"Бобриха" 32 / начало / глава 31
Зимой 1941 года Лукерья решила съездить в деревню, из которой ей с матерью пришлось сбежать. Каждый день снилась Таисья и просила проведать дом. Пётр вызвался сопровождать сестру.
Когда шли по деревенской улице, встретили Настасью. Лукерья сразу узнала её, а Настя удивлённо хлопала глазами, пока не вспомнила про Таисью. Прослезилась, когда услышала, что та уже на небесах.
- А дома вашего нет уже на месте, - сказала Настя. - После того, как Таисью забрал незнакомый мне мужик, дом стоял заброшенный. Деревенские боялись его как огня. Много раз пытались поджечь, но не горел он. Вот те крест! Сколько ни пробовали подпалить, ничего не получалось.
Батюшку пригласили, он ходил долго, читал молитвы, а потом сам его и спалил. А дальше что ни строили на том месте, всё пожар разрушал. Решили, что проклятое оно, место это. Чисто поле там сейчас, только ветер гуляет. Некоторые рассказывают, что Бобриху там встречают по ночам, сидит она на земле голой, а на плече у неё сокол.
Болтают многие, сочиняют. Что сочинять-то? Чай Бобриха не вечная. Давно уже должна была сгинуть, сгореть от своей злости. Многие бросили свои дома ещё в революцию. А некоторые ушли, когда дети стали пропадать. Тут даже следователи ходили, опрашивали всех, по погребам и чуланам проверяли, кто детей прячет. Да всё без толку.
Детей мамки чуть ли не на привязи держат, да в школе дежурство устраивают. По очереди водят, как коров на выпас. Страшно тут жить, жуть как. А вы, какими судьбами тут?
- В дом хотела попасть, - разочарованно произнесла Лукерья, - но видно не судьба.
- Вы сходите в сельсовет, отметьтесь, а то, как бы меня не заподозрили в чём. У нас тут с незнакомцами строго, - попросила Настя. - Я и проводить могу.
Вместе прошлись до сельсовета. Лукерья узнавала многие дома и людей на улице. Когда выходили из сельсовета услышали с Петром, как Настя говорила жительнице:
- Ой, Маруся, кого я щас видела, ни за что не поверишь, Таисьину дочку. Приехала с мужем. Красивый, высокий. Видно хотели в дом заселиться, да в чистом поле кто жить-то захочет.
- Не к добру это, Настасья! – тревожно ответила Мария, женщина лет шестидесяти. - Ведьмина дочка не зря приехала, ох, не зря. Это ж где они остановятся? Не вздумай к себе пускать!
- Нет, нет, что ты! Я ни за что, пусть назад едут, и без них тут проблем хватает.
Настя оглянулась, увидела Лукерью и Петра.
Виновато опустила глаза и пошла в сторону своего дома. Мария тоже поспешила скрыться.
Лукерье стало неприятно. К горлу подкатил ком. Вспомнила, как Таисья Настиного ребёнка с того света вытащила. Обидно стало за мать.
- Петя, давай в лес пойдём, в землянке остановимся. Может, до отцовского дома доберёмся? – предложила она брату.
- Долго ходить придётся. Лес за столько лет изменился, может, и дома нет уже. Глупая это затея, Лукерья, зима на дворе. Летом приедем.
Пётр, с тех пор как стал жить с отцом и сестрой, перестал называть Лукерью Алёнушкой. Настоящее имя сестры напоминало ему о жене Елене. Последнее время он часто думал о ней, представлял себе, как выглядит сын. Запросы на розыск делать боялся. Наоборот, всячески скрывал, что женат. Время было такое. Могли и заподозрить в чём-то, и врагом народа посчитать. Поэтому молчал. Утешал себя тем, что когда-нибудь встретятся.
- Ну летом, так летом, - сказала Лукерья. – Давай тогда сходим к месту, где дом был. Одним глазком посмотрю, и возвращаться будем.
Подошли. В сердце защемило. Осмотрелась Лукерья, прошлась по земле. Присела на корточки, взяла снег в руки, прислонила его к лицу. Снег подтаял, потек по щекам. И не понятно стало, то ли слёзы это, то ли растаявший снег. Померещилась баба Поля и муж её Дмитрий, Таисья улыбнулась, стоя рядом с ними.
На сердце у Лукерьи стало спокойно. Вокруг тишина. Оглянулась, увидела, как Настасья из-за своей калитки выглядывает и крестится. Чтобы немного её позлить, Лукерья подняла руки к небесам и закружилась.
Вдруг увидела, как кружится над ней сокол. Испугалась. Взяла Петра за руку, сжала её. Попрощалась Лукерья с этим местом и решила, что не стоит сюда летом приезжать.
После их возвращения домой заболел Алексей, простудился сильно, слабый был, ходить не мог. Лукерья ухаживала за ним. Незадолго до кончины, Алексей подозвал дочку и сказал:
- Обманул я вас, Лушенька. Нашёл я тогда Бобриху. Три дня искал и нашёл. Чёрт меня водил вокруг этого места. Я похоронил её там же, где она приняла смерть. И сокола рядом положил. Поначалу камень хотел забрать. Потом передумал. Решил, что тебе без него лучше будет. Похоронил я, значит, а камень наверх вышел.
Я веревочку палочкой подцепил и к реке отнёс, бросил в неё и убежал оттуда. А потом мне каждый день стало сниться, что завтра будет. Даже жить стало неинтересно. После прошло. Но иногда я знаю, что будет. Уйду я как Таечка. Уже договорились о встрече. Ждёт она меня. И про тебя всё знаю, но не скажу. Таисья запретила говорить тебе и Петру о том, что я всё про вас знаю. Я даже Петиного сына вижу, но ты ему не говори, не тревожь душу парню.
Лукерья думала, что отец бредит. Он день за днём пересказывал свою жизнь, говорил даже, что помнит, как рождался, как закричал.
Алексея не стало 1 мая, как он и сказал. Он покинул эту землю в один день с Таисьей с разницей в 17 лет.
Пётр ушёл на фронт в октябре 1941 года. Вернулся с контузией в 1944 году, ослеп. Погиб, случайно попав под трактор.
В 1942 году Лукерья после окончания медицинских курсов ушла на фронт. Слава о медсестре-целительнице распространялась с огромной скоростью. Всех, кого Лукерья вытаскивала с поля боя, оставались живы, даже если в их исцеление трудно было поверить. Многие солдаты просили её перед атакой: «Лучик, если что, то жду только твоих рук».
После войны Лукерья вернулась домой. Долгое время работала в фельдшерском пункте. Замуж не вышла, боялась, что если родит детей, то они будут страдать от перешедшего на них дара. А как вышла на пенсию, уединилась в своём доме. Выходила редко, ни с кем почти не общалась. Но всегда с радостью принимала учеников, которых учила до войны.
Лукерья была соседкой моей бабушки.
В деревне Лукерью называли Гренчиха.
Там вообще всех называли с коверканьем фамилий: Хохлиха, Кузнечиха, Топориха.
Я её побаивалась. Выглядела она устрашающе. Большие чёрные глаза словно сверлили насквозь. Длинные пальцы были обтянуты тончайшей кожей. Мне всё время казалось, что эта кожа вот-вот лопнет. У неё во дворе росли какие-то невероятные яблоки, я до сих пор помню их вкус. Она угощала ими, а иногда мы с братьями и сами срывали их под страхом быть увиденными.
Примерно за год до своей смерти Лукерья пришла в гости к бабушке и сказала ей:
- А хочешь, я расскажу свою историю?
- Да сдалась она мне, - сказала ей моя бабушка.
- Да послушай, Нюра, послушай. Интересно будет. Моя жизнь как сказка – всё в ней правда и всё в ней ложь, - упрашивала соседка.
Бабушка говорила, что слушать было страшно, но интересно. Ночью Бобриха мерещилась ей везде: и под кроватью, и на печке, и в чулане.
Лукерья Алексеевна Гринькова ушла в небеса осенью 1997 года в возрасте 98 лет.
Я записала её рассказ давно. Всё собиралась отредактировать, но руки не доходили.
После того, как я опубликовала «Тайник», «Бобриха» не давала мне покоя. И я решила: «Пора!»
И вот ещё одна история увидела свет.
***
Дорогие читатели, вы можете не верить во всё это!
Сказала же Лукерья: «Моя жизнь как сказка – всё в ней правда и всё в ней ложь»
Многие спрашивали, почему изначально не было привязки к датам, а в последних главах появилась эта привязка.
Отвечаю: если бы я изначально написала даты, то история воспринималась бы по-другому. Мне хотелось донести до читателя именно ту атмосферу, какой себе представляла её я, слушая бабушкин рассказ.
Я пыталась найти в архивах какое-то упоминание семьи Аполлона. Очень интересно было проследить его историю. Но незнание фамилии и места, откуда они переехали, сделали эти поиски невозможными.
Вообще история получилась грустная. Всё в этой «лесной» семье было не по их воле. Бедные женщины Устина и Таисья. Счастья не видели никакого. Вся жизнь их прошла в каком-то беспросветном тумане. Да и самой Лукерье досталось немало. Всех жаль, кроме Бобрихи. Одна женщина испоганила жизнь стольким людям!
После того, как бабушка рассказала мне эту историю, я стала смотреть на Лукерью по-другому.
Её глаза мне уже казались не такими устрашающими. Я даже разглядела и хорошо запомнила её лицо. Жаль, что не осталось никаких фотографий.
Дом Лукерьи со временем разрушился. Сейчас на этом месте просто поле, по которому гуляет ветер, воспоминания, и, наверное, душа хозяйки…
Спасибо всем, кто читал, комментировал.
Комментарии и, правда, были очень интересными. Жаль, что иногда общение происходило на повышенных тонах и с оскорблениями. Давайте и в жизни, и в комментариях будем добрее! Спасибо.
Повесть "Зоя" о сильной женщине, пронесшей свою любовь через всю жизнь. Начало тут
По следам Бобрихи есть свидетели тут
Другие мои рассказы здесь
Форму для благодарности публикую исключительно для тех, кто просил об этом в комментариях