Да что там единственный сын и наследник, со смертью которого могла прерваться Османская династия! Повелитель даже родного отца не пожалел, хотя дал клятву не трогать после того, как станет правителем, и не казнить. Если говорить по факту — слово свое сдержал.
Официально считалось, что султан Баязид II умер своей смерть в изгнании. Случилось это в Бююкчекмедже, практически рядом с местом своего рождения, селением Дидимотика, недалеко от Адрианополя всего через месяц после отречения. Однако никто в стране не сомневался — сын Селим приложил к этому печальному событию руку. Это было в его правилах — убирать противника со своего пути при помощи яда.
— Да накажет его Аллах, — шептались в страхе по углам, — пусть его правление окажется недолгим!
Дело в том, что покойного правителя поданные любили и уважали, Не случайно же его называли Вели, что означало святой. Молодой шехзеде всегда удивлялся — почему многое из сделанного дедом приписывалось его отцу? Как так получилось, что деяния мудрого деда остались в тени сумасбродного наследника? Ведь именно султан Баязид установил контроль Османской империи над всем Чёрным морем, захватив в 1501 году его восточное побережье. От своего отца ему в наследство достались пограничные конфликты с империей мамлюков в Сирии и Египте, а также с династией Сефевидов, пришедшей к власти в Иране. В Анатолии султану пришлось вести борьбу с повстанцами, в одном из сражений был убит его Великий визирь Али-паша. Однако Баязид никогда не доводил столкновения на восточных границах до открытых войн, что позволило ему укрепить империю, созданную его предшественниками.
За недолгое время своего правления Баязид II укрепил Османскую империю и сорвал восстание Сефевидов. Кстати, сделал это незадолго до своего отречения в пользу сына, Селима I. Именно он организовал эвакуацию евреев, изгнанных из Испании после провозглашения Альгамбрского эдикта, и помог их расселить по всей Османской империи. Его по праву считали покровителем западной и восточной культур. В отличие от многих других султанов, он упорно трудился над внутренней политикой страны и много строил.
Справедливости ради следует отметить — как и предыдущие правители воевал, правда делал это с переменным успехом. Лишь в результате четырехлетней войны сумел одержать победу над венецианскими сухопутными и военно-морскими силами и захватил всю Южную Грецию. Кстати, его победа в дальнейшем помогла сыну Селиму и внуку Сулейману обеспечить сильные позиции для последующего продвижения в Венгрию.
Так что не удивительно, что многие искренне скорбели, узнав о скоропостижной смерти Баязида. Ведь ничего не предвещало кончины. Все знали, что султан просто не захотел гражданской войны, потому-то и отказался отказался от престола, отошел от дел и проводил свободное время в молитвах. И вдруг такая беда! Ведь еще утром он был бодр и весел, а за обедом упал без чувств и к вечеру испустил дух. Его сын довольно натурально изобразил скорбь, но Сулейман слишком хорошо знал отца, дабы понять — лицемерит повелитель…
Трудно представить, как бы сложилась его собственная судьба, если бы не матушка Айше Хафса-султан, которая всегда находилась на страже. Какие нежные письма она писала султану, надеясь убедить господина в любви и преданности единственного наследника. В ответ Селим Явуз обычно отмалчивался, а при встрече откровенно посмеивался. Порой казалось, что в юноше его раздражает абсолютно все: привычка молчать, покорно склонив голову; любовь к красивым одеяниям; увлечение поэзией; страсть к военным наукам... Отец открыто смеялся над сыном, считая его рохлей и недостойным занимать трон. Сам же Сулейман по возможности старался сократить общение до минимума. Благо, что последнее удавалось без особого труда.
Так уж сложилось, что отец и сам не особо часто вызывал его к себе во дворец и не приглашал в военные походы, будто боялся чего-то. Но даже эти короткие встречи, который происходили, заставляли всегда находиться в напряжении. Спокойно он чувствовал себя лишь во дворце Манисы, или как ее еще называли, «шехзаде санджагы». Как полагается, он дал клятву, что поможет укрепить влияние власти своего султана, Селима на земле Османской. Но в душе ждал его кончины. И был безумно рад, что не видит его. За это постоянно возносил хвалу Аллаху, столь вовремя избавившего его от общества отца, который, как любила повторять одна русская калфа: то плачет, то скачет…
Тут как говорится, не убавить не прибавить. Все, кто так или иначе общался в повелителем, замечали — султан ведет себя порой не совсем адекватно. Ясное дело, обсуждать вслух данную тему боялись, как известно, у стен есть уши, но поведение правителя настораживало. Поданные отмечали его резкие переходы из тихого состояния в сильный гнев. Султан Селим мог долгое время находиться печальным, И тогда все вынуждены были стонать и скорбеть вместе с ним, не совсем осознавая, зачем это делать.
Но это был еще не самый плохой варианту. Куда хуже, когда повелитель без особой причины начинал громко смеяться и восторгаться. И ладно бы сам восхищался, так заставлял это делать своих приближенных, которые с трудом понимали — чем султана восхитил этот узор на ковре или почему понравилась фарфоровая ваза, сиротливо стоящая в темном углу, и на которую никто довольно долго не обращал внимания... А правитель вдруг остановился, дабы внимательно осмотреть, приказывал поднести поближе и начинал расхваливать.
Затем приказывал немедленно привести мастера и отблагодарить за хорошую работу. Никто из слуг не решался признаться, что мастера сего давно нет в живых, а сама посудина привезена из далекого Китая… Все понимали — скажет что-нибудь не так, просто не жить. Хорошо, если просто отрубят голову. А коли придется умирать в муках? Вот и приходилось судорожно придумывать какую-нибудь историю. Это просто счастье, что сам султан быстро забывал о своей просьбе и плавно переходил в другое состояние.
Находиться с правителем в подобные моменты было очень страшно. Успокаивало одно: в его окружении всегда присутствовали люди, которые могли его отвлечь. Речь идет о дворцовых шутах. Их султан никогда не трогал, ибо считал недостойными внимания. Они всегда чувствовали, когда султан начнет себя вести неадекватно. Поэтому тут же начинали дурачиться, кривляться, петь непристойные песни, делать непристойные жесты, кувыркаться, тем самым отвлекая господина от мыслей.
Молодой шехзаде всегда недоумевал — как образованный человек, а султана можно было смело отнести к таковым, наслаждается подобными шутками? Ведь они так грубы и глупы! Но со временем стал замечать — шуты не так уж просты и наивны, как хотят показаться. Более того, умеют грамотно играть на струнах души повелителя. Со временем стал подозревать, что кое-кто из них служит врагам империи и доносит о поведении правителя. Но вместе с тем признавал: шуты были смелыми людьми, ибо никто из них не знал, что с ними сделают после очередной шутки. Простится со своей головой или же будет награжден золотым акче...
Словом, поданные очень боялись султана Селима. Им даже пугали расшалившихся детей. А янычары, те самые, которые несколько лет назад приложили руку к тому, чтобы сделать его правителем, все чаще и чаще стали поговаривать — не отправить ли падишаха в больницу для психических больных, построенную его отцом султаном Баязидом? Пусть послушает музыку, порисует, насладится журчанием воды из фонтанов… Глядишь, постепенно его здоровье выправится...
Публикация по теме: Меч Османа. Часть 4
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
