Директор Императорских театров с 1901 по 1917 год Владимир Аркадьевич Теляковский в своей книге «Воспоминания» рассказывал о случившейся в начале октября 1910 года ссоре между Федором Ивановичем Шаляпиным и хормейстером и капельмейстером Большого театра Ульрихом Авранеком и о реакции публики и прессы, воевавших и за и против Шаляпина.
В один из вечеров в Большом театре давали оперу «Русалка». Певшая в одной из сцен вместе с Шаляпиным молодая певица Балановская затянула темп. Капельмейстер не поправил ее и продолжал держать такой же темп Шаляпину. Тот, задыхаясь от нехватки дыхания, стал раздражённо отбивать такт ногой.
После представления певец, уже поостыв и понимая, что его поступок был некорректен, желая оправдаться перед главным режиссером Большого театра Тютюнником сказал тому:
- Правда, ведь я прав был? Это не темп! Я не могу так петь!
Тютюнник, демонстративно самоустраняясь от обсуждения проблемы, ушел, оставив Шаляпина объясняться с рядом стоящим Авранеком. Артист вспылил и прокричал вслед уходящему главному режиссеру:
- Да вы, господа, не режиссеры, а турецкие лошади!..
Все те из присутствующих, кто услышал фразу были в совершеннейшем восторге – опять скандал со звездой!
Итак, начало было положено:
Авранек воспринял произошедшее как оскорбление; капельдинеры Большого отказались дирижировать операми с участием Шаляпина; главреж Тютюнник игнорировал требования Дирекции театров прекратить конфликт; Шаляпин заявил, что немедленно уйдет из театра; публика мгновенно разделилась на два лагеря; пресса ежедневно отражала мнение как сторонников певца, так и его противников.
В «Санкт-Петербургских ведомостях» в статье «Отголоски» писали о произошедшем конфликте так:
«Шаляпинский инцидент!.. В сущности, в нем нет ничего нового. Балерин он называл тирольскими коровами, так что в Москве уже подумывают о переделке Большого театра в хорошую мызу... Г-же Балановской, выступавшей вместе с ним в злополучный вечер, он иссинил руку. Она замедляла темпы, а знаменитый бас будто давил и щипал певицу, чтобы придать ей скорости. Такой прием, положим, применяется... но главным образом с лошадьми».
Война началась…
Дело осложнялось тем, что через несколько дней должны были давать оперу «Фауст» с участием Шаляпина и все билеты были давно распроданы.
В Москву, оценивая важность момента, срочно выехал директор Императорских театров Теляковский с целью разрешить ситуацию.
Владимир Аркадьевич недаром был в прошлом человеком военным, во-первых, и близок к министру Императорского двора барону Фредериксу, во-вторых.
Поэтому, как бывший военный, он решительно провел самые необходимые мероприятия для удержания ситуации под контролем:
- привез с собой из Петербурга молодого капельмейстера Коутса;
- определил кандидата на возможную подмену Шаляпина на сцене;
- уволил за интриганство с поста главного режиссера Тютюнника (но оставив его как артиста);
- заболевшему от нервных переживаний Авранеку выразил самое сердечное соболезнование по поводу болезни и тепло пожелал скорейшего выздоровления;
- убедил Шаляпина написать Авранеку письмо с извинениями.
Благодаря предпринятым мерам опера «Фауст» прошла с успехом. Аплодисменты и шум был такой, что певцу пришлось бисировать все номера. Актера завалили цветами, устроили шумные овации, вся молодежь с галерки сбежала к барьеру, чтобы снова и снова вызывать его…
Война пошла на спад и Теляковский смог перевести дух.
Как человек, назначенный Императором на управление Дирекцией и отвечающий не только за содержание большого театрального хозяйства обеих столиц, но и за доходы с представлений, Теляковский понимал, что публика и артисты редко безоговорочно принимают большой талант. Его, как правило, сопровождают скандалы, причиной которых являются обиды, мнимые или настоящие, зависть и интриги окружения.
Он писал в своих дневниках: «Большая публика часто готова Шаляпина ругать, возмущаться его несдержанным поведением и выходками, готова даже кричать, что пора положить предел этому озорству строгими мерами, вплоть до увольнения. Но попробуйте этому поверить и действительно с ним расстаться — дирекцию же и обвинят в неумении сохранить на сцене выдающийся талант, и только некоторые заинтересованные именно в отсутствии на сцене выдающихся артистов останутся довольны уходом Шаляпина».
Интересен рассказ Теляковского о статьях в газетах, где светочи критической и театральной мысли Петербурга и Москвы, упиваясь очередным конфликтом с Шаляпиным, предлагали свои варианты урегулирования ситуации.
Вот, что он писал в своих дневниках:
"Общий смысл всех статей о Шаляпине был такой: виновен, достоин или недостоин снисхождения, но на сцене его удержать необходимо, — это говорили и друзья, и враги. Некоторые из них давали советы, как бы Шаляпина переделать, чтобы вышел певец талантливый, дешевый, мирный, услужливый и тихий, как кролик, но верного рецепта никто не приложил. Рецепты все были сомнительные, хотя замечательно мудрые, как, например, сбавить содержание, платить подешевле, чтобы не зазнавался, ставить оперы не те, которые он просит, а, наоборот; с публики брать подешевле за места, когда поет Шаляпин, — словом, сделать его общедоступным и совсем ручным; чтобы каждый вечер он пел бы даром благотворительные концерты, как те из артистов, которых за деньги никто не слушает, а главное, держать впроголодь и в терроре".
И далее - блестящее решение В.А. Теляковского:
"Все советы прессы, общества и начальства я принял во внимание, но при заключении нового контракта с Шаляпиным, посмотрев на таблицу его сборов, решил все же прибавить ему содержание".
Дело в том, что контракт с Шаляпиным заключал обыкновенно сам Теляковский, лично. Это всегда была продолжительная комедия, заслуживающая отдельного рассказа.
Но это уже другая история…
