1
И днем туман, и вечером туман,
Как будто все, что есть, нефтезаводы
Включили газ, и прожитые годы
Мне затянули горло под аркан.
Смотрю в окно и думаю о том,
Что вот наступит радостное лето
И мы опять, мои друзья-поэты,
Пойдем натащим воду решетом.
Касымов, Банников, Шалухин мой родной,
Юнусов-друг, Хакимов – мой учитель!
Вы все мертвы, вы все давно молчите,
Вы все давно засыпаны землей.
Какая грусть об этом вспоминать!
Смотрю в окно, как будто там отрадней,
А за окном куда-то едет всадник,
Куда он мчится, скачет? Не узнать...
Крылатый конь! О камень не споткнись!
Ведь ты летишь сейчас по бездорожью,
И нет друзей,
чтоб правду сверить с ложью
И защитить и честь твою, и жизнь.
2
Но вдруг туман, как древний змей, поплыл,
И всадник встал, он словно взят за горло.
И слышу я, как медленно и твердо,
Как тот седой туман заговорил.
«Кто скачет здесь без слова моего?
Я здесь хозяин, этих мест владыка.
Скорей коня, джигит, останови-ка,
Ты не найдешь здесь больше ничего.
Давным-давно здесь всем я завладел,
Меня лихие годы не коснулись.
Я повелитель даже черных куриц,
Не то что там отчаянных людей».
Туман поплыл, как черная дыра,
И всадника схватил рукою белой.
Но вдруг движеньем – мощным,
сильным, смелым –
Тот всадник появился, как гора.
И словно двери кто-то приоткрыл
В неведомую, сказочную область.
И я услышал сильный, ровный голос –
Затем, что всадник тот заговорил.
«Всё на своем стоишь, старик-кантон?
Терзаешь всех, туман неугомонный?
В камчатной шапке, в шубе многотонной
Всё саблю рвешь на каждый чих и звон?
Уже у всех глаза как от дождя,
Пускай никто тебя и не осудит.
Я говорил – добро творите людям,
А ты добро оставил – для себя!
Теперь ты хлебной крошкой тычешь в рот,
О помощи печалишься невинно.
Твой черный род, поднявшийся к вершине,
Как дерево прогнившее, падет.
Трудился вроде, только горький стон
И сожаленье слышу без предела.
И что бы в этой жизни ты ни делал,
Приплода нет делам твоим, кантон!
Что для тебя прошедшие года?
Какую нынче изберешь дорогу?
В твои года пора быть ближе к Богу,
А ты людей прельщаешь, как всегда.
Пусть конопляный стебель знаменит
Тем, что шибает в мозг своим раствором,
Но все проходит, может, и не скоро.
Но вот ты был. И вот уже забыт».
О всадник тот! Огромный, словно мир!
Сказал и полетел на Акбузате!
Он разорвал туман, как клочья ваты,
В глухой овраг загнал его батыр.
И было всё чуднее и чудней,
И за рекой уже мелькнула зорька...
С туманом было мерзостно и горько,
А без него – немного веселей.
Не всё на свете – порча и обман,
Пусть будет всё, как есть на самом деле.
Пусть брода не найдет на Агидели
От злобы кровью налитый туман!
3
Я вышел из дому. О Боже, я же знал,
Как свет чудесен, как безмерно солнце,
Безмерна жизнь аж до седьмого донца,
И как до слез прекрасен наш Урал!
И лес, и горы, степи и весна,
И все опять смеются почему-то.
Пусть это лишь счастливая минута,
Но хорошо, что нам она дана.
Пусть до конца развеется печаль,
Скорей наступит радостное лето!
И пусть мне не вернуть друзей-поэтов,
Зато теперь их песни прозвучат!
Я вижу свет небесного огня,
Сплетение и времени, и судеб.
Пусть никого наветом не погубят,
пусть будут живы ты,и он, и я!
Мы будем жить,
пусть распрямится грудь,
Пусть возвратится вечная основа.
И на камнях я выбил это слово,
Потомки прочитают как-нибудь!
7–8 февраля 2013 г.