Хотя Иван Иванович Макаров ("Иван Буйный") прожил недолгую жизнь, он оставил после себя немало произведений, так как был весьма плодовитым автором. Почти каждый год он радовал почитателей своего таланта романом или повестью. Самый активный период его творчества падает на конец 20-х и 1930-е годы.
Родился он 30 октября 1900 года в селе Салтыки Раненбургского уезда - теперь Ряжский район Рязанской области в семье крестьянина середняка.
С ранних лет он любил рассказывать сочиненные им же истории своим сверстникам, которые впоследствии начал записывать. Что интересно, он и потом, в более зрелом возрасте, сначала рассказывал кому-то, передавал общую канву - никто, естественно ничего не понимал, но это ему помогало, по его собственным признаниям, потом работать над книгой. После окончания сельской школы он поступил в гимназию в городе Ряжске.
Обе революции 1917 года, Февральскую и Октябрьскую, он принял восторженно. Чего он от них ждал? Вероятно исполнения каких-то своих заветных желаний. Наступления царства справедливости и счастья. Всеобщего или не всеобщего - мы не знаем.
После окончания гимназии Иван служит в Красной Армии, участвует в сражениях Гражданской войны, переносит ранение. Еще служа в армии он пишет пьесу "Дезертир", которую играли для солдат на фронте и в деревенских клубах.
После Гражданской войны он принимает активное участие как тогда в говорили, в комсомольской работе, в качестве председателя райкома РКСМ. И продолжает писать.
На государственном литературном конкурсе его рассказ "Зуб за зуб" был удостоен премии. Дальше рассказы, повести и романы посыпались как из рога изобилия. Одних романов к 1936 году насчитывалось шесть. Его творчество высоко оценил Владимир Маяковский - особенно роман "Рейд черного жука" о борьбе с басмачеством.
Иван Макаров разрабатывает принципы народного профессионального образования для молодежи. По партийной линии становится заведующим землеустроительным техникумом. Его рязанский дом был всегда полон гостей. Приходили литераторы, студенты, репортеры потрепаться о том о сем, обсудить новости и творческие планы.
Грянул 1929 год. В этом году стало окончательно ясно, что партия и Советы продолжат курс на строительство социализма и НЭП, как компромисс между коммунистической властью и буржуазным укладом в экономике, был временной мерой. Росло влияние городской буржуазии, нэпманов, создававшей замкнутые продовольственные цепочки с кулаками - буржуазией сельской, выдавливая государство из системы контроля и способствуя полуголодному существованию городских рабочих. Международная обстановка была угрожающей - кольцо враждебных стран - не пустые слова. Все это побуждало правительство Советской республики к решительным действиям.
Начинается коллективизация, целью которой было объединение крестьян в коллективные хозяйства на кооперативной основе, создание опоры социализма в деревне в лице колхозов. Сопротивление кулаков было бешеным. Они резали скот свой и чужой, грозили комсомольским и рабочим активистам, в качестве идеологической обработки населения сочиняли нелепые слухи о Советской власти, в распространении которых активно участвовали и сельские священники, поджигали колхозные амбары и убивали сельских активистов. Кулак с обрезом - стал кошмаром сельской жизни времен коллективизации. Что характерно, от голода в 1932-34 годах больше всего пострадали те районы, где этого кулацкого сопротивления, саботажа было больше - Украина, Северный Кавказ и Поволжье.
Из всех человеческих монстров, когда-либо встречавшихся мне в моих странствиях, я не могу припомнить никого столь же зловредного и гнусного, как русский кулак.
(Людо Мартенс "Другой взгляд на Сталина")
Это высказывание американского путешественника Э. Дж. Диллона, который бывал в дореволюционной России. Да, история кулачества, зажиточного крестьянства, началась еще тогда. И расцвела во всей красе в первые годы Советской власти.
1929 год - и поворотный в судьбе Ивана Макарова, который стремясь быть объективным, встает на сторону кулака, "радетеля земли русской" который по отечески чморил деревенскую бедноту и подчинял влиянию середняка.
Исключенный из ВКП(б) за "буржуазный уклон" Иван Иванович пишет в 1930 году рассказ "Остров" где явно обнаруживает свои политические пристрастия. Из Рязани он переехал в Подмосковье. Но продолжал писать и его охотно публиковали. Даже его весьма спорную вещь "Казачий хутор" - о коллективизации.
Многие не понимают почему именно в 1937 году начались (или усилились как некоторые считают) так называемые репрессии. Ответ очень прост: к этому времени руководство страны окончательно убедилось в том, что войны с фашизмом не избежать и что все не преодоленные внутренние противоречия могут активно содействовать поражению.
И вместе с троцкистами, которые очень любили делать революции, даже там, где революция уже победила, и уже развертывается строительство социализма, угодил под наблюдение НКВД и наш талантливый Иван Иванович.
Угодил под наблюдение за любовь к "сельскому укладу", а фактически к кулачеству - которые могли быть базой для захватчиков.
Об этом сейчас мало знают и мало задумывается - а ведь так потом и было - недобитые кулаки не только шли служить во вспомогательные отряды Вермахта на оккупированной территории, но и сколачивали банды по эту линию фронта в тылу Красной армии. Кулаки вместе с бывшими эсерами, троцкистами и меньшевиками были ударной силой восстаний в сибирских лагерях во время войны и искали контактов с немецкими разведывательно-диверсионными школами под крылом Абвера и белой эмиграцией на службе Рейху для координации действий.
Мало было совершить революцию в 1917 году. Надо было еще победить буржуазный уклад экономически. И окрепшая за годы НЭПа городская буржуазия и сельская в лице кулачества вполне могла снова развязать Гражданскую войну, используя свое влияние и тактические просчеты Советской власти.
Все 20-е и 30-е годы вся Советская страна жила в ожидании новой интервенции, это ожидание иногда становилось острее и определеннее.
В 1927 Англия разорвала дипломатические отношения с СССР, и в воздухе снова запахло войной.
Функционеры Академии наук, которые в большинстве своем были за половинчатый мелкобуржуазный социализм, мечтали о новом "Феврале" то есть Февральской буржуазной революции. К 1929 году обострился конфликт между этими академиками и Компартией, намеренной строить социализм и коммунизм. Клуб, организованный в Академии Наук, имел связи с так называемой Промпартией. Этот клуб имел и вполне реальный лозунг "Возрождение свободной России" на случай ослабления "Советов" и возможности смены власти.
Академики старой школы, либеральные интеллектуалы, имели связи и с военспецами, то есть царскими офицерами, на службе в Красной Армии. И в самой Академии работали бывшие царские офицеры.
В начале 1930-х обострились отношения СССР с Францией, которая приютила у себя тысячи белоэмигрантов и их организации, в том числе Торгпром, имевший тесные связи с Союзом инженерных организаций, который с 1928 года стал называться уже упомянутая Промышленная партия (Промпартия) - за границей инженеры встречались со своими бывшими хозяевами и мечтали о новой интервенции за чашкой кофе.
Назревала гражданская война в деревне, противостояние бедных и богатых достигло предела к 1932 году, чего, видимо, совершенно не понимал бедный Иван Иванович. Темпы коллективизации пришлось ускорить. Сельский буржуй кулак понял тогда, что пришел конец его господству на селе и возврата назад не будет.
В 1937 внутренняя контрреволюция, как бы она сама себя не называла, готовила заговоры с целью свержения Советского правительства, нити которых оплетали армейское начальство и тянулись за границу - в ту же Англию и Германию...
Все это вехи внутренней борьбы в СССР, в которой, как выяснилось, Иван Макаров был на стороне "оппозиции".
7 февраля 1937 году Ивана Макарова арестовали. Незадолго до этого он закончил и опубликовал роман "Миша Курбатов", который вызвал бурю негодования в печати. На следствии он признал, что, после исключения из партии в 1929 году, он окончательно стал контрреволюционером и резко негативно оценивал деятельность партии и Советов, о чем говорил каждому встречному и поперечному. Что руководство осуществляет неприкрытую эксплуатацию трудящихся, а социализм такой не нужен, когда город жирует за счет деревни, за счет деревенского мужика. Единоличное хозяйство - чисто русский уклад и раз Советская власть против него, значит и он против такой власти.
Ну да конечно, можно сказать что его вынудили сделать такое признание. Если бы не вся предыдущая жизнь его - особенно то, что в 1929 - поворотном году его выгнали из партии с формулировкой - "за буржуазные наклонности". Не сложно догадаться, что он, как и многие академики, военспецы, специалисты-инженеры старой закалки, притихшие на время социалисты разного масштаба и амбиций, а также чиновники, оставшиеся на службе при новой власти, считали, что НЭП это и была цель революции и больше ничего не надо.
Но в конце 1920-х годов стало ясно, что если не форсировать строительство социализма, все вернется к изначальному, и реставрация капитализма неминуема.
Как бы не был талантлив такой самородок, а все же он не понимал, что бизнес всегда идет на расширение, политическое в том числе, это его природа, захват, присвоение, удушение конкурентов и всех кто мешает "развиваться" - если он не расширяется не захватывает, не осваивает новые рынки, новые сферы деятельности, - то стагнирует и гибнет.
Или все-таки понимал и действительно был изначально врагом социализма? И пошел в комсомольскую организацию после Гражданской войны из тех же соображений, из каких кулаки или зависимые от них середняки стремились пролезть в Советы и даже стать директорами колхозов?
Так, как он говорил на следствии, мог вполне говорить и любой деревенский кулак, который только себя родного и считал "настоящим крестьянином", опорой "русского уклада", а остальную голодающую бедноту и голытьбу деревенскую - ничем, пылью под ногами.
Тут надо отметить еще одну деталь, которая сильно увеличила число репрессированных в конце 1930-х. Дело в том, что творческие люди, как ученые, так и писатели и поэты, и артисты и режиссура, не падки на воровство, или, боже упаси, душегубство, но творческой зависти и склок в среде тех и других хватает. Прибавьте к этому еще скверный характер от недооцененности гениальности, который не может не отражаться на всем, к чему прикасается гениальный автор или ученый. А вот, кстати, и случай отомстить тем, кому завидуешь или просто непереносимость в чей то персональный адрес, похожая на аллергию... Вот и строчили доносы дорогие товарищи ученые и творческие личности друг на друга, используя международную обстановку и внутренние неурядицы. Возможно что-то такое и испытал на себе и добрейший Иван Иванович.
Но, надо сказать, далеко не всякий донос заканчивался арестом. Следователи обязаны были разобраться - в чем дело и разбирались. И упрощенная процедура дознания все равно оставалась процедурой дознания даже в 1937-38 годах, а не как в военное время сразу к стенке.
И 1937-38 годы отличаются от остальных 30-х только наличием фактического, созревшего, разветвленного, самого крупного заговора за всю историю СССР, который надо было ликвидировать и чрезмерной ретивостью следователей под руководством Ежова, так называемая "ежовщина", которые и сами были впоследствии осуждены за этот беспредел ("превышение служебных полномочий") во время уже Лаврентия Берии.
Вместе с Иваном Макаровым подверглись аресту сын Сергея Есенина - Юрий, поэт Павел Васильев, писатель Михаил Карпов - хорошие знакомые Ивана Ивановича. Все были расстреляны за контрреволюционную деятельность.
