«ЧТО ЭТО БЫЛО: СТРАНА ЧУДЕС ИЛИ ИМПЕРИЯ ЗЛА?» — СПРОСИЛИ МЫ ИЗВЕСТНЫХ РОССИЯН.
авторы Виктор Борзенко, Виолетта Кривошеева, Екатерина Ляхова/заглавное фото Арнольд Шварценеггер на Красной площади, 1988 год, Павел Кассин, РИА Новости
Виктор Чижиков
народный художник РФ, автор Мишки — талисмана Московской Олимпиады, 1935 года рождения
В СССР самым ценным для меня были отношения между людьми. Приведу один пример. Когда мне было двадцать лет и я печатался в «Крокодиле» всего около года, мне очень помог один художник, уроженец Ростова-на-Дону — Иван Максимович Семенов, главный редактор журнала «Веселые картинки». Я получил письмо от него: «Уважаемый Виктор Александрович!..» Так ко мне еще никто не обращался. Напомню, мне было всего двадцать. Семенов писал, что приглашает меня в новое издание для детей и надеется, что я привнесу в работу редакции что-нибудь интересное, так как моя молодая голова думает задорнее и веселее, чем его, Семенова, стариковская. А надо сказать, что к 1950-м годам он был весьма уважаемым человеком, народным художником СССР, увешан всяческими наградами. Ничто так не «приподнимает» человека в искусстве, как вовремя сказанное доброе слово.
Мне помогали и известные Кукрыниксы. Всегда следили за моей работой и не отказывали в совете.
Борис Грачевский
худрук детского киножурнала «Ералаш», 1949 года рождения
Советский Союз — мое детство, молодость и вообще большая часть моей жизни. И я не могу сказать, что в нем я был несчастлив. Хотя маленьким мальчиком, когда понял, что вокруг сплошная ложь, решил: подрасту — напишу письмо в Америку, расскажу им, что наши тут все неправду говорят. Я был такой маленький диссидент.
Мне не нравилось, что в магазинах ничего не было. Нечего было надеть: все ходили грязно-синие, грязно-черные или серые. Не было ярких чистых цветов. А мне всегда хотелось надеть майку синего цвета. Я вообще всегда хотел чего-то красивого — новый диван в квартиру, туфли нормальные. А везде какие-то дикие очереди. Меня это возмущало!
Я не любил школу. Школа заставляла всех быть одинаковыми. Я однажды написал сочинение, которое учителю не понравилось, идеология была не та, и мне поставили двойку и пятерку. Пятерку, потому что в нем не было ни одной ошибки. Мы жили в стране сумасшедших.
А вот это мракобесие, когда директор во время школьного вечера, расставив посреди зала свои жирные мерзкие ножки, вылавливала девчонок с подведенными глазами и заставляла умываться под холодной водой. Это нормально? А мерить каблуки линейкой? А как модные узкие брюки парням разрезали? Вы этого не знаете, а я это видел своими глазами.
Меня как худрука «Ералаша» как-то вызвали в школу к первокласснику, который плюнул в Вечный огонь. А сделал он это потому, что ему было интересно: настоящий он или нет. Вот какая страна была! Я уж не говорю о тех страшных вещах, когда людей, победивших Гитлера, по возвращении сажали в тюрьмы. Инвалидов сбрасывали за шиворот в эти жуткие места. Вы думаете, я им простил? Нет!
Боже, а как отвратительно пахли люди... Вы знаете эту историю, когда французский актер Жерар Филип приехал в СССР, пошел в ГУМ, накупил женского белья, а потом на Западе устроил выставку? Хохот стоял невозможный. Но здесь на него все так обиделись. Его же обожал, ему поклонялся весь Советский Союз. Но какое же безобразное у нас было белье, просто кошмар! Мужчины страдали от этого кошмара.
Найк Борзов
рок-музыкант, 1972 года рождения
Особо ничего не изменилось: нас как тогда не слушали, так и сейчас не слушают. Но я не парюсь совершенно. Мне было хорошо тогда и теперь тоже хорошо.
Мое детство было очень приятным и «угарным». Информационный вакуум, запрет на выезд за границу — все это немного раздражало людей, но думаю, что большинству было пофиг. Сейчас, например, можно ездить, но ни у кого денег нет.
В молодости я играл матерную музыку, безумный панк-рок. Я знаю, что у меня и моих друзей прослушивали телефоны, а на наши концерты ходили люди «в штатском», это было странно и смешно. Ну, да, пару раз я попадал в отделение милиции за хулиганство. Ну, и что, с кем не бывало?
В советское время было много классного и много отстойного, как и сейчас. Но оно точно было хорошим в смысле единения: все строили спортивные площадки, устраивали массовые соревнования во дворах. Дети гуляли на улицах и всегда были под присмотром соседей, было не страшно. Но это все стало ценно и понятно потом, когда «совок» распался, наступили 90-е и кругом только воровали и убивали. Стало не до спортивных площадок, все умерло.
Не могу сказать, что я суперпатриот и у меня все прямо чешется поднять российский флаг. Но я люблю и уважаю территорию, на которой находится Россия. При этом я человек мира и мне хочется, чтобы земля была светлым местом для людей, а не такой агрессивной субстанцией, какой является из-за нас же.
Это как Чернобыль. В 1986 году там бомбануло? Вот. Всех людей оттуда вывезли, и после этого там в нереальном количестве появились животные, которые уже были занесены во все красные книжки. Но люди ушли, и они вернулись. Вот и весь сказ. Пока мы не научимся себя по-человечески вести, мы все будем в заднице.
Гузель Яхина
писательница, автор романа «Зулейха открывает глаза» (о раскулачивании 1930-х годов), 1977 года рождения
Мне кажется, у меня было прекрасное детство. Пионерские лагеря — территория детской свободы, очень хорошее образование в обычной средней школе, любимые учителя, обязательный поход в библиотеку раз в неделю, игры во дворе допоздна, билеты в кино по десять копеек, друзья по переписке в других городах, школьные поездки по столицам союзных республик — от Риги до Киева… Как в песне: «Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз». Иногда мне жаль, что всего этого нет в жизни моей дочери.
Александр Александров
летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, 1943 года рождения
Например, попасть за границу в то время было непросто — я смог съездить только после того, как слетал в космос. И то не сразу. Для этого нужно было быть женатым, а у меня не было жены.
Конечно, главное время в моей советской жизни — время, проведенное в космосе (более 309 суток). Обычно наши полеты партийное руководство планировало к праздничным датам. Часто — к 7 ноября. Правда, из-за установки таких сроков иногда не хватало времени, чтобы полностью подготовить технику, провести все проверки. Я могу с уверенностью сказать, что в 1971 году из-за установленных сроков мы не доработали корабль «Союз-11», и это закончилось трагедией: погибли космонавты Добровольский, Волков, Пацаев.
Но все же в то время космонавты были настоящими героями. Помню, лично министр обороны маршал Язов в 1983 году прислал нам на орбиту поздравительную первомайскую телеграмму. О нас рассказывали детям, выходили газеты с указами о наших полетах. Сейчас об этом напишут, максимум, строчку — это, конечно, обидное для меня падение интереса к космонавтике. Мне кажется, произошло какое-то неправильное замещение в умах людей. Началось это в конце 1980-х — начале 90-х, когда вокруг разгоняли колхозы, разбазаривали земли. Наши демократы были пьяны свободой и делали непонятно что. История была затоптана, и история космонавтики тоже.
Сейчас я смотрю на своих внуков и вижу, что они многого не получают, не знают. Нам в 16 лет было интересно, например, взять какой-нибудь старенький мотоцикл и своими руками починить. Хотелось что-то улучшать. А сейчас потребительская психология — взять деньги и что-то купить. Тот же мотоцикл, только уже готовый, и лучше зарубежный, чем отечественный.
Все происходящее в СССР воспринималось как должное. Так диктовала жизнь, а другой мы не знали.
Виктор Шендерович
писатель, общественный деятель, 1958 года рождения
Есть «малое» время и «большое» время, и человек живет в них одновременно. Малое — это его собственная единственная жизнь, с детством, переживаниями и впечатлениями, путешествиями, дружбами, влюбленностями… И первая любовь у юноши может прийтись на Берлин 1930-х, и это будет счастливое время! А по соседству будет бесперебойно работать Дахау.
Мое «малое» советское время — московские Чистые пруды, варежки на резинках и мороженое с кремовой розочкой за семь копеек... ну, и так далее. Родительское застолье, чудесные лица в нем, консерватория, зал Чайковского, театр «Современник». Чистая беспримесная ностальгия, пожизненно прописавшаяся в моей душе! Что совершенно не отменяет моей оценки большого «советского» времени — с ГУЛАГом и всем остальным.
Безусловная империя зла, разумеется. Страна, пролившая много крови — своих граждан и по всему миру.
Я довольно долго пребывал в каком-то полусне, и понимать что-то про место и время, в которых живу, начал уже, пожалуй, ближе к тридцати своим годам.
И судьбы двух моих дедов — одного, ставшего пушечным мясом в октябре 1941-го по воле перепуганного начальства, тупо гнавшего солдат на пулеметы, и другого, чья жизнь (и жизнь его жены и детей) были перемолоты лагерями, эти судьбы стали беспокоить мою душу с большим опозданием…
Вы спрашиваете про СССР: чем жили «тогда» люди? Когда — тогда? Моя бабушка в юности участвовала в раскулачивании, а шестьдесят лет спустя, стонала, обхватив седую голову: «Толя, что мы наделали…» (Она обращалась к своему сыну, моему отцу.)
Люди жили разным. Были и праздники, разумеется, и счастье. «Малое» время — оно такое…
Леокадия Миронова
первая советская топ-модель, 1940 года рождения
Сейчас я бы не пошла в модели ни за какие коврижки. Ходить по кастингам, предлагать себя не в моем характере. Мне очень повезло в жизни, потому что я стала первой манекенщицей Славы Зайцева. Славу преследовали за то, что он был не такой, как все, и все же он умел не зависеть от них. Мне приходилось сложнее. У меня была ужасная родословная: папа — выпускник кадетского корпуса Его императорского Величества. Его посадили как врага народа, чудом не расстреляли, выпустили в 1953-м. Все это рикошетом било по мне. Даже после развенчания культа Сталина и реабилитации врагов народа привкус-то нашей враждебности оставался.
Уборщица в СССР получала 60 рублей, а модель — 76. Слава богу, одной известной манекенщице удалось доказать верхам, что наш труд тоже очень сложный, и нам дали право на продуктовые пайки. Манекенщицы выживали только за счет них.
В мире советской моды были свои правила, и если ты их нарушал, тебя просто выживали из страны. Как модель Галю Миловскую, которую выгнали за снимок, на котором она сидит в брючном костюме на Красной площади. Эту фотографию сделал французский фотограф из журнала Vogue. В изображении увидели жуткую антисоветчину. Гале пришлось уехать в 74-м.
В работе советской модели могло радовать только одно: мы никогда себя не предлагали. Нас выбирали сами. Женщина в принципе не должна себя предлагать. В любой профессии. Это неприлично, это унижает.
Хотя я не скажу, что Советы были такими уж высокоморальными. Достаточно вспомнить, как Берия прямо на улице воровал девчонок 16-летних. Позже я сама попала в список манекенщиц, которых хотели забрать в такой «партийный гарем». Я наотрез отказалась. Мне говорили: «Как? Вас ведь такие люди приглашают!» Но если бы я согласилась, мои предки перевернулись бы в гробах.
В советское время манекенщицы были штучным товаром, при этом они были всех возрастов и комплекций — от подростков до зрелых дам за 60. И это хорошо, потому что нет женщин некрасивых, есть те, у кого нет возможности ухаживать за собой.
Интересно, что моделирование одежды в СССР не останавливалось даже во время Второй мировой войны. Этому придавалось огромное значение. Наверное, потому что ухоженная женщина — двигатель прогресса. Ради красивой женщины мужчины совершают потрясающие поступки. Это правда, что красота спасет мир.
