Нужен ли России выход к морю?

В январе 1558 года 40-тысячное «войско наше среди хо­лодной, снежной зимы..., - поэти­чески писал Николай Карамзин, - с огнем и мечом вступило в Ливонию». Правда, нередко называют иную дату начала Ливонской войны - 17 января 1558 года. Но доверимся датировке Николая Михайловича Карамзина, да и в европейской литературе вторже­ние московитов датируют 22 января. Впрочем, применительно к середи­не XVI века такое разночтение в пять дней погоды не делает.

Формальным предлогом похода стал неплатеж Ливонским орденом «положенной» Москве дани: ссыла­ясь на грамоту 1503 года, в 1557 году от ливонцев потребовали выплаты всех «недоимок» аж за 50 с лишним лет. Поначалу война походила на ли­хой налет, не предвещая русской сто­роне ни осложнений, ни затягивания.

В январе-феврале 1558 года войска Ивана Грозного вихрем пронеслись по орденским землям, не дойдя тридца­ти верст до Ревеля и пятидесяти до Риги. Московские воеводы выжгли и разорили множество посадов и в кон­це февраля возвратились к Ивангороду

«с толпами пленников, с обозами богатой добычи, умертвив множество людей». Россияне, как пишет Карам­зин, «посланные не для завоевания, а единственно для разорения земли, думали, что они исполняют долг свой, делая ей как можно больше зла».

Ув­лекшись, на обратном пути отряды, бывшие под началом воеводы князя Михаила Глинского, изрядно погра­били даже Псковские земли.

В мае 1558 года с приходом оттепели боевые действия разверну­лись вновь. Русские войска к октябрю взяли и разграбили двадцать городов-крепостей. И снова отошли на зимние квартиры, оставив в городах небольшие гарнизоны.

В январе 1559 года вошли вновь, дошли до Риги, прошли через всю Курляндию и вернулись домой с богатой добычей.

А вот затем «концепция поменялась». В войну всту­пили Великое княжество Литовское, Швеция, Речь Посполитая - не на сто­роне Русского царства, разумеется. Бо­лее того, в противниках Москвы ока­залась даже Дания - на тот момент сильнейшая в Балтийском регионе (и не только там) морская держава.

Легкая военная прогулка за оброком обернулась тяжелейшей войной, за­тянувшейся до 1583 года, вконец ра­зорившей Московское государство и обернувшейся поражением.

В отечественной историографии устоялась концепция, что Иван Гроз­ный хотел обрести прямой выход к Балтийскому морю, в Европу. Москов­ский государь, утверждал Карамзин, желал «иметь морем верное, безопас­ное общение» с Европой, но упёрся в земли Ливонско­го ордена, который заграждал путь в Москву не только людям искусным в художествах и в ратном деле, но во­обще и всем иноземцам». Отсюда и растут ноги мифа, что Иоанн Василь­евич пробивал «окно» в Европу: таков был политический заказ той эпохи, и первый официальный историограф государства его реализовал.

Подхва­тивший эстафету Сергей Соловьёв объяснил войну необходимостью Рос­сии в «усвоении плодов европейской цивилизации», жаждущих донести эти плоды не допускали на Русь ливонцы, которые контролировали основные балтийски­е порты. Разумеется, эту удобную легенду радостно подхватили исто­рики уже и советской эпохи.

Да и ныне ее продолжают нести в массы, всерьез твердя, что Иван Васильевич был твердо уверен в «геополитиче­ской необходимости России в полу­чении выхода к Балтийскому морю, как наиболее удобном для прямых связей с центрами европейских ци­вилизаций»! Договорились даже до того, что это была война за... про­рыв блокады со стороны Ливонской конфедерации, Великого княжества Литовского и Швеции! Но ведь и до нападения русских войск на Ливонию, и долгое время уже в ходе самой вой­ны ни о какой блокаде и близко речи не было.

Приписывая Ивану Грозно­му продвинутые геополитические воззрения, адепты этой концепции напрочь игнорируют реальные ре­лигиозные взгляды и установки царя: какой уж там «выход» и какое «окно» мог пробивать государь, не просто фанатично преданный православию, но истово верующий в бесовскую, са­танинскую, по его твердому убежде­нию, природу Европы?!

Современный историк Александр Филюшкин полагает, что «знамени­тый тезис о том, что Ливонская война велась за выход к Балтийскому морю, порожден недоразумением. Бедой многих исследований является то, что мы переносим на старые реалии современные оценки экономики. Посмотрите на карту и увидите, что до Ливонской войны Россия владела почти теми же при­балтийскими землями, что и сейчас - от устья Невы до устья реки Наровы, так что выход к Балтике страна имела. Да, там не было инфраструктуры, портов, городов, но земли-то были! Если нужен выход к морю - пожалуй­ста, строй там порт, верфь, собствен­но флот... Но почему-то мы считаем, что Иван Грозный не мог додуматься до простой мысли основать город на прибалтийском побережье, а для вы­хода к морю должен был завоевать соседнюю страну с готовой инфра­структурой».

К слову, схожую мысль ранее озву­чил и покойный Руслан Скрынников, лучший в мире специалист по эпо­хе Ивана Грозного. Русское государ­ство, писал он, на протяжении веков владело обширным участком бал­тийского побережья и всем течением реки Невы, имея широкий выход на Балтийское море. «Однако русские не могли использовать его, не имея морского флота и гаваней». Однако лишь в 1557 году Москва озаботи­лась этим, приступив к воздвижению на низменном правом берегу Наро­вы города для корабельного «прихо­ду заморским людям». Но пристань на Нарове не стала морскими воро­тами страны: европейские корабли продолжали плавать, минуя новый «порт», «не имевший ни торговой биржи, ни налаженного товарообо­рота, ни складов», ни, добавлю от себя, удобной гавани.

В русских источниках, отмечает уже Филюшкин,

«мы не найдем мотива­ции Ливонской войны как войны за выход к морю, война велась за зем­ли и за доходы ливонских городов».

Оценивать же интересы той или иной стороны, резонно отмечает историк, лучше «по источникам, принадлежа­щим этой же стороне». А они говорят нам, что Иван Грозный не вы­ход к морю искал, и не замены немцев русскими с целью налажи­вания своей торговли, а лишь взя­тия под контроль торговли, то есть - денежного потока. Потому Ливон­ская война, по образному выраже­нию Александра Филюшкина, пона­чалу носила «рэкетирский» характер: захватнической цели нет, никто не настаивает на уничтожении Ордена. А вот уже когда стало понятно, что платить дань никто не собирается, то и «характер войны резко меняется - начинается завоевание». Вот только и у польских, шведских, литовских соседей имелись свои виды на Ливонию. Тут то и стали возникать коалиции «по ливонскому переделу», где Мо­скве места не было.

В свою очередь, с ее стороны война вскоре и вовсе об­рела характер кровавого крестового похода против католичества и «Лютеровой ереси».

Но это уже иная исто­рия.

В ней Иван Грозный убивает сына, и оказывается не таким уж и грозным.

Спасибо за то, что дочитали до конца эту статью. Возможно она вам понравилась. Оцените её. Подпишитесь на канал и будете получать каждый день новые исторические факты.