"Бобриха" 8 / начало / часть 7
Настя просидела в сарае 4 дня. Она наблюдала за тем, как каждый день к дому Таисьи приходила толпа. Видела и то, как из дома выносили и разбивали глиняную посуду, как перебили в курятнике всю птицу. Ей стало очень страшно за свою жизнь.
Деревенские знали, что Настя частенько захаживала к соседке.
«А не ляжет ли на меня подозрение, что я за Таисией пошла? Вот дура-то я. Ей уже нечего в деревне делать, а мне ещё жить тут и жить. Замотаю верёвкой калитку, вдруг это насторожит Таю» - думала Настя, продолжая прятаться в сарае.
Ближе к вечеру, когда ещё темнота не спустилась, Настя увидела, как во двор вошёл отец Сергий. Он огляделся, перекрестился. Подошёл к открытому дверному проёму. Выломанная дверь лежала рядом.
- Таисия, - крикнул он, - ты дома?
Взял палку, постучал по стене. Подождал. Из избы никто не выходил, не откликался.
Сжимая крест в руке, осторожно переступая дверь, вошел в дом.
Его не было минут десять.
«Что же он там делает, - думала Настя, - больно долго его нет».
Отец Сергий показался в дверях, перекрестился у выхода и вышел со двора.
На следующий день Настя от свекрови узнала, зачем приходил батюшка.
Пропал мальчик, которого недавно привела Таисия.
На территории монастыря видели незнакомого мужчину, он схватил ребёнка, сел на коня и умчался в сторону леса.
В деревне всполошились не на шутку. Начали запирать дома детей. Ко двору Таисьи больше не приходили, стали бояться её дома как огня.
***
После седьмого дня, проведённого в землянке, Таисья решила вернуться домой. Утром она сказала Лукерье:
- Собирайся, пора домой. Куры не кормлены, зерна как раз на неделю им должно было хватить. Думаю, спокойнее уже в деревне стало. Не будут же они всегда обвинять меня во всех грехах? Скоро осень, кто их кроме меня лечить от хвори будет?
- Мама, ты же обещала меня с Бобрихой познакомить, - с надеждой произнесла дочка.
- Обещала, значит, познакомлю, - вспылила Таисья. - Время придёт и познакомлю. Собирайся, пора выходить.
Они выбрались из землянки, завалили вход ветками и направились в сторону дома.
Только начинало светать. Слабый свет, пробивающийся сквозь кроны столетних дубов, словно давал сигнал птицам и другим животным. Вокруг всё чирикало, стрекотало, трещало. Крупная белка спустилась со ствола, и, увидев Таисью с дочкой, за этот ствол спряталась.
Лукерья подошла ближе, протянула белке руку с горсткой ячменных зёрен.
Белка сначала неподвижно сидела, потом начала принюхиваться и мелкими перебежками-шагами приблизилась к руке.
- Пойдём уже, - прикрикнула Таисья.
Белка испугалась крика и молниеносно забралась на ствол.
- Мама, - воскликнула Лукерья, - я же хотела её покормить!
- Да ты тут весь лес пока не перекормишь, мы с места не сдвинемся. Вставай и не отставай.
Таисья ускорила шаг, дочь еле поспевала за ней.
- Мама, давай не будем так быстро идти. Целый день впереди.
- Вот я тоже раньше так думала, что целый день впереди и целая жизнь впереди. А оказалось, что и жизнь позади, и день. Нет впереди ничего такого, к чему нужно спешить. Ибо, как только ты достигнешь этого, оно станет прошлым. Поэтому нет никакого будущего. Есть только настоящее и прошлое. Но иногда мне хочется, чтобы и прошлого не было.
Лукерье мать никогда не рассказывала о том, что она ей неродная.
От подружек девочка слышала многое. Одни говорили, что её нашли в лесу, а Таисья приютила, другие говорили, что Таисья украла её в соседней деревне. Бабушка Полина поначалу советовала, чтобы Лукерья не верила слухам. А потом сказала, что и впрямь приёмная. Но строго-настрого запретила говорить на эту тему с матерью.
Лукерья была послушной девочкой и не тревожила мать своими вопросами на этот счёт. Она, конечно, чувствовала холодность и безразличие. Иногда ночами плакала, вставала с кровати, подходила к матери, целовала её в лоб, но Таисья всегда отмахивалась и в грубой форме приказывала идти спать.
Со временем Лукерья перестала это делать. Но в глубине души любила мать, и ей казалось, только за то, что она не оставила её на улице. Конечно, тайна происхождения мучила Лукерью с каждым днём всё больше и больше.
Когда половина пути была пройдена, девочка стала убегать подальше от матери, и пока та догоняла дочь, Лукерья обнималась с деревьями.
В какой-то момент она скрылась из виду. Таисья ускорила шаг и вдруг услышала истеричный вопль дочери:
- Мааама, - кричала та, так громко, что Таисье показалось, что она оглохнет.
- Маааама, - повторила дочь, - он опять там!
Таисья с шага перешла на бег и довольно быстро оказалась около дочери.
Перед ней была всё та же яма, из которой несколько дней назад она спасла ребёнка.
Но сегодня он опять сидел там. Мальчик, видимо, спал. А от крика Лукерьи проснулся и зарычал как медведь.
Он смотрел на знакомые ему лица и продолжал рычать.
Таисия сказала дочери:
- Пойдём отсюда. Второй раз не буду его спасать. Мне ещё от прошлого спасения отмыться нужно.
А сама думала: «Вот Бобриха, вот чертяка, забрала всё-таки ребёнка. Когда же она успела? Как смогла-то?»
- Мааам, - жалобно сказала дочь, - может, заберём его с собой? Второй раз нам попадается. Может судьба у него такая, быть спасённым нами.
- Окстись, Лукерья. Давай быстрее отсюда уйдём. Его и без нас спасут.
- А девочка правду говорит, - кто-то громко крикнул за спиной.
Обернулись. Бобриха стояла с кнутом. Вся в чёрном.
- Ну, здравствуйте, лесные жители. Семь дней ходила около вашей землянки. Хоть бы раз выглянули, пригласили бы к себе. Ан нет, сидели, тряслись в сыром углу. А чего трястись-то? Куда собрались, красавицы?
- Домой, - неприветливо ответила Таисья.
Лукерья быстро поняла, кто перед ней стоит, и радостная улыбка не сходила с её лица.
- Домой, говоришь, - ухмыльнулась Бобриха. – А если я тебе скажу, что дома твоего больше нет. Поверишь в это?
- Не поверю, - ответила Таисья, - с чего ты это взяла?
- Сорока на хвосте принесла. Нельзя тебе туда. Убьют. Я внука похитила, а все думают, что ты виновата, ищут тебя, Таечка. Дом разгромили.
- Что тебе от меня нужно? – прокричала Таисья. – Зачем ты свалилась на мою голову?
- Это я-то свалилась? – смеясь, ответила Бобриха. – Нечего было внука моего в деревню тащить и в церковь его отправлять. Ты вроде сердобольностью никогда не отличалась. Вон смотрю, девчонка запуганная. Ни любви, ни ласки в глазах не видно.
- Ах ты, ведьма проклятая, - зашипела Таисья. – Что ты знаешь о моей любви и ласке? Ничего ты не знаешь. Не смей дочку мою трогать.
- Дочку говоришь? Она же не твоя, чего ты так за неё печёшься? А про тебя я всё знаю, даже больше, чем ты сама! - ответила Бобриха.
- Да пошла ты туда, откуда пришла, тьфу на тебя, ведьма старая! - схватила дочку за руку и потащила в сторону дома.
Вдруг Таисья споткнулась и упала на землю.
- То-то же, - торжественно произнесла Бобриха, - не иди туда, если хочешь жить.
Другие мои рассказы тут