Когда мы узнали, что у моей мамы стремительно прогрессирующая болезнь Альцгеймера, у нас с Коробком (это муж; это прозвище; это потому что фамилия Коробейников) было два варианта: ухаживать за ней самостоятельно или перепоручить эту обязанность специализированному заведению. Психоневрологическому интернату - ПНИ.
Когда мама все-таки слегла, нашим сыновьям было 5 месяцев. Двадцать три часа в сутки они орали и ели меня. Двадцать четвертый час милостиво оставляли нам с Коробком - на гигиенические процедуры и непринужденный отдых.
И вот в этот прекраснейший момент нашей жизни у мамы отказали ноги, и она слегла.
Свои впечатления от этого события я описала здесь. Если коротко - мне было очень жалко себя, я хотела, чтобы мама быстро и безболезненно умерла, освободив меня от необходимости ухаживать еще и за ней. Но благодаря железобетонной поддержке мужа и свекрови я... Нет, не избавилась от этих мыслей. Но смогла принять эту ситуацию и жить с ней еще 2,5 года, до самой маминой смерти.
Под этим постом было много комментариев - поддерживающих и не очень. И неоднократно звучал вопрос - почему мы не "сдали" маму в ПНИ или другое учреждение, чтобы спокойно заниматься воспитанием детей?..
Ответить на этот вопрос я не могу. ПНИ обсуждался. Я знаю, что иногда это единственный выход, и нисколько не осуждаю людей, которые сделали такой выбор под давлением обстоятельств. Но у нас была возможность его не совершать, и мы решили, что это будет правильнее.
Но рассказать я хочу не об этом.
Я рада, что мама была с нами, что мы сами ухаживали за ней. Да, это было очень тяжело... Нет, это было очень тяжело. Наблюдать за тем, как человек теряет рассудок, впадает в агрессию, перестает говорить, понимать окружающее, узнавать тебя, мыслить - очень тяжело.
Мама быстро прошла этот путь. Она слегла в апреле, а в феврале следующего года уже могла ответить только "да" и "нет" на самые простые вопросы. Прошло еще полгода - и она превратилась в брюкву с глазами. Мы так и называли ее - Наша Брюква. Когда был ресурс для нежности в ее адрес, то Брюковка. Понимаю, что вам это может показаться верхом цинизма. Но цинизм - универсальная защитная броня от каждодневного ужаса, который охватывает при виде разложения и понимания, что все это, уже сейчас почти невыносимое, может длиться еще годами.
Цинизм и черный-черный юмор - без ущерба для себя больше спрятаться некуда.
Мама не говорила уже несколько месяцев, только мычала. Она не могла держать ложку. Никак не контролировала свои отправления. В общем, 45-килограммовый младенец, который был камнем и обухом, неподъемной плитой, под тяжестью которой нам приходилось жить изо дня в день. Только младенцы с каждым месяцем прогрессируют, учатся чему-то новому, а с мамой все было ровно наоборот - она стремительно возвращалась в состояние эмбриона.
И даже хуже. Если снять с себя памперс и размазать его содержимое по кровати еще сойдет за невинную младенческую шалость, то отгрызть себе половину пальца на руке - уже как-то нет. Я рассказываю сейчас это не с целью вас ужаснуть, а чтобы вы примерно представляли себе мамино состояние к тому моменту, как однажды случилось нечто, чему я до сих пор не могу найти рационального объяснения.
Я сама пошла маму кормить. Обычно этим занимался Коробок - он поднимал маму с кровати, усаживал, тормошил, а мне это, конечно, было не под силу. Но в тот раз Коробок то ли был в отъезде, то ли чем-то занят. И я пошла к маме сама.
Приподняла, покормила котлетами и пюре, убрала поднос и стала наводить порядок на тумбочке у кровати. Расставляла пузырьки с лекарствами, убирала пустые. И вдруг услышала за спиной голос:
- Доня...
Я не сразу поняла. Голос был скрипучий, почти незнакомый. И прозвище - полузабытое, детское. Так меня мама называла, когда мне было пять или шесть лет. Еще до своей болезни.
Я повернулась, и пузырьки из-под лекарств посыпались на пол с тихим стуком: доня, доня, доня...
Она смотрела на меня - впервые за полгода смотрела осмысленным человеческим взглядом. Только глаза, как у всех тяжело больных стариков, почти лишились ресниц и полиняли - из ярко-зеленых стали голубыми. Правда, маме было всего пятьдесят девять...
- Да, мам. Это я.
Я подошла к ней и взяла за руку. Она смотрела все также - пристально, почти не мигая.
- Какая у меня сейчас пенсия?
Сначала я не поняла, а потом стала смеяться и никак, никак не могла остановиться. Не знаю, что я рассчитывала услышать. Хотя это как раз было вполне в мамином духе - она, как и многие дементики, заболев, стала очень ревниво относиться к своим доходам. Опасалась невидимых воров. И при этом могла спрятать деньги, напрочь забыв, куда.
- Пятнадцать тысяч, мам. Тебе дали инвалидность, помнишь?.. Теперь побольше получаешь, чем раньше.
- А сколько лекарства мои стоят?
Ну, думаю, понеслась... Но ответила.
Мама о чем-то напряженно размышляла. Потом спросила меня про коммунальные услуги. Про цены на продукты. На памперсы.
Потом спросила:
- Мальчикам сейчас сколько?
Я ответила - полтора уже.
Значит, говорит, ты пособие на них больше не получаешь. Не работаешь, и Володя не работает. Стало быть, говорит, живете на мою пенсию.
Я прекрасно понимала, что она больна, но было все равно очень гадко. От усталости, обиды и чувства чудовищной несправедливости хотелось закричать, но я сдержалась. И очень этому рада.
Потому что в следующий момент мама заплакала. И сказала:
- Бедные вы мои... Как же вы справляетесь?.. Володя со мной возится, ты с детьми. Ты мне больше котлет не приноси. Лучше детям, детям купи что-нибудь... Полтора года уже, а я - ничего, все мимо... Мне не надо, лучше им. Я все равно скоро... Доня, я постараюсь поскорее...
Замолчи, говорю, мам. Замолчи, я тебя так люблю.
Она была со мной еще полчаса. Полчаса мы с ней плакали и разговаривали. А потом она опять ушла в свой сумрак. Навсегда.
Что это было - Божье чудо? природный феномен? - я не знаю. Но если бы мы отдали маму в ПНИ, я бы так и не поговорила бы с ней в последний раз.
А каково было бы ей - прийти в себя, а вокруг никого?.. Ни единого родного лица? Некого назвать доней...
Еще раз повторюсь - я ни капли не осуждаю людей, которые выбирают ПНИ и другие учреждения, когда нет другого выбора. Но если выбор есть - пусть трудный, пусть мучительный - стоит подумать два, три раза.
Потому что иногда они возвращаются.
Чтобы нам что-то сказать.
Или что-то от нас услышать.
Еще про маму и ее болезнь можно почитать здесь:
- Мой Ростов. Уехать, чтобы полюбить
_____________________________
#истории из жизни #родители и дети #родители #дети #мама #матери #дочери #болезнь альцгеймера #деменция #психические заболевания