Я заметил этого грачонка сразу. Уж больно он регулярно появлялся у входа в столовую на тополях, разгоняя воробьёв. Было понятно, что птица защищает свои кормовые угодья. Но историю его мы узнали чуть попозже, когда он предъявил свои права на наше курсантское имущество.
Мы прибыли в Миргород на базу Ворошиловградского военного училища штурманов полетать на их бетонке, пока высохнет наш родной, но грунтовой аэродром в Близнецах. Наша эскадрилья обитала на втором этаже казармы, окна бывали распахнуты. Через непродолжительное время стали пропадать пилотки, причём - с подоконников открытых окон. Прошла череда нервных скандалов между соседями, пока не застигли виновника пропаж. Молодой крылатый воришка пытался стащить с подоконника ремень. Многим известна эта любовь некоторых птиц к блестящим предметам, а бляха была надраена - огонь! Увы, грачонок взял не расчётный вес на борт, и после отрыва ему пришлось ремень выпустить. Эта оплошность сопровождалась недовольным криком, весьма душераздирающим.
Соседи помирились, вещи на подоконник больше не клали, а птицей заинтересовались. Тем более, что появились знакомые среди курсантов-штурманов. Надо заметить, что хозяева были на выпускном курсе и готовились к ГОСам. Без пяти минут офицеры. А мы только на половине пути. Это - существенная дистанция. Потому общались только земляки. Впрочем, общаться нам особенно и некогда было, мы нигде не пересекались. Питались мы во вторую смену, когда штурманы уже уходили.
Первый раз я заметил общение грачонка с курсантами, когда был в наряде и пришёл раньше в столовую. Штурманы уже гурьбились на ступеньках столовой, а двое парней отошли в сторонку и над чем-то склонились. Присмотревшись, я увидел у них под ногами молодого грача, который деловито брал из их рук беленькие кусочки.
- Парни, кто Яшке сыр прихватил? - обернулся к толпе один из этих двоих.
Новый кормилец спустился со ступенек к птице, она проворно выхватила протянутый кусок, взлетела и укрылась в ветвях.
Так я узнал, что ворона зовут Яшка, что он большой любитель твёрдого сыра.
Однажды в короткий обеденный перерыв мы стали свидетелями очередной попытки Яшки захватить новую блестяшку. По тротуару, в нашу сторону шёл училищный преподаватель. Майор был в повседневной форме, в кителе. Прибыл в лагерь, чтобы проводить с нами занятия по теории в периоды затяжного ненастья. Ни о каком Яшке он не знал. Шёл себе майор, думал о методике, блестел новенькими звездами. Направлялся к нам в курилку, а мы смотрели на него, готовились встать по команде сержанта.
Вдруг из ветвей тополя на его левый погон пикирует Яшка и вцепляется в звезду. Майор от неожиданности делает рывок в сторону, фуражка сваливается с головы. Яшка прочно сидит на плече, но начинает истошно орать и бить крыльями. Препод пытается рукой сбросить птицу, одновременно вертясь и уклоняясь от крыльев. Но грачонок и не думает сдаваться.
Зрелище было цирковое, мы давились смехом, прятали лица, чтобы несчастный не заметил нашего веселья. Нам ему ещё зачёты сдавать!
Наконец, Яшка оторвался от майора, скрылся в ветвях, звезда осталась на погоне, а потому крик птицы был криком горького разочарования.
Пока бедняга поднимал фуражку, оправлялся, мы вытирали слёзы и пытались изобразить на лицах маску сочувствия.
Следующий эпизод видел только я один. Не считая участников эпизода.
Был в городке между служебной и жилой зоной маленький сквер с памятником Ленину. Площадка перед памятником была засыпана кирпичным отсевом, по периметру стояли скамейки. На одной сидел я, а по диагонали - двое курсантов-штурманов. Перед ними стоял Яшка. Один курсант протягивал птице кусочек сыра, а когда тот открывал рот, он убирал руку с сыром. Грачонок распахивал крылья и хрипло орал. Я думаю, это он матом птичьим ругался. Уж больно на звериный рык это походило. Когда Яшка замолкал, действие повторялось. И раз, и другой, и третий... Мне уже надоело слушать этот крик птичьей обиды.
- Да, прекрати его дразнить, - потребовал второй, - задолбал он своим клёкотом!
И тут Яшка отвернулся, сделал несколько шагов и замер. Первый и последний раз я увидел птичью позу горькой, несправедливой обиды. Голова упала между плеч немного набок, крылья обвисли тряпьём.
- Додразнился, - с укором сказал второй.
- Яшка, Яшка, ну иди сюда, сыра дам, Яшка..- начал клянчить обладатель сыра.
Яшка не реагировал.
Курсант потрясал кусочком сыра, упрашивал и упрашивал, но сыр не бросал. Наконец, поза Яшки стала постепенно трансформироваться в позу достоинства. Медленно повернулся, степенно, я бы даже сказал, нехотя, вернулся к руке с лакомством. Сделал паузу и безразлично потянулся с раскрытым клювом к сыру. Но этот изверг снова убрал лакомство. Крик Яшки был ужасен. Сосед мучителя не выдержал, ударил его по руке. Сыр выпал, Яшка проворно его подхватил и был таков. Некоторое время из ветвей доносилось его недовольное ворчание.
- Ну, вот, теперь можно и уборкой территории заняться, - поднялся мучитель птицы.
- Давно пора, - проворчал его товарищ.
Они выломали хворостины, причём проявили в этом сноровку. Обе палочки были с небольшой рогаткой на конце. Я понял, что четыре года прошли не зря. И начали зигзагами прочёсывать площадку. Основной мусор на отсеве - это окурки и конфетные фантики. Уборка заключалась в том, что окурок или фантик ввинчивались хворостиной в отсев, а место разравнивалось подошвой сапога. А что вы хотите? Без пяти минут офицеры!
Когда половина площадки уже приняла благообразный вид, на неё опустился Яшка. Он начал свои зигзаги с того же места, что и уборщики. Подходил к схрону (как он его обнаруживал!?), деловито разгребал отсев, доставал клювом окурок(фантик), укладывал его рядом с ямкой и гордо вышагивал к следующему схрону. Я с удивлением наблюдал за этим действом. А парни продолжали своё дело, не оборачиваясь. Вот они обогнули памятник, забросили хворостины, и, вытирая руки, решили полюбоваться на результат своего труда. Челюсти у них отвисли. Половина площадки снова была в мусоре, а к мусору добавились ещё и неровности - ямки. Птица невозмутимо выковыривала очередной окурок.
- Яшка!!!, - в два голоса взвыли курсанты. Крик их был ужасен.
