Пока был жив И.В. Сталин, вождь китайских коммунистов Мао Цзэдун считал себя его младшим, но ближайшим товарищем. Строя новый Китай, Мао сознательно старался брать пример с СССР 1930-40-х гг. Но внешнюю политику оба вождя понимали по-разному. Для Сталина Китай должен был стать ещё одним послушным союзником – таким же, как восточноевропейские страны «народной демократии». Поэтому Сталин щедро помогал КНР материально и специалистами. Мао же руководствовался соображением, что Китай должен стать лидером всего коммунистического мира, но он не мог достичь этой цели без бескорыстной помощи Советского Союза, которую, поэтому, Мао не просто охотно принимал, но и настойчиво требовал.
После смерти Сталина Мао счёл себя преемником Сталина в мировом коммунистическом движении и, соответственно, выше и старше эпигонов Сталина в советском руководстве. Поэтому он уже не считал возможным для себя слушаться Хрущёва. Наоборот, Мао всё чаще лез с поучениями к руководству СССР, особенно по вопросам внешней политики.
Особенную неприязнь Мао и его соратников по руководству КПК вызвал знаменитый доклад Н.С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС в феврале 1956 года. Состояние отношений обеих стран уже тогда грозило разрывом. Хрущёв, во время приёма в посольстве КНР в Москве 17 января 1957 года в честь председателя Госсовета КНР Чжоу Эньлая, был вынужден публично дезавуировать свою наиболее острую критику Сталина. Напряжённость спала, но лишь на время.
Мао Цзэдун всё настойчивее заявлял свои претензии на руководство социалистическим лагерем. На совещании коммунистических и «рабочих» партий соцстран в Москве в ноябре 1957 года Мао подверг резкой критике руководство КПСС за его политику мирного сосуществования с капиталистическими странами и призвал готовиться к мировой ядерной войне за торжество социализма. Вождь китайских коммунистов заявил буквально следующее: «В худшем случае погибнет половина человечества, зато вторая половина останется. Империализм прекратит своё существование, и весь мир станет социалистическим».
Это была последняя поездка Мао за рубеж. Мао усвоил, что СССР значительно больше боится потерять Китай как союзника, чем Китай – СССР. В том же году Мао провозгласил лозунг «опоры на собственные силы», а в следующем, 1958 году, начал политику «большого скачка», вызвавшую серьёзную критику в СССР. Хотя «большой скачок» был скопирован Мао со сталинской индустриализации и коллективизации, но хрущёвское руководство уже не считало такие методы приемлемыми в новой обстановке.
Несмотря на растущее раздражение в Кремле своим дальневосточным партнёром, советская помощь Китаю продолжалась в возрастающих объёмах. Хрущёв обещал Китаю резко увеличить, по сравнению с периодом Сталина, помощь безвозвратными ссудами, промышленным оборудованием и специалистами. По подсчётам современных учёных из Центра изучения «холодной войны» Лондонского экономического института, только прямая финансовая помощь СССР Китаю, без учёта всех прочих поставок, с 1946 по 1960 год составила 3,4 млрд. долларов в ценах 1960 г. Каждый год на поддержку Китая таким способом уходило около 1% ВВП СССР. С учётом непрямой помощи, сумма, вложенная СССР в КНР в этот период, была в несколько раз больше. СССР также помог Китаю создать современную армию, обучив только у себя больше 9000 кадровых офицеров для НОАК и в несколько раз больше – в самом Китае.
Самая широкая помощь оказывалась Китаю по линии образования. Не только советские специалисты ехали в Китай, чтобы учить китайцев там. КНР направляла в СССР тысячи своих студентов, которые здесь получали стипендии из советского (!) бюджета, в несколько раз превышающие зарплаты советских специалистов.
Молодые китайцы обзаводились тут семьями. При этом такие браки, под предлогом «идеологической чистоты» (на самом деле, чистоты расы, которую китайцы всегда берегут), не признавались законами «братской» КНР. Получив специальность, китайцы уезжали к себе на родину, бросая тут своих незадачливых советских жён с малолетними детьми.
Мао Цзэдун всё настойчивее требовал безвозмездной помощи у СССР и при этом всё резче критиковал советское руководство за непонимание им китайских условий и международной обстановки. Хрущёв и его товарищи из Политбюро демонстрировали невиданное терпение и уступчивость. Поскольку сам Мао уже никуда не ездил, то советские правители сами зачастили в Пекин. Мао, в соответствии с древними китайскими традициями, несомненно, понимал это как должное – как приезды «варваров» на поклон к «сыну Неба».
Когда летом 1958 года Хрущёв приехал в Пекин, между ним и Мао состоялся примечательный разговор. На критику Мао Хрущёв резонно посетовал:
— Вы можете предъявлять претензии по поводу недомыслия наших специалистов, ведь ваши специалисты у нас отсутствуют.
— Претензии по этому поводу предъявляйте истории, – ответил Мао.
— А ответ должны держать мы?
— Вы первыми сделали революцию.
— И нас надо винить в этом?
— Именно поэтому вы должны были прислать специалистов.
В октябре 1959 года Хрущёв предпринял последнюю попытку примирения, однако встретил со стороны «китайских товарищей» шквал претензий к внешней политике СССР (в частности, за установление отношений с Индией, к которой у КНР были территориальные претензии) и за нежелание дать КНР атомное оружие. Министр иностранных дел КНР Чэнь И (впоследствии, во время «культурной революции», отправленный Мао «на трудовое перевоспитание») обозвал Хрущёва оппортунистом, на что Хрущёв, вспылив, назвал маоистское руководство экстремистами и милитаристами. «Не протягивайте мне своей руки, – заявил на прощание Хрущёв. – Я её не приму. И не надо плеваться с высоты вашего маршальского звания. У вас слюны не хватит нас запугать».
Тем не менее, по требованию Мао, в 1960 году СССР предоставил Китаю очередные транши. В 1961 году был заключен новый торговый договор между СССР и КНР. Тем временем милитаристская истерия в КНР поставила эту страну на грань войны с Индией, каковая и разразилась в 1962 году. Тогда же Мао впервые заявил о существовании для Китая угрозы со стороны СССР, а в 1964 году испытал атомную бомбу и выдвинул территориальные претензии на советский Дальний Восток. Но пика своего обострения советско-китайские отношения достигли уже после снятия Н.С. Хрущёва с поста первого секретаря ЦК КПСС.
