Москва начала девяностых. Почему-то запомнилась она сырой и грязной, кругом талый снег, который мы месили кооперативными сапогами, купленными задорого в универмаге "Крестовский". Потом эти сапоги расклеивались, родители хватались за голову...
Да и в сапогах ходить было особо некуда. Киноиндустрия переживала спад, театр тоже. Мы любили с подругой по воскресеньям ездить на вернисаж. Нет, не себя показать - на людей посмотреть. Картины, которые выставляли там художники, тоже поражали разнообразием сюжетов, которые, по мнению художников, должны были понравиться в первую очередь интуристам.
На вернисаж стремились всякие не от мира сего люди, было много иностранцев, одетых в одежды, которые нам казались прекрасными, мы дуры малолетние, смотрели на прикид итальянок и француженок, пока они выбирая себе матрёшек, тыкали в них яркими ноготками, и спрашивали: "хамач"?
Они расплачивались долларами и счастливый продавец, обросший по февральскому образцу бородищей, заворачивал малиновыми от сырого ветра пальцами матрёшку в газету с портретом Горбачёва.
Как-то раз, впечатлённые нашим рассказами о ярмарке, где столько всего интересного, родители моей подруги тоже решили поехать. Да, умели тогда развлекаться люди, не то, что сейчас. Сказано, сделано.
Походив пару часов среди ремесленников, художников, фарцы и ярких иностранцев (тогда в Европах были модными "кислотные" цвета, по яркой одежде можно было безошибочно их узнать), Маринкины родители купили картину. Вернее, папа купил. Задорого. По цене для интуристов.
Мама, которую папа любовно называл Лыдой, была сильно против. Она пыталась его вразумить, двигала вверх-вниз ладонью между его глазами и "шедевром".
— Лыда, - мягко убирал он её руку, - Лыда, посмотри, какой глубокий смысл! Смысл мироздания, быть может, в этом полотне!
— Смысл чего? Да ты с ума сошёл! Такие деньги платить! Да я б бесплатно это вот не взяла! - кипятилась тётя Лида.
Но в итоге, картина была упакована и отдана счастливому покупателю. Художник - хипарь, в тулупе нараспашку, с обтянутым футболкой "Rainbow" пузом, сделал скидку. Однако, её оказалось недостаточно для того, чтобы успокоить разбушевавшуюся тётю Лиду.
Прошло какое-то время, я забежала к Маринке в гости. На кухне её родители пили чай. На видном месте красовался шедевр - просто космос, вернее, космический вид. Какая-то планета, и ты как бы смотришь на неё, с другой планеты.
— Лыда! - прихлебывая чай, говорил дядя Валя, показывая на картину. — Посмотри, Лыда! Ну неужели тебе эта картина ничего не навевает?!
— Злость она мне навевает! - отрезала тётя Лида, которая всегда помнила, сколько отдали за картину. Однако пончик, который заботливо протянул ей муж, схватила.
Дядя Валя снисходительно улыбался. Он верил, что от сладкого люди добреют, и когда -нибудь жена поймёт и оценит его сокровище.