Александр Вертинский -- загадка сцены. Не красавец, с довольно слабым голосом, картавящий… Но его завороженно слушали и дворянская элита, и советские люди. «Поэт, странно поющий свои стихи, ни на кого не похожий, небывалый», русский Пьеро… Публика его обожала, власть -- игнорировала. «У меня нет ничего, кроме мирового имени», -- говорил он с горечью.
Предыдущая часть ЗДЕСЬ
«Сел -- и навсегда»
В пасхальный вечер 1940 года Вертинский пел в кабаре «Ренессанс» в Шанхае. За столом с друзьями сидела зеленоглазая, рыжекудрая юная красавица, похожая на экзотический цветок. Песни Вертинского она обожала давно. Грузинка Лидия Циргвава, дочь служащего КВЖД, слушала, как щемяще-грустно звучит песня «Прощальный ужин», и ей вдруг стало жаль певца. Интуитивно она ощутила, как он одинок, ей захотелось защитить его. Вертинский подошел к их столику поздороваться с кем-то. И она неожиданно для себя самой тихо сказала: «Садитесь, Александр Николаевич!» Он опустился рядом, не в силах отвести глаз от прелестного лица. «Сел -- и навсегда», -- вспоминал он. Ему был пятьдесят один год, ей -- семнадцать.
Два года он жил встречами на концертах, тихими ужинами в кафе, восхищенными письмами... Звал ее на грузинский манер Лила и не мыслил без нее жизни. Он впервые был не один -- эта девочка согрела его, дала приют измученной душе: «Она у меня как иконка. Навсегда. Навсегда». Безумная разница в возрасте повергла мать Лидии в ужас. Но Лидия уперлась. Весной 1942 года их брак зарегистрировали в советском консульстве, а в июне 1943-го родилась дочь Марианна.
Вертинский работал на износ. Хотя он написал немало песен, они безрадостные. Никакой романтики, светлой грусти -- лишь горечь. Разве что «Без женщин» напоминает его прежнюю ироническую поэзию. Он впервые познал нужду. Фрак сдавал в ломбард, перед концертом выкупал его, затем сдавал снова. Шанхай оккупировали японцы, не было ни товаров, ни лекарств, и даже сухое молоко и коляску для дочки купить не было денег -- помогли друзья. Как-то после концерта подошел советский посол: «Вы собираетесь вернуться в СССР?» -- «Но мне всегда отказывали». -- «А сколько раз вы бы могли поклониться своей матери?» -- «Да сколько угодно!» -- «Тогда кланяйтесь еще раз». И Вертинский написал Молотову. Говорят, что Сталин, когда ему доложили о просьбе артиста, сказал: «Пусть допоет». Это и решило его судьбу. После 23 лет эмиграции в 1943 году он с семьей возвратился на родину. В 1944 году родилась дочь Анастасия.
Родина-мачеха
Вертинскому хотелось хоть чем-то помочь стране. Да и заработать: великий артист приехал гол как сокол. Он сразу начал мотаться по Союзу, петь в сельских клубах, в шахтах, на стройках, для сирот, бойцов, раненых... Давал по 25 концертов в месяц, не отказываясь ни от чего. Новое поколение не знало ни его творчества, ни любимой им поэзии Серебряного века. И все же люди даже в глухих деревнях встречали его восторженно. Война шла к концу, всем хотелось жить, мечтать, любить, и песни Вертинского задевали до слез. Для одних он был памятью юности, для других -- почти запретной экзотикой, кем-то из-за «железного занавеса». Полные залы, ажиотаж, билеты проданы на месяц вперед.
Но любовь народа -- одно, а признание – совсем другое. Лирику объявили ненужной социализму. Песен более сотни, но петь разрешено около 30. На каждом концерте сидит строгий цензор. Пластинок не издают -- а ведь за границей миллионные тиражи! Ледяное молчание в прессе, ни одного эфира на радио.
«Я существую на правах публичного дома: все ходят, но говорить об этом не принято», -- с иронией замечал артист.
Он был лишь «юридически терпим»: «Где-то там наверху все еще делают вид, что меня нет в стране. Обо мне не пишут и не говорят ни слова. А между тем я есть! Меня любит народ (простите мне эту смелость). Тринадцать лет на меня нельзя достать билета. Я уже по четвертому и пятому разу объехал нашу страну, я заканчиваю третью тысячу концертов!» -- в отчаянии писал Вертинский в министерство культуры.
Он мало сочинил за четырнадцать лет жизни в стране, и только «Доченьки» стали известной песней. Правда, благодаря внешности аристократа Вертинский снялся в кино, а за роль в фильме «Заговор обреченных» даже получил Сталинскую премию. Снялась в киносказках и его жена Лидия. Но это ничего не изменило. Концерты в Москве и Ленинграде -- редкость. Он поет в основном в провинции, в маленьких городках. Неустроенный быт, плохой транспорт… «Ледяной поход» -- говорил он о гастролях по Сибири. «Нет слов, чтобы описать тебе ужас этой поездки! Мороз 57 градусов. Публика сидит в тулупах и валенках, а я во фраке! Уборная на улице... Очень тяжело жить в нашей стране. И если бы меня не держала мысль о тебе и детях, я давно бы уже или отравился, или застрелился. Я называю эти концерты самосожжением... Мне кажется, я пою на эшафоте». Да, родина оказалась далека от мечты.
Дочки приехали из пионерского лагеря оголодавшие, обученные мату и со вшами в волосах. Он волновался: как их обеспечить, кем они вырастут. И напрасно. Красавицы сестры Вертинские стали актрисами с даром тонкой психологической игры. Но отец не увидел их на экране. Он умер в 68 лет, внезапно, весной 1957 года на гастролях, в холодной ленинградской гостинице: остановилось сердце.
«Как ты будешь без меня?» -- твердил артист юной жене. Словно знал: его век короток... Лидия надолго пережила мужа. «Никого прекраснее его нет. И никогда в моей жизни не будет», -- написала она в книге «Синяя птица любви». В ее доме царил культ Вертинского -- фотографии, пластинки, афиши. В ночь на 1 января 2014 года, когда Москва веселилась, 90-летняя муза Вертинского тихо ушла из жизни.
Понравилось? Подпишись на наш канал! Начало рассказа ЗДЕСЬ
Алла Горбач (с) "Лилит"
