Небо все заволокло серыми тучами. Набрякшие, они висели низко-низко, готовые разрешиться от снежного бремени крупными воздушными хлопьями. В такую безветренную погоду они будут падать, медленно кружась, одевая вековые ели в подвенечные платья. Изморозь выкрасила крыльцо белой краской, от которой, несмотря на отсутствие солнца, слепило глаза. Окна были покрыты тонкими рисунками, словно навороженными, наколдованными. Маришка оглядела дом. Вот только она решила, что до весны сможет провести время размеренно, учась ведовству, постигая силу, как снова приходится выдвигаться в путь. Из сарая ведьмочка достала медный котелок и снегоступы, что заприметила для походов по лесу ещё в первый раз, когда сносила сюда старые вещи с печки. Снегоступы оказались добротными, время истерло только завязки в креплениях. Их Маришка там же заменила на новые веревочки. Волк нетерпеливо топтался позади нее, то и дело, поддевая носом, мол, поторопись, время дорого.
- Да иду я, иду, - проворчала ведьма, потрепав лохматого по холке.
Но волк почему-то дружеского жеста не оценил, оскалился.
– Ну, надо же, какой недотрога. Как в чем мать родила в избу входить, так это мы не гордые. Наверное, если бы я тебя в человеческом обличье по холке потрепала, ты бы только рад был.
Волк сделал вид, что человеческий язык не понимает и только снова ткнул ее пониже спины, чтоб поторапливалась.
- Ах ты, паразит, - цыкнула на него Маришка, но все же зашагала вперед. Снег был рыхлый и довольно глубокий, идти, проваливаясь по щиколотку, было неудобно. Снежило последние дни порядком, а вот до морозов ещё было далеко, а потому и наст в низине ещё не уплотнился. И все же в снегоступах шагалось куда как легче.
Не успели они прошагать и часа, как повалил снег. Огромными пушистыми хлопьями, словно в небе кто-то вспорол перину, и теперь небесный пух так и сыпет вниз, укрывая все окрест.
- В такой снежной кутерьме ничего не разглядеть толком, - пожаловалась Маришка Анджею, что бежал впереди, прокладывая путь-дорогу. – Хорошо, что ты знаешь куда идти. Ты же знаешь? – усомнилась ведьма, а волк глянул на нее, как на дитя неразумное. – Вот и я говорю, хорошо. – сказала ведьма то ли проводнику своему, то ли сама себе.
Спустя еще два часа Маришка уже изрядно устала. Шагать по рыхлому снегу было тяжело. Вот ударят морозы, снег станет плотным. По насту ходить будет проще. Да и Маришка весила не так уж и много. В снегоступах точно не провалится. Но сейчас, в эту раннюю снежную зиму идти было нелегко. К тому же там, где волк легко перепрыгивал препятствия в виде поваленного дерева, Маришке приходилось аккуратно перешагивать. Так, чтобы не разъехались ноги. А то и вовсе обходить.
- Далеко ещё? – в который раз спросила Маришка Анджея. Тот внезапно остановился и принюхался, сбился с курса, пошел не прямо – влево. Никаких посторонних запахов она не почуяла, как не услышала ни шороха: снежная завеса поглощала все звуки, как голодный белый зверь, без остатка.
- Мне за тобой идти? – спросила ведьма, на что волк мотнул своей большой лохматой головой.
Маришка огляделась. Конечно, в лесу мало что было видно. Снег валил, не переставая. «И откуда его в небе столько?», - думала ведьма. Вдруг что-то ярко красное привлекло ее взгляд. Рябина. Из-под снежных шапочек красные ягоды горели пожаром. «И вправду, видно, нет зверя в лесу. Птицы бы непременно полакомились такой красивой ягодой. Но, раз уж больше некому…». Маришка сделала несколько шагов к рябине, когда за спиной услышала рычание зверя. Обернулась она неудачно, левая нога поехала вперед, увлекая за собой всю хозяйку леса. Ведьма пыталась уцепиться за рябину и росшие рядом кусты дикой малины, склоненные дугой под весом снежных шапок, но тщетно. Сзади щелкнули челюсти, а впереди она наконец увидела овраг, весь покрытый белым покрывалом и потому незаметный в такую снежную погоду. Кубарем Маришка скатилась вниз.