Дамская часть династии мечтала о том, что появится женщина, которая уничтожит любовь Сулеймана к Хюррем. То ли Аллаху надоело слушать мольбы об одном и том же, то ли случился парад планет, но женщина появилась.
Скрепы, объединяющей представительниц династии, ни до ни после этого знаменательного события не наблюдалось.
Все радостно обнимались и сообщали друг другу подробности хальвета. Фиолетовый платок запросто мог перекочевать на знамя османов, но впопыхах об этом забыли.
Сам повелитель тоже вел себя достаточно непринужденно. При встречах с Мехмедом и Михримах он не пускал слезу. После бесед с детьми балкон не был украшен выделениями из глаз и носа султана. Стенаний о разрушенной семье из покоев повелителя не доносилось.
Все это происходило раньше и только в отношении Мустафы, к которому у папы было странное чувство вины. Мустафа не был первенцем. До него был ребенок Гюльфем, о котором Сулейман вообще не вспоминал. Умиляться дивному чаду шехзаде начал почему-то со второго дитяти.
Повелитель стыдливо ушел, услышав балладу Махидевран о семье, хотя семьей эта пара не была.
Султану было стыдно перед Мустафой неизвестно за что. Вряд ли сам Сулейман мог объяснить себе природу этого стыда. Все это позже приведет к вседозволенности у старшего наследника, а затем поспособствует его казни.
Папа перестанет умиляться, а Мустафа так и не поймет, за что его наказывают после великой любви.
Дети Хюррем не устраивали сцен папеньке на предмет измены маменьке. Мехмед вообще не интересовался интимной жизнью отца, что, в общем-то, правильно. Приходить к отцу с идиотским вопросом «Почему моя мама плачет?» ему и в голову не приходило.
Михримах всего раз попробовала выступить и потом долго жалела. Хотя темой разговора был не выбор повелителя, а нежелание Михримах ехать без матери. Любимая дочь огребла сначала от Хюррем, потом от повелителя.
На Михримах Сулейман был серьезно обижен, чего не скажешь о его отношениях с Мустафой. Там можно было все.
Дети Хюррем росли, не вникая в отношения родителей. Они уважали волю повелителя. Михримах перестанет общаться с Фирузе не из-за того, что та стала наложницей отца, а из-за предательства дружбы и длительной лжи.
Ни Мехмеду ни Михримах никто не капал на мозги о том, что Фирузе что-то разрушила. Оба знали о том, что папа – повелитель, он делает то, что пожелает.
В свое время даже Ибрагим не стал окончательно забивать в голову подопечного сваю о том, что повелитель и отец не одно и то же. В эпизоде с нежеланием идти на приветствие Мустафа искренне вопрошал: «Разве отец может убить сына?». Ибрагим помялся и сказал, что, конечно, нет, но это вода на мельницу тех, кто мечтает…и т.п.
Ибрагим не донес инфу о том, что может папа казнить и миловать кого угодно. Еще один могильщик Мустафы.
Всю историю романа супруга с Фирузе Хюррем пережила без манипуляции детьми. Она уже видела результат воспитания Мустафы. Махидевран манипулировала с целью поддержания статуса любимого сына, которого нельзя обижать. Сулейман активно поддерживал этот странный статус чуть ли не до седых волос сына. К чему это привело, читатели знают.
Кое-что у Махидевран все-таки стоило перенять. Это будет темой следующей статьи.
