно случайно попала в руки маленькому пьянице по кличке Стоунз.
Она сохранилась в запечатанном виде, но снесенный секатором левый угол конверта говорил об уценке. Оформление выглядело бедно – постановочный снимок в духе местных фотоателье. К тому же вид у «Искателей» всегда был консервативный. Длинные волосы им не шли, и они их не отращивали. Сила этого квартета по классической формуле «три гитары и ударник» была в саунде и стиле. Была ли? – в этом мне предстояло убедиться, пожертвовав сумму, равную месячной зарплате уборщицы.
Возможно, на развороте окажется портрет покрасивее, но заглянуть внутрь обложки я имел право только после вскрытия, то есть, отсчитав обещанные деньги.
«Давай я… Бо ты можешь испортить», – предложил хозяин дома, сжимая прокуренными пальцами половинку бритвенного лезвия. У Стоунза был густой «южный говор». Голос, при полудетской внешности, хриплый и низкий, как у Эрика Бердона.
Три секунды спустя надрезанный целлофан сморщился, и в конверте образовалась щель.
«Ставь», – вымолвил я голосом маньяка в спецхране музея порнографии.
Как обычно, в такие минуты мешал сосредоточиться вздор. По традиции название группы у нас коверкали минимум троекратно. Одни говорили «Сочерс», другие «Сэчерс», третьи, на американский манер – «Сёрчерс». При мне один исчезнувший мальчик умудрялся прочитать «Сиракерс», и это был рекорд.
«Искателями» их мало кто называл, потому что был одноименный ансамбль, поющий комсомольские песни в ритмах прилизанного биг-бита. Точнее будет сказать, что последние семь-восемь лет их вообще никак не называли, стесняясь старины, и к восьмидесятому группе грозило тотальное забвение.
На первых тактах Needles and Pins пол подо мною зашатался, как это бывает в кино, когда герой проваливается в прошлое. Я снова стоял на углу и, вытянув шею, силился уловить звуки, долетавшие из окна, выходящего на проспект. Только это было десятью годами раньше. Я как будто услышал все «живые» исполнения этой песни в одном треке на пластинке, и как только смолк заключительный аккорд, мне показалось, что я стою в толпе призраков и дышу с ними одним воздухом.
Someday We Gonna Love Again напомнила Пожлакова, если бы не особый звук электрогитары и джазовый шелест тарелок. Меня поразил ее припев – смесью «Мотауна» с бардовской песней.. Точно также звучит в их интерпретации скрытый шедевр братьев Эверли – Since You Broke My Heart.
С одной стороны мое запоздалое свидание с прошлым напоминало трясину. Только она не затягивала в себя, а напротив, вела себя дружелюбно, выталкивая жертву на поверхность.
Третьим номером оказалась одна из важнейших песен в битовом жанре – Goodbye, My Love. Чтобы разобрать ее структуру, достаточно элементарных навыков, и все-таки она остается неисчерпаемой и непостижимой.
Ныне общеизвестна степень влияния Searchers на магические композиции Byrds. Поразительно, как быстро – за полтора-два года – происходили в ту пору алхимические превращения.
Выбрав малоизвестную вещь «черного» певца Джимми Хьюза, «Искатели», удалив то, что не поддается имитации, создали эталон вокальной стилистики и ритмов «белого» бита. Если можно так выразиться, отсутствующее незримо присутствует в формате этой вещи. Говорят, что сходным образом стимулирует воображение только классическая музыка, но мне по сей день хватает Goodbye, My Love.
Следует отметить, что удивительно одаренный Jimmy Hughes так и не сумел привлечь к себе внимание масс. Подобно ряду своих чернокожих коллег, этот исполнитель нашел себя в церковном пении.
Его манера сочетает приемы Джекки Вильсона и Би Би Кинга, но в интонациях и аранжировках Хьюза нет архаики, свойственной этим мастерам. Точнее, она, конечно же, есть, но выглядит иначе – модерново, создавая нелинейный психоделический эффект, никак не связанный с экспериментами с области электроники – и Goodbye, My Love, и в особенности Lovely Ladies – это так называемый «соул с распылением». На самом деле такого термина нет, но мы все равно им воспользуемся, потому что иначе это свойство нам нечем обозначить.
Это саунд, когда хочется придерживать рукой сдуваемый ветром парик или шляпу, даже если у вас на голове нет ни того ни другого.
Лично мне очень нравится Lovely Ladies в исполнении австралийского шестидесятника Рэя Брауна. Этот сравнительно редкий диск – Hits And Brass, Ray Brown And The Whispers – стоит и поисков и затрат. Дерзайте, искатели!
Но вернемся в квартиру на седьмом этаже. Вступление He’s Got No Love играло в ритме падающих капель. С такой высоты пузыри на асфальте поверхности луж были уже не видны. А с пятнадцатого этажа не будет видно того, что еще можно разглядеть с девятого. Так, сообразно прогрессу, прошлое уходит в глубину, и мода становится археологией.
Первую сторону закрывала Take Me For What I’m Worth Пи Эф Слоуна, чьи песни были мне знакомы, благодаря «Мамас энд Папас» и «Черепахам».
Я даже успел разыскать отличную итальянскую версию «На грани разрушения»в исполнении кого-то из друзей Челентано. Ее любили цитировать наши журналисты:
«Стоит кнопку нажать,
И спасения не будет –
Некого будет спасать».
Заходил ли я в лифт, нажимал ли я кнопку? Или машинально поднялся пешком? У одних песен Пи Эф Слоуна было что-то от маршей, другие, как You, Baby – напоминали воскресную экскурсию солнечным днем. В песнях обоего типа присутствовала грусть.
Битовая элита Ливерпуля уделяла большое внимание творчеству Берта Бакарака. Любительские коллективы рискуют, исполняя композиции повышенной сложности.
«Искатели» оставили нам два примера блистательной интерпретации без излишеств: «Пустое место» Дионн Уорвик и Magick Potion – своеобразный лирический ответ на Love Potion No. 9, самый популярный хит Searchers в СССР. Если не ошибаюсь, первым исполнителем Magick Potion был Lou Johnson.
Если вернуться к песенкам попроще, мы заметим, что He’s Got No Love – это дружеский шарж на The Last Time «Роллингов», чью Take It Or Leave It «Искатели» довели до совершенства, выделив все акценты поэтической линии тандема Джаггер-Ричардс.
Нельзя забывать о роли, которую играл в раскрытии феноменальных свойств Searchers продюсер Тони Хэтч – музыкальный архитектор альбомов Петулы Кларк, без которых шестидесятые немыслимы как без «Битлз» и Магомаева.
Оставаясь добросовестными и точными профессионалами Searchers не прогрессировали. Отставание укрепляло стиль, гарантируя «пустое место» в ближайшем будущем. А ведь возможностей и таланта, чтобы шагать в ногу со временем этим музыкантам хватило бы вполне.
Сильнейший вокалист и ударник Крис Кёртис едва не стал фронтменом Deep Purple. Его сольный сингл Aggravation – классика бита и соула. Едва не стал… Рано сошел с дистанции и спился секс-символ квартета Тони Джексон.
Было нечто фатальное в том, что многие ливерпульцы на дисках шестьдесят пятого года года выглядели как в шестьдесят третьем. И для многих год 1966 оказался последним в их короткой битовой карьере.
Вот такие мысли одолевали меня, пока я стоял и слушал, слушал, с трудом понимая, кто из нас где вырос, и кому сколько лет.
Индивидуальная фразировка никогда не была основным качеством поющих «Искателей». Никто не пытался солировать, тщательно оттеняя акценты, как по сей день это делает Брайен Хайленд в эталонной Ginny Come Lately. В голосах Searchers было нечто от строевого пения туристов и новобранцев в постановочном кино. Однако им удавалось передавать психологические нюансы тонких вещей типа When I Get Home Бобби Дэрина. А их собственная Till I Met You по сей день остается одной из самых проникновенных и призрачный баллад мерси-бита.
Также проникновенно «по-сэчерски» продолжают звучать в их интерпретации вещи Марвина Гэя и Лаверн Бейкер. В отличие от версии Клиффа Беннетта Марвин Гэй у «Искателей» звучит тихо и скромно. Скромно настолько, что хочется попробовать самому. И это важный штрих к портрету – влияние Searchers на битовые коллективы стран народной демократии, которые они избавляли от комплексов примером своей изысканной простоты.
Зато из малоизвестной Alright (у этой песни даже нет точного автора), которую в эстрадной манере исполнила Kim Weston, им удалось сделать нечто забойное, сопоставимое по степени буйства с Hippy Hippy Shake. Ливерпульцы умели выудить в омутах американского материала редкую вещь и сделать из нее шедевр.
Живостью и простотой эти чужие песни (а их немало в репертуаре у Searchers) напоминают каверы Equals и Джимми Клиффа, сделанные Brownsville Station, которыми руководил незабвенный Cub Koda.
Самой ностальгически-пронзительной со второй стороны сборника была Ain’t Gonna Kiss You. В ту пору я не подозревал, что ее автор Пи Джей Проби.
Пластинку закрывали Crazy Dreams. Претензий к качеству быть не могло. Но это была явная попытка запрыгнуть в уходящий вагон из уже отцепленного.
«Похоже на «Троггс» – сумрачно вымолвил Стоунз. Родители приходили к семи, и он не хотел, чтоб они узнали, что сын пьянствует на липовом больничном.
Вторую часть этого сборника мне удалось выменять на большой плакат Рода Стюарта в жилетке у человека по фамилии Чепрасов. Он жил с тещей и был похож на Бруно Кремера в фильме «Частный детектив».
При всей меланхолии у Searchers было, как сказал бы Бальмонт, «чувство корабля». И фильм Saturday Night Out о ночных похождениях морячков – на самом деле грустная картина, похожая на «Если есть паруса», черморский нуар Одесской киностудии. Зато одноименная песня из этого фильма имеет основания стать гимном ливерпульского бита. Столь высоко и плотно ее насыщение приемами и эмоциями этой уникальной музыки.
Корабль Saturday Night Out – призрак мерси-бита – давно дрейфует вдали от ливерпульских берегов. Но мы неспроста упоминали трясину, которая не губит, а спасает.
Когда отказывает логика, на помощь зовут метафору.
Searchers всплывали и выплывали регулярно. В начале семидесятых, на заре глэм-рока, они выпустили «вялый» альбом, чрезвычайно интересный для изучения феноменальной «робости» бывших звезд. За ним еще два комплекта отборных и очень современных песен на лейбле Sire. Плюс один из лучших альбомов своей карьеры и восьмидесятых, по нашему, сугубо субъективному мнению.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VK
* Далее читайте о группе The Band