Эдуард Михайлович Кондратов (23 июля 1933, Могилёв, Белорусская ССР, СССР — 9 ноября 2010, Самара, Российская Федерация) — советский и российский писатель и журналист. Сценарист, сорежиссёр и исполнитель одной из ролей в сериале о самарских чекистах «Тревожные ночи в Самаре» (1969—1970).
Глава из книги Эдуарда Кондратова «Я помню все...» о том, как создавался этот легендарный фильм:
«Случилось это в конце ноября 1967 года, когда редактор «Волжской коммуны» Вениамин Кузьмич Щербаков дал нам с Сокольниковым задание: побывать в Куйбышевском управлении КГБ и написать к его 50-летнему юбилею что-нибудь очень интересное о деятельности чекистов… Только не сегодняшних, а сугубо в историческом аспекте.
Мы и поехали на улицу Степана Разина. Приветливый пожилой дяденька в штатском, он же подполковник Козлов, архивариус и создатель музея управления, привел нас в пустой кабинет и стал подкладывать нам одну за другой пухлые папки с пожелтевшими от времени документами. Кое-какие страницы были, правда, защемлены скрепками - полвека прошло, а они всё ещё были бо-оль-шим секретом.
Копались мы, копались в архивах и кое-что для газеты накопали. Накануне юбилея «Коммуна» напечатал два наших очерка – «Часовые революции», героями которого были самарские чекисты 1921-го года, разоблачившие контрреволюционный заговор, и еще «Игра» - о радиоигре, которую вели с абвером куйбышевские кагэбэшники, отловившие в 1943 году под Сызранью фашистских диверсантов.
Очерки, как очерки… Нас похвалили, только и всего. Шли месяцы, Володя опять вернулся на телестудию, я работал в «Коммуне» заведующим отделом литературы, искусства и науки, Щербаков относился ко мне весьма благожелательно. И тут Сокольников предложил мне написать вместе с ним сценарий телефильма по мотивам очерка «Часовые революции». Очень уж интересная фактура, жалко, если ограничимся газетным очерком. А что если телефильм?… Да еще – чего мелочиться-то? – двух или трёхсерийный, а?!
Тогда только-только появлялись на «голубом экране» первые телесериалы, имели они потрясающий успех, хотя помнятся сейчас лишь два – «Принимаю огонь на себя» и «Майор Вихрь». Третий – «Операцию «Трест» -Колосов тогда еще не начинал снимать.
Предложение было соблазнительным, отказаться я не мог, хотя и никакого понятия не имел, как пишутся киносценарии. Да и Володя не очень-то был в этом жанре копенгаген, хотя и работал на телевидении. Постановщика мы наметили сразу: им должен был стать телевизионный режиссер Владлен Недолужко, имевший ма-а-хонький киноопыт – 15-минутный телефильм «Старик в потертой шинели» по рассказу Константина Паустовского.
Но говорить о режиссуре было рано. Надо было еще сочинить саму историю. Да-да, именно сочинить, потому что фактуры, почерпнутой в архивах КГБ, было, что называется, кот наплакал.
Что мы узнали? Что в 1921 году чекисты за одну ночь арестовали полторы сотни заговорщиков, готовивших свержение Советской власти в Самаре. И что вроде бы связаны они были через владельцев Жигулевского пивкомбината с заграничной белогвардейщиной. Знали мы, правда, фамилии некоторых чекистов Самарского ГПУ.
Вот и всё, пожалуй…. Для очерка фактов хватило. А для сериала?..Эх, где наша не пропадала?! Пришлось дать волю фантазии, и понесла она нас, родимая, как на крыльях. Появились и герои, и коварные враги, и смятенно мечущаяся интеллигентная барышня… Героям дали фамилии университетских приятелей. Кому какой эпизод писать, разыгрывали, как и раньше, на картах. Работали жарко, весело и, главное, плодотворно. Уж и не помню, сколько недель мы потратили на сочинительство, но когда рукопись сценария была отпечатана и отдана режиссёру, оказалось, что очень многое придется переделывать. Спорили мы с Недолужко до посинения, но в основном приходилось с ним соглашаться – все-таки режиссеру виднее, как и что будет лучше глядеться на экране. Вполне закономерно, что к авторскому дуэту добавилась и третья фамилия – Недолужко, чья роль в сценарии определена была титром «при участии».
Конечно, это было какое-то безумие – непрофессионалам, вовсе не киношникам замахнуться на трехчасовой сериал. Но ведь еще большую, не типичную для номенклатурного товарища смелость проявил председатель областного Госкомитета по радио и телевидению Константин Иванович Шестаков, рискнувший выбить у Москвы под наш сценарий государственные деньги. Насколько большие, не знаю, но сам факт, что их дали провинциальной телестудии, был удивителен.
А коли дали, надо было их поскорее в дело пускать… Начали с кастинга. Правда, слова такого тогда мы еще не знали и называли волнительный этот процесс по-русски – актерскими пробами и отбором статистов. После объявления в газете желающие сниматься в кино пошли на телестудию нескончаемой вереницей. Преимущественно молоденькие девушки, школьницы и студентки. По фильму нам нужны были зрелые мужики, изображавшие бы нэпманов, заговорщиков и бандитов. Молодежь мужеского пола, конечно, годилась на роли чекистов, а вот девица нам нужна была лишь одна. Однако эта вакансия была априори забита теледиктором Наташей Недолужко, женой постановщика. Так что слёз девичьих пролито было в избытке. А подходящих типажей не хватало.
Порой в поиске их ассистенты и помрежи на улице останавливали мужчин с виду поплотней и понебритей и предлагали сняться в кино. Гонораром соблазнить было трудно – за съёмочный день статисту платили 3 рубля, за участие в эпизоде – 11 рублей в день. Иногда попадались выразительнейшие личности. Например, вахтер кинохроники – ну, типичный старый пахан. А наш сосед по дому, толстячок Вовка Тарзилов – классический молоденький нэпман. Из ассистентки ТВ получилась шикарная толстенная бандерша с распущенными по плечам волосами. В проходных ролях снимались сотрудники телестудии, их родственники, знакомые и знакомые знакомых. Даже моя Лариска отметилась в роли закутанной в платок девочки, которую ведет за руку по булыжной мостовой согбенная бабушка. Потом весь третий класс высматривал её в этом выразительном эпизоде.
Но хоть это были только лишь статисты, мороки и с ними было предостаточно. Пришлось шить множество костюмов по моде начала 20-х годов, обрядить кого в кожаные куртки, кого в кители и гимнастерки, а кого и в одежды тогдашних мещан и вновь появившихся в те годы буржуев.
По ходу съемок в работе с массовкой возникали непредусмотренные осложнения. Например, когда снимали ночью в санатории имени Чкалова, нэпманский ресторан с цыганами, гульбой и пальбой, пришлось трижды ставить на столы тарелки с закусками, потому что многочасовая съемка раскрутила у статистов жуткий аппетит. «Ещё дубль!» – командовал режиссёр, а на столах-то опять пусто. В смету фильма эти дорогостоящие неожиданности вставить было сложно, еще сложнее – восстановить ресторанное приличие на столах, поскольку времена были голодные, полки в продуктовых магазинах, как правило, пустовали.
Лучшие актеры Куйбышевского драмтеатра охотно согласились сняться в одном из первых советских сериалов, хоть и не у всех получилось, как надо. К примеру, народного артиста РСФСР Михаила Аренского, снявшегося в роли нэпмана Башкатина, приехавший из Москвы куратор фильма Сергей Колосов забраковал, пришлось все сцены с ним переснимать. Актёр прекрасный, а вот типаж – ну, абсолютно не подходящий, «не наэпман, а раввин», по словам Колосова.
Но большинство наших актеров достойно выглядели на экране, хотя опыта работы в кино у них не было. Пожалуй, только для Светланы Боголюбовой наш фильм не был дебютом: еще при жизни Сталина она снялась в главной роли в официозном фильме «Клятва». Ныне же Светлане Игоревне предстояло играть Нюсю – молодую самарскую интеллигентку, эдакую рефлектирующую врагиню коммунистов. Роль эта трудна была уже и потому, что по сценарию Нюся была много моложе нашей Светланы. Однако же сыграла она прекрасно. Вполне справился с ролью Гаюсова – врага № 1 – и Ольгерд Тарасов, колоритные образы создали ветераны сцены Сергей Пономарев, Николай Клюев, Адександр Демич, Николай Кузьмин и молодые актеры Ванда Оттович и Иван Морозов.
А вот на главные мужские роли пригласили знатных варягов... Ведущий молодой актер Товстоноговского БДТ Валерий Караваев, народные артисты РСФСР, к тому времени уже знаменитые киноактеры Владимир Емельянов и Сергей Яковлев, как ни удивительно, согласились сыграть в фильме, где и режиссеру не хватало должного опыта, и оператор Игорь Вовнянко был только что закончвшим ВГИК новичком, как, впрочем, и Владимир Тараканов, главный художник. Никогда не имела дела с кино и второй режиссер Маргарита Афанасьева, ну а о сценаристах я уже говорил. Смех и грех! И как же мы были благодарны этой приезжей троице! Как естественны, как органичны были в любой сцене фильма оба мэтра! Высокие профессионалы, они вытащили фильм, который и сегодня с теплотой душевной воспринимается зрителями, когда он нет-нет, да и появляется на телеэкране.
На съемки ушло полтора года… Те, кто еще жив, здоров, вспоминают его с улыбкой, с ностальгической слезинкой в голосе. Добрая атмосфера, в которой работал наш разношерстный коллектив энтузиастов, сумевший без какой-либо производственной базы, безо всякого киноопыта, буквально по наитию снять трёхчасовой сериал, была главным залогом нашей общей удачи. Жаль только, что ковш дёгтя в бочку мёда влили нам при озвучивании «Тревожных ночей» деятли Ленинградской киностудии. Многие питерские актеры в это время были в простое, вот и дали им на студии подзаработать, озвучив фильм вместо куйбышевцев. Вызвала эта подмена и обиду, и… взрывы горького смеха, когда сами актеры услышали, как Ванда Оттович, обладательница глубокого контральто, заговорила в фильме писклявым дискантом, а басовитый Ваня Морозов – тощеньким тенорком.
Хотя на постановку фильма денег было мало и о дорогих декорациях и речь не могла идти, натура «Тревожных ночей в Самаре» необыкновенно экзотична. Старинные купеческие дома, подъезды с железными узорчатыми лестницами, крутые спуски к Волге, живописная деревянная резьба, жутковатые трущобы, интерьеры дореволюционной постройки зданий банка, дворянского собрания… Москвичи смотрели телефильм и поражались: до чего же хорошо поработал художник, какие виды, какие декорации!.. И с трудом мне верили, что всю эту красоту снимали на самарской натуре и что только сцены в кабинетах сняли в павильонах Ялтинской киностудии, куда выезжала часть группы. В Куйбышеве же искать подходящие объекты для съемок нам помогал весь город, режиссеру и художнику приходилось отбиваться от предложений типа: «вот у нас на Садовой есть такой домик» или « да не здесь бы вам лучше снимать, а там, где я вам щас покажу»… Киногеничных кварталов и зданий в городе, особенно на улице Куйбышевской, архитектурной его кунсткамере, и в самом деле предостаточно. И по сей день.
Работать в газете мне становилось всё сложнее - ведь нам, сценаристам, приходилось бывать на съемках чуть не ежедневно. И я решил уйти из «Волжской коммуны» на телевидение. Уйти оказалось не так просто: редактор газеты Щербаков всерьез на меня рассердился, даже обиделся и сказал было «нет!», но я настоял на своём и ушел на ТВ старшим редактором литературно-драматических передач. Впоследствии, когда меня будут принимать в «Известия», к этому изменению служебного положения, зафиксированного в моей трудовой книжке, столичное начальство отнесётся с подозрением: за какие, мол, грехи пришлось уйти из газеты «на такое понижение»? Да, поверить в это сегодня трудно, но тогда общественный статус ТВ и партийной прессы были далеко не одинаков.
Так или иначе, а с Володей мы снова стали работать в одной редакции. На съемках, повторюсь, мы постоянно торчали, поскольку нужно было время от времени править себя же, меняя по требованию актеров какие-то фразы – не всякое написанное слово, произнесённое вслух, звучит хорошо. Но к нашей помощи постановщики прибегали не часто, и Недолужко как-то напустился на нас: «Какого черта болтаетесь попусту? Давайте-ка поснимайтесь тоже».
Ха! А почему бы и нет?! Жить стало еще интересней, хотя наши актерские таланты режиссер, увы, использовал не так уж и полно. Так, эпизодически… В фильме есть драматическая сцена, когда Нюся с пистолетом в руке врывается на чердак, где засели нехорошие контрреволюционеры, промахивается, стреляя в Гаюсова, и падает, сраженная выстрелом человека с глубокими залысинами и накинутой на плечи шинели. Этот убивец главной героини – Володя Сокольников. Ну а мне пришлось в фильме поиграть чекиста – с усиками, тогда еще приклеенными, в кожаной куртке, такой же фуражке и с наганом. В первой серии я участвую в аресте Кропочева, главного героя, в третьей – выслеживаю Нюсю, потом, размахивая наганом, врываюсь в аптеку, в ту, что на углу Ленинградской, с криком: «Всем оставаться на местах!». И – самое приятное – на старинном «форде» еду по Самаре, подъезжаю к редакции «Коммуны» и что-то там такое говорю насчет объявления.. Меня, впрочем, тоже переозвучил какой-то ленинградский артист, по легенде – Карнович-Валуа.
Увидеть себя в кино было чрезвычайно интересно - забавно и слегка неприятно, поскольку дилетантизмом всё-таки несёт на версту.
Фильм сдали за день до наступления Нового, 1970-го. Года и вскоре показали на местном телеэкране, потом – по второй программе Москвы. В «Правде» появилась большая рецензия «Правда образов и обстоятельств», нас очень и очень в ней хвалили. Хотя радость по сему случаю несколько подпортило осознание, что автор рецензии – сам Шестаков. Но пресса и потом была большая и весьма восторженная. Сериал тиражировали и разослали на все базовые телестудии страны. И если бы примерно в это время не появился на телеэкранах сериал «Операция «Трест», о нашем фильме говорили бы много больше, а так он всё же остался несколько в тени грандиозной работы Колосова, которая, кстати, и тематически и по времени действия перекликалась с нашей. Больше того, мы с Володей, сочиняя сценарий, придумали, просто от фонаря, что контра намеревалась взорвать мост через Волгу под Сызранью. Так вот, глядючи на голубом экране «Трест», мы злорадно порадовались, что и у колосовцев есть эпизод, в коем говорится о существующей в Самаре контрреволюционной организации и предполагаемом взрыве моста.
«Тревожные ночи в Самаре» центральное телевидение показывало много раз, республиканские и региональные студии и того чаще. Бывая в столицах тогда еще братских республик и в крупных городах России, я убеждался, что фильм знают и помнят всюду. Для меня он был, куда ни поедешь, визитной карточкой, словно «сезам, откройся!». Светлана Боголюбова рассказывала, что когда после съемок она поехала в Трускавец, то по дороге в санаторий её предупредили, что рассчитывать на хорошую палату ей не приходится – нужен великий блат. Но стоило актрисе войти в вестибюль санатория, как раздался восторженный возглас администраторши: « Так это же Нюся!». Проблем с сервисом, само собой, у неё там не было.
И еще вот что замечу: в те годы уже мало кто в СССР помнил, где она, эта Самара, и потому шибко удивлялись люди, узнавая подлинное имя города Куйбышева - того, который на Волге, а не который еще есть в Сибири. А мы-то с Сокольниковым сначала назвали наш сериал банальнейше - «Часовой революции». И надо же: как это ни удивительно, переназвавшее его начальство на сей раз оказалось куда умнее и предусмотрительней творцов.
Только до сих пор я жалею об одном нашем с Володей серьезном упущении: в фильме совсем нет любовной линии - ни щемящей драматической, ни счастливой, никакой. Вспомни мы о ней вовремя, поклонников у «Ночей» было бы еще больше. Да вот слишком уж увлеклись мы тогда приключенческой фабулой, разгадками тайн и погонями. Профессиональной мудрости нам не хватило, это уж точно».
Эдуард Кондратов, "Я помню все..." 2005 г.
Из интервью Валерьяна Введенского, оператора легендарной ленты, отличника Гостелерадио СССР, заслуженного работника культуры РФ, обладателя удостоверения «Заслуженный работник средств массовой информации Самарской области» под номером 1:
"У самарских телеоператоров хорошая школа. Мы учились у профессионалов, которые работали во время войны. У Казначеева, у снимавшего в 45-м Нюрнбергский процесс Киселева. Операторы-боги! В конце 1941-го в Куйбышев была эвакуирована Центральная студия кинохроники, из Москвы вывезли лабораторное и звукозаписывающее оборудование, наладили выпуск кинопродукции. В период, когда началась работа над фильмом «Тревожные ночи в Самаре», техническая база была слабая. Это понимал и председатель комитета по телевидению и радиовещанию Константин Иванович Шестаков, который до этого работал директором студии кинохроники и знал производственный процесс от и до. Он пригласил двух вгиковцев с красными дипломами: оператора Игоря Вовнянко и художника-постановщика Вячеслава Тараканова. Но декораций было недостаточно, и потому основные съемки решили проводить в Ялте, на филиале киностудии имени Горького". Игоря Вовнянко.. О нем и пойдет речь.
Вовнянко Игорь Александрович (родился 14 июля 1942 года). Работал кинооператором на Куйбышевской студии телевидения, с 1971 — на киностудии «Казахфильм». С 1974 года — член Союза кинематографистов СССР. С 2005 года по 2013 год— председатель Союза кинематографистов Казахстана. С 2013 года Председатель Совета ветеранов Союза кинематографистов Казахстана.
Он родился в Алма-Ате и верен ей практически всю жизнь.
Все началось с того, что в 1960 году 18-летний юноша случайно увидел, как в центре Алма-Аты снимают кино. На площади стояли декорации. Оператор припал к камере. Режиссер, эмоционально жестикулируя, общался с актерами. Костюмеры, реквизиторы, гримеры стояли в сторонке, готовые с быстротой молнии поправить грим, подать нужный предмет, поменять головной убор актеру.
– Снимали картину «Джамбул». Тогда я впервые увидел всю оснастку кинематографической съемочной площадки, и все это просто завораживало, – вспоминает Вовнянко. – После этого я долгое время ходил по улицам города и подсознательно смотрел по сторонам, надеясь еще раз увидеть, как снимают кино. Мне хотелось работать, хотя я был из достаточно состоятельной семьи. Мама – доктор медицинских наук, папа – инженер на большом предприятии. И ноги сами привели меня к дверям киностудии.
У проходной встретил человека, который выносил большие ящики. Съемочное оборудование было тяжелым, и мужчина попросил парня помочь. Он оказался оператором и взял своего помощника на съемку. Вовнянко принял решение устроиться на работу на «Казахфильм» и стал помощником ассистента в цехе комбинированных съемок киностудии. Он мыл станки, где снимали мультипликацию или титры для фильмов, и чувствовал свою причастность к киноискусству. В 20 лет сыграл роль в фильме «Перекресток». Та «эпизодическая» встреча оказалась поворотной..
– Я находился в этой атмосфере, видел людей, которые творили кинематограф, – рассказывал журналистам Игорь Александрович. – По двору киностудии ходили знаменитые режиссеры и артисты. Марк Беркович снимал тогда с Шакеном Аймановым. Запустился в производство фильм «В одном районе», в составе съемочной группы в качестве помощника оператора оказался и я. Главную роль играл молодой артист Асанали Ашимов, который был немного старше меня. Мы так и дружим с тех пор, называя друг друга старшим и младшим братом. Я хотел трудиться, учился у других, и мне прибавляли категорию за категорией. Шакен Кенжетаевич Айманов звал меня по-казахски Жаго, – улыбается Игорь Александрович. – Он очень внимательно относился к молодежи. Как-то подходит ко мне и говорит: «Знаешь, Жаго, хватит тебе болтаться по съемочным площадкам, ты здесь все освоил и тебе все понятно. Я благословляю тебя на учебу в Москву». Так, в 1964 году я поступил во Всесоюзный государственный институт кинематографии на операторский факультет в мастерскую профессора Бориса Израилевича Волчека, патриарха, ветерана советского кино, который снимал с самим Михаилом Роммом.
Не скрою, Борис Израилевич готовил меня на «Мосфильм». Он доверял мне как в профессиональном смысле, так и в человеческом. Он в 1967 году рекомендовал меня для съемок документального фильма к 50-летию советской власти. Тогда ЦК ВЛКСМ решил снять фильм и сделать мотопробег по европейским странам. Меня, естественно, перед тем как выпустить за границу, вызвали в райком комсомола и стали задавать разные вопросы.
– Ну, например, строго так спрашивают: «Кто первый секретарь монгольской коммунистической партии?». Смотрю на них, соображаю. Нет, вы не подумайте, я знал ответ. Просто накануне этого «допроса» пиво пил с Шукшиным, Мережко, со Славой Говорухиным. А Слава Говорухин у нас «пахан» был, и я входил в его окружение. И вот, мы вечером пиво пили, сами понимаете мое состояние, а они меня монгольской партией «пытают». А тут еще кто-то из райкома комсомола достает какую-то бумажку из-под стола и говорит: «Тааак! Теперь почитаем, кто вы на самом деле!» На меня, оказывается, ксиву накатали за подписью коммунистов факультета, что я такой-сякой, направо-налево бегаю и по барам шатаюсь. Да еще и не вступил в коммунистическую партию.
– Да мы же молодые были, веселые! Жизнь есть жизнь. Всякое бывало! Короче говоря, решили мне отказать в поездке. Ну я им и сказал: «Нет так нет! Поеду в Каскелен!» Они, конечно, не поняли, какой-такой Каскелен. А я развернулся и ушел. Потом, конечно, пошел к Волчеку, сказал, что не взяли меня. Тогда он надавил на комиссию, мотивируя тем, что для создания хорошего фильма нужен профессиональный оператор, а не знающий устав комсомолец. И мне все же разрешили выехать.
В 1967 году Борис Волчек отправил молодого оператора, еще не защитившего диплом, в Куйбышев снимать четырехсерийный фильм. Поработав кинооператором на Куйбышевской студии телевидения, в 1971 году Игорь Александрович уехал в Казахстан. Вот как вспоминает об этом сам мастер:
– Когда в качестве оператора я снял фильм «Тревожные ночи в Самаре», Шакен Айманов сказал мне: «Пора тебе поработать и на Казахфильме. Мне доверили съемки фильма «Необычный день», где одну из главных ролей сыграл Сатимжан Санбаев, ставший позднее классиком казахской литературы.
– Была эпоха телевизионного кинематографа. Я был подготовлен технологически, меня назначили оператором-постановщиком, и я снял многосерийный фильм «Тревожные ночи в Самаре». Отработав какое-то время на Куйбышевской студии телевидения, я соскучился по стране, в которой родился, и по своей семье и снова оказался на «Казахфильме». Встретил меня Шакен Кенжетаевич и тут же предупредил, что не даст болтаться без дела, – вспоминает Вовнянко.
Фильмография
Роли в кино: Перекресток (1962)
Режиссер:
1. Урановый тайфун (2011)
2. Дом у соленого озера (2004)
3. Долина смерти (1992)
4. Господи, помилуй заблудших
5. Маньчжурский вариант (1989)
Сценарист:
1. Дом у соленого озера (2004)
2. Долина смерти (2004)
3. Господи, помилуй заблудших (1992)
4. Маньчжурский вариант (1989)
Оператор:
1. Тайны мадам Вонг (1986)
2. Полынь (1986)
3. Чокан Валиханов (1983)
4. Дыня (1982)
5. Год дракона (1981)
6. Щит города (1979)
7. Однажды и на всю жизнь (1977)
8. Третья сторона медалей (1976)
9. Жили-были (1974)
10. Эй вы, ковбои! (1974)
12. Горизонты (1972)
13. Необычный день (1971)
14. Тревожные ночи в Самаре (1969)
Но есть и еще одна история, о которой никогда не рассказывает Игорь Александрович. В 1968 году Игорь Александрович познакомился с молодой 19-летней девушкой, сотрудницей Куйбышевского телевидения Валентиной. Все сьемки фильма у них был бурный роман. Валентина даже несколько раз снялась в массовках. А потом сьемки фильма закончились. В 1970 году фильм вышел на экраны советского телезрителя. А в 1971 году Игорь Александрович покинул город Куйбышев и отправился в Казахстан. На свою Родину, где его ждала.. семья. Отправился домой, несмотря на то, что Валентина родила ему сына. Потом у каждого была своя жизнь. Игорь Александрович сделал творческую карьеру в Казахстане. Валентина Петровна Плахотникова продолжила работать на Куйбышевском телевидении. Работала директором фильма.
Почему я изначально хотел назвать свой блог "Тревожные ночи в Самаре"? Потому что это был любимый фильм в моей семье. Потому что этот фильм обожали мои дедушка и бабушка, так как в сьемках принимала участие их дочь- Плахотникова Валентина Петровна (до 1974 года она носила фамилию своего отца и моего деда- Иванец). А моя мама любила этот фильм потому, что вспоминала свою молодость, вспоминала.. моего отца- Вовнянко Игоря Александровича... И я всегда любил этот фильм. Хороший фильм. Его создавали мои мама и папа. И, когда я создавал свой блог, я изначально хотел его назвать "Тревожные ночи в Самаре". Но подумав, решил не бередить прошлое. Как всегда, я пошел своим особым путем.
Фото из личного архива (ранее не публиковались):
