От автора.
Писать об Анне Андреевне я не осмеливалась так долго, что, в конце концов, все же - решилась на это. Образ Ахматовой, как ни странно, именно для меня, ни в коей мере не вбирает в себя ее, внушенное многими и многим, - теперь уже! - некое пугающее, отталкивающее от монументальное величие "Поэтессы всея Руси", " Императрицы русской поэзии". В своих заметках мне более всего хотелось бы говорить об Анне Андреевне, как о Человеке, Женщине, Личности. О прекраснейшей и горчайшей Музе для многих сердец, умов и Жизней. И, повествуя обо всем этом, я, разумеется, коснусь еще чего - то.. Иного, Высшего, что было с нею рядом всегда, что присутствовало в ней - неизменною загадкой, первородным грехом, некой сумасшедшинкою, пленительною лукавостью, горчинкой бесслезной, надменностью холода, это уже - кому как виделось и казалось, мнилось и хотелось. Коснусь, быть может, с соизволения вдохновенного Провидения, того, что называется Тайной ремесла, тайной сердца и тайной Духа. Ибо, никто, думаю, не станет спорить, что в ней, этой Женщине с горбоносым профилем греческой богини и державной, непреклонною статью прошлых веков - не вЕка, а именно - веков! - все это было.
Но где и в чем истоки всего, мной перечисленного? Лукавая муза Клио приводит меня на берега ее детства.... В Одессу. И сразу вспоминается пушкинское:" Я жил тогда в Одессе пыльной..." Ну, во времена маленькой, босоногой девочки с худощаво - змеистым телом, обгоревшем на солнце до почти шоколадного цвета, Одесса уже не была царством взвившейся в воздух земли и песка. Это был оживленный, курортный город, четко разделенный на несколько районов: верхний - аристократических дач и вилл, в самом низу, у побережья. Район рыбацкий, где пахло смолой и вяленой кефалью, и район рынка, где шумело, брызгало, плескалось изобилием южное лето, свешиваясь в своей мимолетности прямо вам в руки кистями винограда, ароматом дынь, туго натянутыми боками спелых помидор с их нежной кожицею, фиолетово - аметистовыми отливами на рассыпанных по прилавкам гроздьях баклажан.... Но дочь капитана второго ранга ( по штатскому чину - надворного советника -Автор) Андрея Горенко, Анечка, должно быть, очень редко посещала рынок, они с матерью жили в верхнем районе, снимая небольшую дачу, в которой солнечные блики и лучи ложились прямо на деревянный пол веранды, словно ласковые, теплые, мягкие котята. Аня и по даче любила ходить босиком. Мать ворчала беззлобно, но в ее голубых глазах плескалась такая отрешенность, что можно было сразу понять: Инне Эразмовне сейчас вовсе не до Аниных проделок и босоножья. Растерянная до разрыва сердца, ошеломленная уходом из семьи мужа, Инна Эразмовна, по доброте и робости сердечной, обвиняла во всем себя, как и многие из женщин, впрочем. Брак с Андреем Горенко, блестящим офицером, служившим в Морском Корпусе под началом Великого Князя Александра Михайловича, дал возможность Инне Стоговой, самой дочери морского офицера, в первом браке - Змунчилла, продолжить и свою собственную традицию[1]и, несколько опомнясь от разочарований и сердечной боли, войти в семью, искренне гордящуюся своей принадлежностью к блестящей когорте офицерства России. Не штабного, проникнутого чиновничьи - бумажным, канцелярским духом, а настоящего, боевого, впитавшего в себя порох артиллерийских батарей Севастопольской кампании. Там сражался отец Андрея Антоновича. Не дерзко, не бесшабашно храбро, чтобы остаться на полях " Севастопольских рассказов" другого воина - графа Толстого, а как многие, спокойно, без лишнего эпатажа, но от этого - не менее мужественно. Так, как и должно было всегда русскому офицеру.
Вот, кстати, несколько обширных строк из статьи В. Лобыцына и В. Дядичева "Три поколения Горенко", разысканной мною недавно в просторах Интернета: " ...Дед Ахматовой по отцу - Антон Андреевич Горенко (1818-1891), поступив в 1832 году юнгой в Черноморское артиллерийское училище, к концу службы в 1887 года. имел чин подполковника по Адмиралтейству и состоял в Черноморском Его Императорского Высочества генерал-адмирала Великого Князя Константина Николаевича флотском экипаже. Вся его жизнь и служба прошли в Севастополе. Здесь он родился в семье унтер-офицера Андрея Яковлевича Горенко, участника русско-турецкой (1806-1812 гг.) и Отечественной (1812 г.) войн, а также заграничного похода русской армии (1813-1814 гг.), непосредственного участника Бородинского сражения и взятия Парижа русскими войсками.
По окончании Черноморского артиллерийского училища Антон Горенко служил унтер- офицером во 2-м учебном Морском экипаже в Севастополе. В апреле 1842 г. получил первый офицерский чин прапорщика по ластовым экипажам. В 1842-1843 гг. плавал по Черному морю на транспортах "Слон" и "Сухум -Кале". Получив а 1851 г. очередной чин подпоручика, служил в 4-м ластовом экипаже в Севастополе, где его и застала война 1853-1856 гг. В послужном списке подпоручика Горенко так говорится о его участии в обороне Севастополя. "В походах и делах против неприятеля находился на Николаевской батарее, во время бомбардирования Севастополя англо-французами 5 и 6 октября 1854 г, и 14-го - в усиленной рекогносцировке против неприятельских укреплений на Инкерманских высотах".
За этими скупыми строками - драматические события обороны города: первая из шести за время осады массированных бомбардировок Севастополя, произведенных с моря и суши, Инкерманское сражение, последовавшее 24 октября 1854 г. за "усиленной рекогносцировкой". Тогда, наступлением русской армии на Инкерманские высоты, занятые и укрепленные неприятелем, удалось сорвать назначенный на начало ноября штурм Севастополя, что вынудило противника перейти к изнурительной зимней осаде. За "дела против неприятеля" подпоручик Горенко в апреле 1855 г. был награжден орденом Святой Анны 3-й ст. "с мечами и бантом". Получил он также серебряную медаль "За защиту Севастополя" и бронзовую - "В память войны 1853-1856 гг.".
С этого времени служба Антона Андреевича Горенко проходит исключительно "при береге", на должностях старшего адъютанта сначала в штабе ластовой бригады, а затем в штабе начальника дивизии Черноморского флота (1856-1860), смотрителя Севастопольского морского госпиталя (1860-1873), смотрителя казенных земель и садов Севастопольского порта (1873-1886). В чине капитана в марте 1869 г. он был назначен "состоять по Адмиралтейству", что по флотской иерархии было выше "состояния по ластовым экипажам"[2]. В апреле 1880 г. ему присвоили чин майора, а в марте 1885 г. - подполковника. Уволен от службы Антон Андреевич Горенко в апреле 1887 г. "с мундиром и пенсией" полковником по Адмиралтейству.
Помимо наград за Крымскую войну Антон Горенко, как пишут исследователи - "имел боевую бронзовую медаль "В память Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.", как находившийся под огнем противника в Севастополе, когда 13 августа 1877 г. город бомбардировали два турецких броненосца. Был награжден орденом Св. Владимира 4-й ст. с бантом за 25 лет военной службы, орденами Св. Станислава 2-й ст. и Св. Анны 2-й ст. с императорской короной"[3].
Портрет А.А.Горенко упомянут также в "Историческом каталоге музея Севастопольской обороны " (Пг, 1914,С. 112). Во время Великой Отечественной войны портрет был утрачен. Добавлю от себя: как и память о многом из того, что составляет славу России. Сведения о дедушке Анны Андреевны со стороны отца были и для меня полнейшим удивлением и открытием. Однако, прервем на время наш точный исторически - научный экскурс и вернемся к экскурсу Бытия Души, который мы начали. ... Осторожному и неспешному, ибо торопливость всегда мешает вглядываться в контуры характера и Судьбы, что вырисовывается уже в самом начале., пусть и нечетко, как через сетку летнего дождя, бросающего на землю свои нити сквозь слепящее солнце....
[1]Отец Инны Стоговой, Эразм Иванович, также был флотским офицером. - Автор.
[2]Ластовый экипаж -- отдельная команда матросов, для службы на вспомогательных судах. По словарю В.И.Даля "ласт" - мера веса, "морс, назначенный для перевозки тяжестей" и "ластовые экипажи, назначенные для ластовой службы.
[3]В Лобыцын, В. Дядичев. Рукопись статьи "Три поколения Горенко" на Интернет сайте Н. Дегтяревой (С -Пб)
" Ты выдумал меня".
