Часть 2
В небольшом кабинете, с множеством книг на стеллажах от пола до потолка вдоль стен, он тяжело опустился на стул с высокой спинкой у массивного орехового стола. Рука потянулась к выключателю зелёной настольной лампы, но остановилась на полпути. Плотные занавески создавали спокойный полумрак. Иван Степанович осмотрел свой кабинет, в котором часами любил думать, писать, и положил перед собой совсем узловатые большие руки. Сцепил пальцы в замок.
Снова задал себе вопрос, который тревожил его на протяжении всей жизни: «Если бы можно было всё вернуть, поступил бы снова так же или нет?» Даже сейчас понимал, что благодаря тому случаю, он оказался в Питере, в доме, в котором прожили с женой более сорока лет, вырастили детей, в кабинете среди любимых книг... И все же… Цена благополучия, признания, всего важного и значимого для него слишком высока.
Иван прикрыл глаза и снова почувствовал запах сырой чёрной земли, услышал, как кайло со звоном входит в неё, отваливая пласт за пластом, открывая потаённые недра…
Более пятидесяти лет назад он был просто Ванькой и работал в паре со старателем Михой, здоровым сорокалетним дядькой, от которого разило потом, перегаром и животной силой. Миха кайлом отваливал землю, а Ванька перебирал пальцами комья, выискивая в них плотные золотые камешки, пластинки, песчинки, откладывая в ведро. Вдвоём работа спорилась быстрее.
Полуголодный, оборванный, чумазый и уставший Ванька зорко высматривал золото. Каждый раз, нащупав крупный камень, мечтал, что это окажется он, самый большой самородок. Десятилетний мальчишка не знал, что будет делать дальше, как-то само собой пойдёт, покатится. И покатилось…
В одном отвале, упавшем с глухим стуком на дно прорытой старателями траншеи, Ванька сразу приметил жёлтый бок камня. Сердце зашлось радостью и страхом. Он покосился на Миху. Тот, натужно ухнув, вогнал кайло в плотную земляную стену и потянул на себя.
Ванька осторожно пальцами отколол ненужные комья, но не до конца. Положил грязный камень в ведро и тут же пропустил сквозь пальцы следующий ком. На ладони остались несколько маленьких золотых камешков среди чёрных крошек земли. Ими и присыпал сверху находку в ведре.
Еле сдерживал себя, чтобы не схватить золотой самородок, не очистить его и не посмотреть, какой он величины. И так знал, чувствовал, что большой. Даже у мальчишек, помогавших старателям, быстро вырабатывалась чуйка на золото.
- Вон, сколько нарыли. – Миха остановился, вытер рукавом грязной рубахи пот со лба и кивнул на ведро, где в земле поблескивали жёлтые камешки. - А ты говорил, пора уходить отсюда. Ты не сильно показывай вида, что жилу нашли. А то набегут остальные. Давай, бери ведро и пошли на реку мыть, – скомандовал Миха, которому тоже не терпелось посмотреть, сколько накопали.
Промывка золота требовала сноровки и навыка. Иначе с землей в мутную воду уйдёт и мелкий золотой песок. Поди, найди его тогда. Стоя по щиколотку в холодной воде, они брали горстями землю из ведра, клали на лотки и промывали, потряхивая, опустив их в воду под определённым углом.
Часто вместо лотков использовали оловянные неглубокие кухонные тарелки. От многолетней работы с землей и золотом, края их стачивались, истончались.
Ванька поставил на берегу тяжелое ведро. Зачерпнул из него пригоршню земли и положил на тарелку Михи. Тот вошел в реку и стал промывать золото. Ванька поглубже запустил в ведро руку, нащупал плотный комок. Мысли заметались в голове, куда спрятать. Торопливо сунул в складку штанины, закатанной до колена. И скорее насыпал в свою тарелку земли, отошёл в сторонку от Михи и тоже стал промывать. Очищенные золотые крупинки и камешки высыпали в пустую миску.
Здесь они работали вдвоём. Несколько дней не попадалось даже золотого песка, и остальные старатели ушли дальше по реке в поисках новой золотой жилы. Иногда неделями капали впустую, а то сразу нападали на припрятанные в земле самородки.
Они почти промыли всю землю из ведра. Дно миски покрыли разного размера жёлтые камешки и песчинки, радуя глаз. Сдадут золото и получат деньги. И Ванька гордо принесёт свою долю домой. А Миха будет пить всю ночь.
- Мне… я отойду по нужде, - сказал Ванька, положил тарелку и пошел к кромке леса над крутым берегом Лены.
То ли Миха что-то заподозрил, то ли стук сердца и нетерпение выдали Ваньку, но старатель оставил тарелку и бросился вдогонку, крича: «Стой!» Ванька припустил, не оглядываясь. Легкий, он бежал быстрее уставшего и грузного Михи. Но тот брал силой и шириной шага.
Тяжелое сопение за спиной подгоняло Ваньку. Вдруг сильная рука сгребла ворот рубахи и потянула Ваньку назад.
- Что, гадёныш, обмануть решил? А ну, показывай, что украл! - отвратительный звериный запах перегара и гнилых зубов ударил Ваньке в нос, перебив все остальные запахи.
- Дядька Миха, ты что, я до ветру, - мямлил испуганный Ванька.
- А чего побежал, как кобель за сучкой? - подозрительно спросил Миха, крепко держа за шиворот Ваньку.
- Так живот скрутило, думал не добегу. Ой, снова, ой, сейчас… - Ванька засучил ногами, скорчился и схватился за живот.
- Ну, давай, я подожду. - Старатель отпустил ворот рубахи, но не отошёл.
Ванька присел и сунул руку за отворот штанины, проверяя, не выпал ли по дороге камень. Это движение не укрылось от зорких глаз Михи. Тот подскочил и ухватил ручищей тонкое мальчишеское запястье.
- А ну, покаж. - Рыкнул он, обдав вонью изо рта.
Ванька согнулся и головой боднул Миху в живот, отталкивая. Тот от неожиданности ослабил хватку, Ванька вырвался и бросился в лес. Миха в два шага догнал его, толкнул в спину, и Ванька растянулся на траве.
Старатель подскочил и вздёрнул худенькое тельце за ноги вверх. Силищей обладал мужик небывалой. Даже каждодневные попойки не могли ослабить её.
- А ну, гадёныш, отдай! А то убью! – прорычал Миха и встряхнул Ваньку, повисшего вниз головой.
Второй ручищей ухватил Ванькины причиндалы и сдавил.
- А-а-а! – завизжал тот от боли и выронил из рук камень.
Крупный самородок, блеснув, упал в траву. Миха отбросил Ваньку в сторону, как ненужную тряпку, схватил и стал разглядывать крупный самородок с неровными краями.
Ванька воспользовался моментом, поднял толстую палку и со всего маху ударил по крупному затылку Михи. Но маленький рост, нехватка силёнок, да и палка была сухой, не нанесли вреда мужику, только разозлили его. Он резко оглянулся.
- Шкуру спущу, щенок! – взревел старатель и двинулся на паренька.
Ванька попятился, запнулся о корень и упал спиной на землю. Миха наклонился, занеся кулачище с зажатым самородком для удара. Ванька откатился в сторону, ухватил тонкий сук, коих в таёжных лесах валяется много. И когда Миха поднял Ваньку за ворот рубахи на ноги, тот всадил сук в его шею. Он вошёл с хрустом и слабым сопротивлением.
Миха заревел медведем и повалился набок на траву, увлекая за собой Ваньку, всё еще державшего руку на сучке. Падая на старателя, Ванька под тяжестью своего тела пропихивал сук глубже. Внутри Михи забулькало, изо рта толчками хлынула кровь. Он схватился руками за горло и забился в судорогах.
Ванька вскочил и замер. Его трясло. Расширенными от ужаса глазами несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, он смотрел на дергающегося и хрипящего старателя, на кровь, забрызгавшую траву вокруг. Наконец, Миха затих. Широко распахнутые удивленные глаза уставились в небо.
Всё произошло так быстро, что Ванька и сам не понял, что это он убил здорового Миху, лежавшего у его ног с веткой в шее.
Ванька огляделся по сторонам. Вдалеке на реке старатели мыли золото, на деревьях пели птицы, никого рядом. Он поднял забрызганный кровью самородок, зажал до боли в ладони. Вспомнил о миске с намытым золотом на берегу. Возвращаться к реке не решился.
Преодолевая тошноту и страх, он проверил карманы Михиных штанов и вытащил грязный маленький узелок с камнями. Даже не стал смотреть, что в нём. Знал – золото. Воровали все.
«Домой? Миху хватятся, найдут. Такого тут не прощают. Бежать. Прямо сейчас», - решил Ванька.
Иван Степанович словно очнулся от сна. Да разве это возможно?
Он всегда помнил тот день, отрывочно, с чувством вины и сожаления. Но чтобы так реально пережить снова ужас содеянного, чувствовать боль, шероховатость сучка, запах? Никогда.
Иван осмотрелся, чтобы убедиться, что по-прежнему сидит за столом в своем кабинете. Он наклонился и протянул руку к замку нижнего ящика. Отдернул, словно обжёгшись. «Не время».
Иван снова прикрыл глаза.
Продолжение следует
