Рассмотрим особенности создания, сюжет и проблематику, особенности сатиры в данной басне.
Произведение создано в 1805 году. Это год знакомства 45-летнего высокопоставленного чиновника и аристократа Дмитриева с начинающим автором Иваном Крыловым. (Именно под влиянием Дмитриева Крылов начнет регулярно писать свои басни). Сам же Дмитриев, напротив, уже мало что писал после 1805 года, много занимаясь государственной деятельностью.
Иван Дмитриев первый начал использовать светскую, изящную речь в жанре басни, который раньше считался низким жанром. В данной басне ведется аристократическая беседа между двумя веерами.
Здесь небесполезно узнать, что с 1798 года Дмитриев - действительный статский советник (что соответствует званию генерал-майора, а при дворе – камергера). Таким образом, он не понаслышке знает высшее общество.
Сюжет басни
Басня начинается с интригующей завязки: поношенный, некрасивый, изломанный веер почему-то «очень тем хвастлив», лежа на столе рядом с веером красивым и новеньким, но скромно молчащим. Ситуация необычная и построена на оксюмороне (соединении несоединимого): как можно хвастаться собственным уродством и убожеством? Дальнейший сюжет проясняет суть дела.
«Чей веер?» - первым вступает в разговор старый уродливый веер, тем самым высокомерно осведомляясь о своем соседе. На самом деле, фраза эта довольно неучтива и подчеркивает апломб обратившегося по отношению к тому, к кому он обратился. Юмор автора здесь заключается в том, что убогому вееру гордиться абсолютно нечем, тем не менее он стремится доминировать в разговоре, старается проявлять свое превосходство с первой же фразы.
При помощи этой аллегории (каждый веер олицетворяет определенный тип человека) Дмитриев высмеивает манеру общения некоторых надменных светских людей. Ничего из себя не представляя, они умеют так себя поставить, будто они, наоборот, выше и лучше всех.
Другой же веер любезен и прост в общении, хотя именно ему есть чем гордиться: он цел, красив, весь в блестках. Все это символизирует благородный внутренний мир и полезные для общества дела по-настоящему достойного человека. Этой аллегорией Дмитриев показывает, что истинно стоящие люди, как правило, не занимаются бравадой, а тон их разговора всегда приятен, он не стремится подавить собеседника.
На дерзкий вопрос, "чей" он, красивый веер отвечает спокойно, кратко и нейтрально: «такой-то». Он не объясняет, кто именно его хозяйка, какова она. То есть благородный человек не будет всячески расхваливать самого себя при первой же возможности.
Напротив, изломанный веер (то есть ничтожный человек) тут же пускается в самовосхваление. Он не преминул заметить, что его хозяйка не просто «такая-то», а именно «красавица». И сам он не просто служит ей, а «как служит!» То есть, поскольку хвастаться ему нечем, он нашел способ бравировать самой поношенностью. И дальше он объясняет, почему, по его мнению, его затертый вид достоин похвалы: если к его красавице-хозяйке подлетает «молодчик с речью смелой, а я его - и хлоп!»
Басня как раз о том, что подобное поведение красавицы-хозяйки - смешно и граничит с вульгарностью, а к девушке, обладающей настоящим достоинством, никто и не посмеет подлететь «с речью смелой».
Здесь мы вспоминаем и последующие образы русской литературы, подтвердившие мысль Дмитриева. Это и пушкинская Татьяна, ставшая львицей самого высшего света:
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале (...)
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. Не могу…
Это и некрасовская крестьянка - «царица»:
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. (…)
В отличие от хвастуна, его сосед немногословен. Но именно его лаконичные слова заканчивают басню:
Сосед ему сказал: — Розалии моей
Довольно бросить взгляд, и все учтивы к ней.
Этой краткой концовкой, контрастирующей с многословием хвастуна, автор подчеркивает разницу между глупым высокомерием первого веера и спокойным достоинством второго.
Как мы уже сказали, Розалия, несмотря на всю краткость и эфемерность этого образа, предвосхищает, по самой своей идее, Татьяну Пушкина. Кстати, Дмитриев познакомился с Пушкиным, когда тот еще был ребенком, а в 1811 году именно он помог устроить его на обучение в Царскосельский лицей, имея положение при дворе (с 1810 года он член Государственного Совета и министр юстиции). Пушкин хорошо знал поэзию Дмитриева, хотя в зрелости был склонен ее недооценивать. Сохранилась и их переписка, изданная в двух томах.
Сатира в басне
Измочаленный веер красавицы поистине смешон в басне. Слова его имеют порой значение полностью противоположное тому, что он думает на самом деле:
Без всякого, поверь мне, чванства
И прочим не в укор…
Мы понимаем, что он говорит в этот момент как раз со чванством и именно с целью возвыситься над другими. Так автор смеется над фальшью и заносчивостью некоторых светских людей.
И «каждый его махор» есть как раз доказательство не «постоянства» Ветраны (говорящее имя), а ее ветрености и безудержного кокетства со всеми напропалую. Отсюда и изношенность бедного веера.
Старый веер потому и хвастается столь многословно, что чувствует, как бы мы сказали современным уже языком, «комплекс неполноценности»: видя рядом красоту нового, безупречного в своей роскоши веера, он чувствует унижение и потребность как-то оправдать свой неприглядный, позорный вид. И в своих безуспешных ухищрениях он лишь становится еще более смешон и жалок.
Басня написана 6-стопным ямбом:
В гости// ной на// столе // два ве// ера // лежа// ли
Не зна//ю я// кому// они// принад// лежа//ли
Рифма в первых четырех строках парная : лежали- лежали - красив-хвастлив (схема ААББ).
Во всех последующих строках она сменяется кольцевой рифмой (АББА и в последних трех сроках - АБА).
Последние три стиха - это высказывание красивого веера. Краткостью этой рифмованной между собой строфы ( АБА вместо АББА) подчеркивается лаконичность этого героя.
Таким образом, поэт в столь небольшом произведении затрагивает сразу несколько проблем, касающихся поведения некоторых людей в обществе:
-неоправданное высокомерие
-фальшь и лицемерие, скрывающие под собой горделивость и заносчивость
-самовосхваление пустых, ничтожных людей, зачастую коренящееся в их чувстве неполноценности
-вульгарное кокетство, которое удачно передано через аллегорический образ поношенного, неряшливого веера.
