***
А потом был чудесный вечер. Давно так душу не отводили украинские спецназовцы. Все дорожки закрытого бассейна с черноморской водой заняты были, очередь не иссякала желающих ещё раз проплыть в солёных водах, причём, приемлемой для ноября температуры (в районе двадцати пяти градусов). Не пустовали и тренажёры, и волейбольная площадка, и ринг, и татами. Но здесь уж только свои со своими решались размяться в спарринге. Российские спецназовцы, человек десять, больше наблюдали за реакцией вражеской сотни, оказавшейся в их армейском спорткомплексе. По сути, они уступили на этот вечер свои любимые апартаменты гостям.
– Вам что, вступать в контакт с нами запретили? – спросил рыжеватого щуплого паренька разомлевший от приятных водных процедур Детинушка.
– Нет, не запретили, а только рекомендовали быть осторожными в выражениях, – ответил он.
– Нас тоже. Слушай, а ты хотел бы что-нибудь спросить у меня? Не часто же вот такая возможность возникает.
– Спросить? Может и хотел бы, да ответ заранее известен. Вы на своём стоять будете, а мы – на своём. Хотя… есть один вопрос. За что вы, братья по крови, нас так ненавидите?
– За Крым, – привычно брякнул Детинушка.
– Крым – это уже следствие, а не причина, – рассудил рыжий, – «Москаляку на гилляку», «Москалив на ножи», «Хто не скаче, тот Москаль» – все эти ваши кричалки в купе с факельными шествиями задолго до Крыма появились. Ну хотели вы строить свою независимую от России страну, так и строили бы. Кто вам не давал? С 1991 года мы вам её, эту независимость, на тарелочке с голубой каёмочкой преподнесли. Никаких АТО, никаких преследований за ваш сепаратизм не объявляли. С миром ушли из СССР. А вы что творите?
– А что мы творим? Крым и Донбасс – наши территории. Отдавайте обратно, – немного повысил голос гость.
– Ну, Украина же тоже была нашей территорией в составе союза. Отдавайте тогда нам всю Украину обратно. А в составе одного государства, там уж договоримся как-нибудь о Крыме общем и Донбассе общем.
– Час от часу не легче. Думал, затрону самого забитого на вид солдафона, замухрышку недоделанного, который и двух слов не свяжет, так он тут с такими предложениями… Нашу Нэньку ему подавай. А не подавишься? Вас что, здесь всех на политологов-пропагандистов учат?
– Ты, поосторожнее с выражениями. Контакт, гляжу, уже был с нашими мужиками? – Солдафон показал на фингал под глазом. – Ничему не учит? Если вы вежливо к нам обращаетесь, то и мы вежливые. А если грубите, то… уж извините… ответим по-русски.
– Да уж, вежливыми вы были в Крыму. Вежливо так аннексировали… – зашипел от злости украинец.
– А грубить крымчанам, пугать запретом русского языка не надо было. – парировал выпад россиянин.
– А больше ничего не надо было? – от бессилия сказать что-то более умное, брякнул Детинушка.
– Ещё – не надо было Крым янкам сдавать. Если бы не помогли крымчанам – была бы здесь такая же война, как на Донбассе, и были бы уже здесь базы ихние.
– Не верю я в это… Вы что, вообще нас за подлецов держите?
– Так точно, – с трудом сохраняя спокойствие, ответил солдафон, – Если и не за подлецов, то за предателей – точно! В Очакове – городе-герое русском не базу ли америкосовкую строите?
– Мы – за единую Украину, а вы – за Россию. В чём предательство?
– В сдаче Украины. В предательстве своего же народа!
Вот теперь и россиянина пробило. Теперь оба в равной степени были напряжены, еле сдерживали себя от лишних выплесков эмоций.
– Вот как? Это кого мы предали? – не унимался Детинушка.
– Слушай, не строй из себя непонимающего. Ты на каком языке говоришь? На Русском. И он тебе родной. В какой церкви тебя крестили? В канонической православной, а не в раскольничьей. И таких как ты – весь народ Украины. Вы сами себе изменили, нам, братьям по крови, по союзу, по оружию изменили, всему русскому миру свинью подложили тем, что под Америку легли и расслабились. Прости, но не я тебя на разговор этот вызвал.
– Блин, ну и как после этого мне тебя не расстрелять? – в отчаянии, брякнул украинец.
Россиянин удивленно посмотрел ему прямо в глаза и, понимая, что довел собеседника до грани, ответил.
– Как? Оружие в руки не брать, пока не утрясётся все между нами. Это мы и делаем, кстати, чтобы вы в живых остались. Неужели не понятно? А к Украине я очень хорошо отношусь. Особенно, к людям её. Я ведь крымчанин. Жаль мне её отдавать ляхам и всей прочей стае зарубежной на поругание. Ты даже представить не можешь, как у меня сердце за неё болит, за Лавру нашу Киево-Печёрскую… Католикам-полякам этого не понять… А вы – предатели… Евросоюз вам дороже. Всё. Я ушёл. Не могу больше тут, среди вас … находиться.
Детинушка схватил солдафона за рукав, чтобы не ушёл.
– Подожди, ответь ещё на один вопрос. Ты когда переходил на сторону России в четырнадцатом году, ты что в уме держал? Материальную выгоду? Обещали же и зарплаты большие по контракту, и жилплощадь, и другие привилегии. И ты после этого не предатель Украины?
– Предатель. Бандеровской Украины – да. Но, не моя это Украина. А моя Украина, той, что я присягал, которую любил, умерла. Нет её больше. Я из семьи потомственных военных. Отец в девяносто первом году в Черноморском флоте служил. Он не изменил присяге, данной СССР. Перешёл на сторону России сразу. Был ярым противником развала союза. Поплатился, серьёзно поплатился за это. Я помню, как он переживал, как сокрушался, что мощь военную теряет и Россия… и Украина тоже. Так что передо мной вопроса не стояло, на какую сторону переходить. Я, как и отец мой, своей Родиной – СССР считаю. И служить до последнего вздоха буду делу его возрождения. Так что ты не того собеседника себе выбрал, который бы понял твою гнилую нацистскую позицию. Прощай. Надеюсь, на фронте не встретимся.
(Продолжение следует)
