ГАЛАРИНА, фото автора
Недавно присутствовала на освящении памятника художнику Нестерову. Само это религиозное действо обнажило корневую связь памятников с идолами. Идолы — это воплощение сил, которые могут исполнять человеческие желания, им поклонялись, приносили дары, а если идолы не отвечали чаяниям народа, их свергали и разбивали.
Памятники же современные частично несут на себе отпечаток давнего идолопоклонства; ставят их людям, которые тем или иным образом, своей жизнью, деятельностью, творчеством удовлетворили чаяния народных масс.
Сам памятник Нестерову представляет собой традиционную человеческую фигуру — мужчина неясного возраста с кисточкой и палитрой на стандартном постаменте, на редкость заунывная скульптура, отлитая в бронзе в худших традициях позднего соцреализма. Ни божества, ни вдохновенья, такое ощущение — мы постепенно в 21 веке разучиваемся делать то, что так хорошо удавалось еще в середине 20 века. Многие из толпы, собравшейся во дворе музея Нестерова, испытали подобные сомнения. А, как известно, сомнения — свойства разума, стремящегося к идеалу. Итак, как мог бы выглядеть современный идеальный памятник художнику? Современный
— это воплощающий свежие линии и тенденции посредством новых материалов и технических средств. Идеальный — это несущий идею, памятник же
— это память. А чем памятен художник? Мы говорим «Микеланджело» и сразу вспоминаем «Давид», говорим — «Роден» и сразу вспоминаем «Мыслитель»,
говорим — «Пет-ров-Водкин» — «Купание красного коня». Мы не помним внешности творцов, мы помним и ассоциируем их с самым ярким их произведением.
Мы говорим: «Нестеров» и сразу ассоциация «Видение отрока Варфоломея», а у уфимцев еще возникает в голове Несте-ровский музей, то милое старое здание, ансамбль которого теперь утрачен. Ныне, конечно, это новое здание гадкого цвета, похожее на сарай, по авангардному румынскому проекту, да еще и без вентиляции. И теперь многим поколениям музейных служителей придется думать, как перекрыть эстетический ущерб, который сие здание наносит красоте пейзажа. Например, с помощью актуального и концептуального памятника, который можно было сделать в современных технологиях — легкую серебристую фигуру творца, полулежащую в светящейся траве (трава из светодиодов, весь день накапливающих солнечную энергию, а вечером отдающих ее) посреди двора и смотрящую на «Видение отрока Варфоломея», — лазерное изображение, проецируемое на фронтон пресловутого нового амбара. Но думать никто не захотел, все кто ваял памятник и размещал его, не знают ни сомнений, ни творческих поисков. Да, и о стремлении искусства к идеалу, глядя на такой «антихудожественный» художественный музей, можно забыть.
В современном городе скульптуры несут и эстетическую и структурную
функцию. Могут стать туристической достопримечательностью, забавой или украшением улиц или бельмом на глазу, пугалом, или так слиться с местностью, что и не обнаружишь. И поскольку в 21 веке в нашем городе появилось и продолжает появляться немало новых творений, я решила произвести осмотр и анализ городских скульптур последних десятилетий. И некоторые из них хороши, потому что абсолютно на своем месте — например, аллея гипсовых скульптур около торгового центра «Башкирия». Небо до горизонта с одной стороны, зелень, большое открытое пространство вокруг поддерживают жизнеутверждающий, динамический, романтический настрой персонажей — юных атлетов и мечтателей, творцов. Словосочетания, которые рождаются после взгляда на эти фигуры — город солнца, пик коммунизма, юность человечества.
А вот несчастный конь из шестеренок, он сам по себе, может, хорош, но здесь не вписывается, хочется ляпнуть «купила мама коника, а коник без ногы, гы-гы-гы». А на самом деле есть что-то вдумчивое и лиричное в этой груде шестеренок и прочего железа, а не только стеб. Его бы туда, куда-нибудь на фон трубопроводов и заводских брутальных зданий. И тогда б при взгляде думалось «а будут ли сниться андроидам электрокони».
Также проблема вписанности в окружающее пространство и у памятника пчеле. Уж где только эта пчела не стояла, даже на Советской площади, а потом переместили ее к остановке транспорта «Телецентр» и забыли, забросили. А она хорошая, и надо ей, памятнику пчеле, чтобы заиграть, стать живой пчелой — стать пчелой на цветке, пчелой на сотах, а то она мертвая, окоченевшая, лишенная энергетики. Какой-то такой оригинальный постамент нужен этому памятнику, и он украсит город.
Памятник же еще одному замечательному человеку — великому русскому певцу Федору Шаляпину, который бывал в Уфе в молодости, совсем затерялся среди колонн в портике между зданиями на улице Ленина. Я сама, даже зная о нем, специально идя к нему, умудрилась проскочить мимо. Вспомнила открытие этого памятника и свое первое знакомство с Г Бельской, великой поклонницей Шаляпина. И некое наше общее неудовлетворенное состояние местоположением памятника, тогда вздыхалось о месте, где ныне фонтан-новодел с морально устаревшими литыми скульптурами неуклюжих танцовщиц, с грацией манекенов с привинченными к негнущемуся туловищу руками.
Сейчас же подумалось о грамотном постаменте под фигуру Шаляпина, ибо сама скульптура после сравнения с тяжеловесными танцовщицами — очень свежа и хороша. Есть в ней какое-то привольное дыхание. И представился мне постамент в виде гигантского граммофона; раструб граммофона легкий, солнечный, можно полупрозрачный, из современных композитных материалов, и на самой граммофонной пластинке стоит Шаляпин, ибо в начале двадцатого века, благодаря достижениям технического прогресса в звукозаписи его голос услышал весь мир.
И последней городской скульптурой в этой статье будет памятник дворнику, что на остановке «Фирма МИР». Этот образ нравится горожанам, памятник очень живой, динамичный и прекрасно вписывается по сюжету в окружающее пространство. И это единственный памятник, автора которого смогли назвать прохожие. Девушка, которую я спросила, ответила: «Отличный памятник, просто удивительно, ведь Гарифуллин вроде бы средний скульптор!» Относительно какого уровня он средний, может, мирового? А на фоне нашего города просто великолепный.
