Читайте также: Как Ведагор живоеда обманул.
Далеко забрался Ведагор в чащу. Тут тебе не берег плоского озера. Лес непроходимый, тёмный, дикий. Тут и звери страшнее, да диче. Тут и сила гнилая не та, о которой по окраине знают. Говорят, мало кто из мира внешнего в чернолесье войти осмелится. Но ещё меньше среди тех, кто по краю чернолесья селится, да в чащу рискнёт войти. Да и среди сечников смельчаков таких не много. Но, Ведагор осмелился.
Три луны блукал, а то может быть и дольше. Время тут, всё равно что замерло. Не всегда поймёшь, что день, а что ночь. Деревья высокие, кроны густые настолько, что неба и не видать. А без неба, не всегда понятно, куда идёшь. Лишь по холоду понятно, что зима пришла.
На ночлег остановился под большой сосной, где ковёр лесной мягкий, да сухой, костёр разжёг, да кашу в котелке не хитрую затеял. Сидит, лес ночной слушает, как тот поёт. Слышит, будто по лесу шагает кто-то. Странным стало это, ведь много лун ни души. А тут вдруг шаги.
Смотри сечник, и впрямь из темноты человек выходит. Молча к костру подошёл, каши наложил себе в плошку да есть начал.
- Ну да, на здоровье, мил человек. – говорит Ведагор. Да только человек взглядом одарил его таким, будто он его по матушке послал. Доел молча, усы вытер, да палений в костёр подкинул.
- Не местный ты, как погляжу. Не принято у нас разговоры за едой вести. – говорит пришлый.
- А спрашивать о том, можно ли чужую еду есть, тоже не принято? – спрашивает сечник.
- Верно подметил. В наших лесах не знаешь, когда поесть сможешь. Есть еда, так ешь. Никто осуждать не будет тебя, что выжить пытаешься. – отвечает пришлый.
– А вот именем своим назваться не помешает. – говорит сечник.
- А к чему имя тебе моё? Сегодня кашу с одного котелка поели, а завтра может ты меня удушишь, а может я тебя зарежу. К чему нам знакомиться?
- Странные вы люди. Ну, хоть расскажи, откуда будешь? Я не местный, мне места ваши чужды.
- Вон в ту сторону деревня наша. Только ходит тебе не советую туда. Гибель там одна. Остуду на себя накликали.
- Что за Остуда такая? – удивился сечник. – Много всякой силы гнилой на веку своём повстречал. Ногу ей оставил как-то, глаз. А про Остуду и не слыхивал.
- Ну, так, длинная ночь. Кто знает, утро мне увидать суждено, али нет. Развлеку тебя, потешу.
Остуда. Нет любви, нет жалости...
В годе том, в аккурат, под середину зимы, когда ледянки из нор своих повылазили, случилась история эта в деревне нашей. Кома наш, что сбором шишек промышляет, девку приютил, сироту. По слухам, другую деревню крипы загубили, одна она осталась. Брал он её к себе, как рабыню без роду. А как приютил, отмыл, откормил - красивая девка получилась. Решил её себе второй женой взять. Ну а чего? Сам уже не молодой, а наследника надо бы. Первая жена только двух дочерей родила, больше не смогла.
Живёт эта девка в хате Комы. Послушная, как псина. Слова поперёк сказать не решается. Кома захочет, так пользует. Жена его всю работу по дому на девку свалила. Дочки Комавы тоже ей работы добавляют. Вот вроде и жена, а всё что рабыня.
Год прошёл, забрюхатил Кома девку. Ей трудно совсем стало. Сам то, Кома, ходил и хвастался, что сын родится у него, наследник. А вот первая жена его не рада. Мужу в уши льёт, что не его дитя это. Дескать, видела своими глазами, что девка нагуляла. Да вот сказать не может, с кем. То на одного пальцем покажет, то на другого, а то и вовсе говорит, что чёрный из леса к ней выходил, бесом породу кличут.
Кома то поначалу россказням не верил, но девку, для надёжности, поколачивал. Не то, что бы очень сильно, но знатно. Всё твердил, что как родит она, отнесёт сына к старухе лесной. Коль та скажет, что его это ребёнок, так бить перестанет, да первую жену выгонит. А коль скажет лесная старуха, что нагулянный, утопит девку за предательство такое.
Срок прошёл, по осени прошлой и родила девка. Холодно уже было, лёд на реке схватился. Кома тогда отсутствовал. А как приехал, в ярость впал. Ребёнок не его. И к бабке лесной ходить не надо, чтоб понять. Юродливый, с заячьей губой, да ещё и девочка, а не пацан.
Обвинил он девку, что спуталась она с бесом за спиной его, что за добро его такой подлостью грязной отплатила. Ребёнка схватил, да в лес вынес. Пусть лес приплод приберёт, так решил. Как вернулся, стал народ по деревне собирать. Пусть, говорит, все видят, как ведьму топить буду.
Ну, мы и собрались. Не каждый день событие такое. Прорубь вырубили, факела зажгли. Сказал только кто-то, что жаль просто так ведьму топить. Красивая, мол. Ну, Кома и расщедрился. Говорит, пущай, кому хочется, подзабавляется, а потом утопим. Он то, Кома, мужик вообще не скупой, да и чего тут скупится.
Ну, обрадовались мужики, начали жребий кидать, кто первым будет. Да только и сделать ничего не успели. Развязала как то верёвки девка, да бежать по льду. Кинулись за ней, да не успели. Сама в прорубь прыгнула, течением и унесло. Жаль очень. Уж больно красивая была. Нечета нашим. Да и наших то, по пальцам. Неприходованные только дочки Комы. Да и те, страшные, как черти зимние.
Погоревали мы с мужиками от утраты такой, да и разошлись. Двое только у лунки остались, рыбку поудить. Ну а чего? Не зря же рубили лёд. Да только наутро их вмёрзшими в лёд и нашли. Сидят мёртвые, а как живые. Удилки свои держат в лунке, а та уже и затянулась людом. Тронули мы их, а они насквозь промёрзли. Даже тулупы их как лёд стали, ломаются.
Мы то, сразу и не поняли, что беда. Что остуда пришла. Мужиков этих в снегу до весны закопали и дальше жить. Только вот, люд начал гибнуть. Кто по льду идёт, и провалится. Кинемся, а лёд целый, а провалившийся под ним побарахтается да затихнет. Кто домой пойдёт, да не дойдёт. Найдём на утро на лавке у собственного крыльца. Ну, мы то значения не давали этому. Разное бывает.
А тут дочки Комавы шли и будто вьюга с деревьев спустилась. Замело так, что невидно ничего. Одна до дома добралась, а вторая как шла, так на тропе как изваяние и вмёрзла. Вторая то домой прибежала, от холода трясётся. Говорит, девку ту, утопленницу повстречали. Сестру она в губы поцеловала, да та так и вмёрзла. А эта увернулась от неё, губы отвернула, да щёку только подставила.
Трясется от холода, согреться не может. Ей воды горячей в лоханку, саму опустили, да вода в лёд обратилась. К очагу, а она жара не чувствует. Руки озябшие в самый огонь суёт, угли руками хватает. Да только угли шипят и тухнут, огонь гаснет. Так к утру и откинулась. Застыла, вроде изнутри её холод шёл, коркой льда покрылась.
Вот тогда и поняли мы, что ведьма эта, не просто ведьма. Остуда она, что тепло людское забирает. Потому и в прорубь не побоялась сама прыгнуть, жизнь себе сократить. В здравом разуме неужто кто-то лишний час жизни променяет на упокоение в воде ледяной.
Собрались мы все, извести её решили. Да только как извести. Весна далеко, холодно. Кругом сам лес за неё. Да и не поймать то, что не видно. А кому удача повернулась встретить, так тот и замерзает на месте.
Да и тварь эта, поначалу то, просто людей на тропах, да у речки ловила, а потом и вовсе осмелела, в хаты начала влезать. То одну семью заморозит, то вторую. Решили мы жару нагнать, лес поджечь, так не горит проклятый.
И вот далече, как позавчера, пурга как с цепи сорвалась. Наши то, по хатам разбегаться начали, да только и не видно куда бежать. И только кричать в пурге люди начали. То тут, то там остуда покажется, и встают люди, как изваяния. Вот я на силу из пурги выбежал, да в лес. Видать, нет пути назад в деревню. Эх, вот надо же было Кому ведьму такую приютить.
До рассвета далеко
Пришлый замолчал и бесцеремонно нагрёб в плошку ещё каши. Сечник тоже решил подкрепиться. Как трапеза была закончена, Ведагор палкой железной, причудливой, что вместо ноги ему была, угли поворошил, да пару поленьев подбросил.
- Так, а почему ты решил, что ведьма она при жизни была? – спросил сечник.
- О, мужик. Вижу я, ты в тварях этих вообще не разбираешься. Да и ростом ты не велик, по силе многим уступаешь. Не прожить тебе на этом свете долго, коль силу таку встретишь, как остуда, или ведьма. – съехидничал пришлый. – Ну, так и быть, научу тебя, как распознать ведьму. Вот смотри! – мужик задумался и начал загибать пальцы на руке.
- Ты пальцы загибаешь, а не говоришь ничего. – одёрнул его Ведагор.
- Да, померещилось мне, вроде холоднее стало. Прислушиваюсь. – ответил мужик. – Первый признак, крипы всю деревню её порвали, а она цела. Видать силу над ними имела. Второй признак, дитя от беса родила. Ну и третий, сама в прорубь нырнула, хотя пожить могла ещё немного. А последний признак, что в остуду обратилась. Много кого в проруби топили, никто тварью такой не обернулся. А эта в ту же ночь. Вот, знаешь ты теперь.
- Да уж, информация полезная, как бульон с отварного воробьиного яйца. – прошептал сечник.
- Чего говоришь?
- Говорю, спасибо за науку. Не пропаду теперь, авось.
До рассвета было далеко. Ведагор накидал сушняка в костёр и, накрывшись шкурой, лёг спать. Пришлый тоже устроился поближе к огню. Ночь, на удивление была спокойная, тихая. Мягкие снежинки медленно спускались вниз, а средь густых крон деревьев даже пробивался лунный свет.
Ведагор спал чутко. Он сразу почувствовал неладное и, осторожно, сдвинул с лица шкуру. Костёр потух, будто его залили водой. Пришлый стоял на коленях, а на его лице застыл ужас. Перед ним стояла красивая девушка, во всём белом, с короной на голове. Девушка смотрела в полные ужаса глаза, и, выдыхая ледяной пар, прикоснулась губами к губам мужика. Тот вздрогнул и затрещал. Затрещал так, как трещит лёд, если его посыпать солью. Тело его побелело и начало промерзать. Всего несколько коротких мгновений и мужик обернулся в ледяное изваяние.
Остуда осмотрелась. Заметив сечника, она двинулась в его сторону. Каждый её шаг раздавался треском льда, а в тех местах, где ступали её ноги, лесной ковёр покрывался ледяной коркой. Медленно приближаясь она потянула руки к сечнику.
- Поцелуй меня! Мне так холодно. – не шевеля губами произнесла остуда.
- Не сегодня! – ответил сечник. Прежде чем остуда коснулась его, он раскинул мертвецкий саван и, закутавшись в него, растворился как пар.
Спасибо, что уделили время. Буду рад, поддержите «Сказки Чёрного Леса» положительным голосом и своим комментарием.
Подписаться не забывайте, кто не подписан. Впереди ещё очень много сказок. Лес наш, чёрный, место огромное, нехоженое. ;)
