В «Мастерской Петра Фоменко» появились сказки для взрослых — спектакль Полины Агуреевой «1000 и 1 ночь». Фрагменты древнего текста, музыка, пластика, стихи суфийских поэтов переплетаются, образуя узорчатый ковер смыслов, метафор, намеков и откровений. А наш мир стараниями художника Марии Митрофановой предстает в виде гигантской цветастой подушки, олицетворяющей и колыбель цивилизации, где все зародилось, и ложе любви, которое не дает ей сгинуть. Обволакивающие голоса рассказчиков — Агуреевой и Федора Малышева — погружают зал в транс, настраивая на чувственный разговор о страсти, любви, в ритме которых по-прежнему движется наша планета.
Хореограф Наталья Шурганова придумала те самые скрещенья рук, скрещенья ног, из которых рождается судьбы скрещенья.
Ксения Позднякова пообщалась с актрисой и режиссером Полиной Агуреевой.
Это ваш третий режиссерский опыт, и первый полностью самостоятельный. Почему именно сейчас вы решили обратиться к «1000 и 1 ночи»? Чем вас привлекает форма сказки?
Обращаясь к сказкам и шире – к мифологии, мы узнаем в самих себе то, что называется человечеством.
Миф – это всегда образ. А образ отличается от нравственной максимы тем, что он очень объемен и неоднозначен. Томас Манн говорил, что мыпогружаемся«в прошлое, как в водолазный колокол, чтобы затем нырнуть —защищенным и преображенным — в проблемы настоящего. Таким образом жизнь получает свое выражение и свой смысл».
«1000 и 1 ночь» – вещь довольно архаичная. При этом, как написал один из критиков, есть все, что сегодня актуально: и свободные отношения, и современная фем-повестка, и даже жертвы во имя высокой любви. Согласны с таким мнением?Должен ли театр идти за повесткой или формировать ее?
Театр ничего и никому не «должен». Это человек должен в своих внутренних вопросах исходить из вневременных категорий, а не из повесток актуального.
Никаких «свободных отношений» в современном их понимании в сказках нет. Есть драма человеческих отношений, то есть та «повестка», которая всегда была интересна театру.
Театр – это искусство, а искусство несовместимо с канцеляризмами и указаниями — «формировать», «должен». Искусство не учит, не воспитывает, не назидает. Оно со времен греков делает одно и то же: предлагает человеку взглянуть на себя через образы фантазии художника. И результат от века получается один и тот же: умные становятся умней, глупые — глупей, а тысячи других ни в чем не меняются.
В вашем спектакле «Мастер и Маргарита» есть подзаголовок: “Москва изменилась, а люди все те же…” Так все-таки люди меняются в зависимости от внешних обстоятельств?
Вопрос слишком объемный, чтобы на него ответить в интервью. Фраза, если вы помните, из романа самого Булгакова. Она содержит в себе не столько социальный, сколько философский смысл. Конечно, внешние обстоятельства влияют на человека, но его внутренний мир, его мировоззренческие установки гораздо более консервативны и далеко не всегда питаются духом. Чаще – низкими страстями. Думаю, фраза Булгакова об этом.
Но все-таки надо стремиться к тому, чтобы человек определял обстоятельства, а не обстоятельства подчиняли себе человека.
Вы как-то сказали в интервью, что никогда не спрашиваете у близких, «понравилось – не понравилось», а «понятно – не понятно». Читаете ли вы отзывы критиков на спектакли?Переживаете, если не понимают?Боитесь провала?
Отзывы критиков, конечно, читаю. Радуюсь, когда смыслы, которые вложила в спектакль, адекватно поняты. Провала боюсь, но, когда это у меня случалось, старалась не только в этом себе признаться, но и извлечь какие-то уроки. Хотя это неприятно, конечно.
А какие чувства вы бы хотели вызвать у зрителя спектаклем «1000 и 1 ночь»?
Для начала я бы хотела вызвать у зрителя вообще чувства. В наше время с этим большие проблемы. Мы живем в очень прагматичное время, на место чувства пришла сухая, отвлеченная рациональная мысль, часто лишенная глубины. Это нивелирует способность человека сопереживать, блокирует душу.
Человек мыслит тогда не мир, а его мертвую схему, не вещи, а метки вещей, не прочувствованную сущность явлений, а разложенную по формальным ячейкам матрицы тень сущности.
Как подбирали команду спектакля?
Я сразу знала, что буду работать с Женей Дмитриевой, с Федей Малышевым и Алексеем Колубковым. Потому что, во-первых-они очень талантливые люди, готовые пробовать новое, искать, ошибаться и снова пробовать, а во-вторых, они меня давно знают и понимают. А с другими ребятами я первый раз работала. Было сложно, но, мне кажется, нам удалось друг друга услышать.
Когда Вы вместе с Евгением Борисовичем Каменьковичем работали над «Гигантами горы», он говорил, что Вы рвались делать все — рисовать костюмы, создавать макет к спектаклю, записывать музыку. На сей раз так же?
Да, так же. Я не совсем понимаю, как режиссёр может не придумывать костюмы, декорации, музыку, пластику, если это и есть составляющие языка спектакля. И только режиссёр знает (или интуитивно чувствует) какой должен быть спектакль и его образ. Другое дело, что очень важно найти людей, которые тебя поймут и помогут воплотить то, что ты хочешь. Но мне кажется, что это возможно сделать только сообща. Мне очень дорого, что и художник по костюмам (Женя Панфилова) и художник спектакля Маша Митрофанова, и композитор Рафкат Бадретдинов, и хореограф Наташа Шурганова, меня слышали и искали вместе со мной.
Продолжение - во второй части :)