- Анжела, я буду максимум через пару дней. Собери пока всё, что затребует страховая. Хорошо?
- Ты поразительно спокоен… а я, когда первый шок прошёл, всё плачу и плачу. – словно в подтверждение своих слов, Анжела всхлипнула в трубку.
- Мы всё восстановим. И откроемся снова. И будем даже лучше. Не реви! – приказал Кирилл.
- Ты в это веришь?
- Я это знаю.
Кирилл вдруг подумал, что он давно не был в храме. Вообще относился к этому с непростительным легкомыслием. Хотя мать говорила ему, что все ответы там, под куполом с крестами. А он заходил туда раз в три года по случаю. Хотя был крещёным человеком, его окрестили в детстве. В сознательном детстве. Сейчас, когда Анжела произнесла слово «веришь», он вдруг подумал – а во что он, собственно, верит? Если отбросить потребность утешить помощницу, стать для неё на минуту большим и сильным, во что верит он сам? Верит ли он в то, что сказал ей? Что всё получится восстановить и сделать ещё лучше? Верит ли он, что сложатся отношения с Наташей? Да и не только с ней, а в её сыном-подростком? Сложно сказать… нет ответов. Может быть, пока есть время, пока Наташа улаживает дела своего сына Артёма, Кириллу сходить в храм? Поискать ответы там, где их говорила искать мама? Он в Москве, почему бы не сходить, например, к Матроне? Хотя, видит Бог, Кирилл не чувствовал, что в церкви есть Божественное присутствие. Он считал, что частичка Бога у каждого в душе. Просто ему досталась какая-то слишком маленькая частичка. Видимо поэтому он не в состоянии удержать штаны на замке. Поэтому относится так поверхностно к женщинам. Изменится ли что-то? Или он просто легкомысленно сделает вид, что создал некое подобие семьи, а сам продолжит гулять направо и налево? Нет, может быть это и не панацея, но раз так потянуло в храм – надо сходить. А вдруг именно сегодня он услышит там для себя что-то важное?
Наташа забрала документы Артема из школы (не без труда, пришлось долго и нудно объяснять про переезд) и собирала его вещи. В комнату вошла Катя. Они переглянулись с братом, и Артем вышел. Наташа почувствовала эти шевеления за спиной и повернулась. Катя присела на стул и смотрела на мать не отрываясь.
- Что? – не выдержала Наташа.
- Что мне сделать, чтобы ты не уезжала?
- Здравствуйте! – Наташа оставила свое занятие и тоже присела. – То ты ненавидишь меня, из дома бежишь, узнав, что я приехала. А теперь вот так. И что поменялось?
- Ничего. Ничего не поменялось. Просто… я представила, что мы останемся вдвоем с отцом. Ни тебя, ни Тёмки… пусто будет. Лизу её отец на полном серьезе решил за границу отослать учиться. Что я буду делать? С кем я буду? Как?
- На неделе будешь учиться. А на выходные в Питер будешь приезжать, вот и всё!
- Да ни за что я не поеду к этому козлу твоему! – повысила голос Катя. – Для чего ты вообще всё это замутила?
- Мы тоже можем приезжать с Артемом. В Питере тебе не обязательно останавливаться у Кирилла, мы можем снимать квартиру на выходные. Или гостиницу. А потом, может быть, вы как-то найдёте общий язык. Кать… я очень тебя люблю!
- Я тебе вопрос задала.
- Ничего я не мутила. Так получилось. Иногда так бывает, пойми ты! - с нажимом сказала Наташа.
- Как – так, мама?
- Не так, как хотелось. Не по плану.
- А был план? – усмехнулась Катя. – Забавно.
- Слушай, ты уже большая, я могу с тобой говорить откровенно. Могу?
- Думаю, что после всего, ты можешь делать и говорить всё, что хочешь. Хуже точно не будет.
- Кать, я не могу жить дома. Я беременна от другого мужчины. Просто представь, как надо не уважать твоего отца, чтобы оставаться в таком положении тут. Попробуй меня понять! Хотя бы попробуй. Я не прошу сразу понимать, у нас есть на это время.
- Никогда не думала, что передо мной будут такие сверхсложные задачи стоять. Понять мать, которая бляданула…
- Катя!
- А что я не так говорю? Потом что еще? А! Попробовать полюбить чужого дядю, с которым, собственно, это и произошло…
- Слушай, хватит, не ты первая, не ты последняя. У многих родители расходятся. А ты устроила вселенскую драму. Я собираю вещи, хочешь – помоги. Нет – извини.
- А, да! Мне еще надо смириться, что у меня брата забирают!
Наташа покачала головой, и продолжила собирать вещи Артема. Решила взять на первое время, а потом потихоньку забирать остальное. Семьсот километров… не такое уж критическое расстояние. До чего сегодня техника дошла, так хоть каждый день катайся. Ой! Она же хотела данные для билетов скинуть Кириллу. Наташа сфотографировала документы и отправила фото. В ответ тишина. Она позвонила.
- Я в монастыре. – негромко отозвался Кирилл.
- Где?! – поперхнулась Наташа.
- Где Матрона. На Таганке. Ну, куда у вас тут все ходят.
- Боже, что ты там забыл?
- Просто решил сходить к Матроне, что такого? Как освобожусь – займусь билетами. На связи?
- Ладно… - растерянно пробормотала Наташа в опустевший динамик.
Вот еще новости… Кирилл пошёл к Матроне. Покаяться в чём-то, что ли? Она бы не удивилась. А вдруг Кирилл неисправим? И будет ей изменять? Почему так сложно перестраивать свою жизнь? Сложно и страшно. Постоянно лезут в голову какие-то «вдруг». Постоянно думаешь, кому будет больно от твоего следующего шага. А всего-то поддалась чувству на курорте… заварила кашу – не расхлебать. Мысли плавно переместились на дочь. Какая всё-таки Катюха тяжелая по характеру! Как её кидает из одного в другое. Ужас. Или это просто возраст и гормоны? Наташа упаковала сумку и вышла в коридор. В квартире стояла тишина. Такая пронзительная, что подозрительно. Опять что ли сбежал кто-нибудь? Катя? Или не одна, а брата с собой прихватила. Или вообще сбежали всей семьёй от Наташи. Она-то больше не часть семьи. Наташа тихонько открыла дверь в комнату и увидела картину, достойную пера художника. Чтобы потом эта картина висела где-нибудь в галерее. Чтобы приковывала взгляды и вызывала у людей слёзы. Картина под названием: «Отец обнимает своих детей».