Анна Ивановна окинула кухню придирчивым взглядом, пока чайник на плите шумел нагреваясь. Сколько лишних, ненужных вещей, которыми она, в общем-то, давно не пользуется. «Надо выкинуть старую треснувшую посуду, пакеты, банки», - думала она, пока налива чай в широкую чашку с выпуклыми боками, с нарисованными красными маками, золотым ободком по краю.
Сквозь тонкий старинный фарфор просвечивает тёмный чай. Именно это и нравилось больше всего в любимой чашке, от которой веяло купеческим прошлым.
Анна с молоком матери впитала, что нельзя выбрасывать то, что может рано или поздно пригодиться. Не знаешь ведь, куда жизнь повернёт. Проходили, знаем. В один день полки в магазинах пустели, появлялись талоны на продукты и одежду…
И лежат на кухне пакеты в пакете, чашка с отколотым краешком, пустые банки от варенья и майонеза на холодильнике, в шкафах…
И Анна жила, как все, с вещами «на всякий случай».
Анна Ивановна сполоснула чашку и поставила осторожно на сушилку, прошла в комнату. Мягкий свет от торшера создавал тёплый спокойный уют, так любимый ею. Она подошла к шкафу и открыла. Застиранные и полинялые платья, кофточки… Не ношу и не выкидываю. Почему? Анна задумалась.
Она вспомнила свою маму. Та, будучи еще достаточно молодой, приготовила для себя и отца пакеты с одеждой для похорон. Вспомнила, как посмеивалась над ней. Мама мудро отвечала, что никто не знает часа своего ухода. Пусть лежит, никому не мешает. А ей спокойнее, что положат в том, в чём ей хочется. Что им, дочерям и мужу, не надо беспокоиться. Не до того будет.
Аня потом приезжала в отпуск и, натыкаясь на пакеты, отводила глаза, никогда не заглядывала в них, старалась скорее закрыть шкаф, гнала от себя мысли о неизбежном.
Мама прожила еще долго, а отец умер через восемь лет после неё. И, правда, горе было таким сильным, думать приходилось о многом и сразу. Когда достала приготовленный пакет, с благодарностью вспомнила о маме, об их давнем разговоре. Открыла и ахнула. Там, помимо прочего, лежали тонкие капроновые чулки. Недоумение сменилось пониманием, что когда собирала вещи, маме еще пятидесяти не было.
Аня порылась в родительском шкафу и нашла новые простые чулки в рубчик. Их и положила вместо капрона. Еще кофту, которую сама вязала для мамы, а та берегла, мало носила. Похороны были в конце февраля. «Пусть ей тепло будет», - тогда подумала Анна.
По возрасту, Анна Ивановна уже пережила мать. Время сложное, непонятное. Впрочем, когда оно простое было? Если только в детстве или по молодости, когда море по колено и вся жизнь впереди.
Она провела рукой по ряду платьев на плечиках. «Немного нарядов нажила. Да и куда наряжаться? В магазин, во дворе погулять… Вот это, красивое, на мой юбилей сын подарил. Один раз надевала. Вот в нём пусть и похоронят. - Она сняла и аккуратно свернула платье, положила на диван. - А это зачем тут висит? Тесновато стало, давно уже не надевала», - размышляла она, рассматривая одежду.
Сняла платье с вешалки и положила отдельно. «И эти туда же». В кучу постаревших вещей полетели платья, кофты. Они лежали друг на друге, превратившись сразу в бесформенные тряпки, с упрёком глядя хозяйку. Анна с виноватым видом отвернулась. В шкафу стало свободнее. Остались почти новые, пару раз надёванные несколько платьев. «Их носить — не переносить».
Анна Ивановна принесла пакеты из кухни. В один сложила вещи на выброс. Отложенное, которое подарил сын, положила в отдельный пакет. Сверху подписала что это одежда в последний путь.
Потом на листке написала список подруг, таких же старых, как она сама. Пусть каждая возьмёт то, что ей понравится. После.
Книги. У неё много книг. В их семье все читали. Мама говорила, что если в доме нет книг, ей нечего в нём делать, с хозяевами, значит, тоже говорить не о чем. Сын подарил электронную книгу. Удобно в дороге с ней. Но она любила запах типографской краски, шелест бумажных страниц. Любила ходить в книжные магазины, когда глаза хорошо видели.
«Кто из подруг любит читать? Да все. Других у меня нет. Пусть тоже возьмут на память, кто какие хочет. Остальные – в библиотеку нужно отдать. Сам шкаф, диван, стенка – на выброс пойдут. Мебель, как сама квартира — просто есть. К ним не прикипаешь душой. Другое дело одежда. Она становится второй кожей. Её выбираешь с любовью, носишь с радостью, к ней привыкаешь. - Анна Ивановна покосилась на пакет для мусора. - Вещи прирастают к нам, их жалко, они навевают воспоминания». - Анна вздохнула, и устало села на диван.
Вспомнила свою подругу, с которой дружили с первого класса. После школы жизнь развела в разные города. Через тридцать лет снова встретились и стали опять дружить. Она ушла несколько лет назад, после борьбы с коварным заболеванием.
У подруги тоже было много книг, в основном христианской направленности, как душеспасительных, поучительных, так и художественных. Дети подруги не читали такие. Она при жизни часто сетовала, что не понимали они её рвения к церкви. Квартиру продадут или в аренду сдавать будут. Сами устроенные. А дочь вообще за границей живёт.
Вещи Анна Ивановна не взяла бы. А вот книги…
Но её дети после похорон не предложили взять что-то на память, да и не до того им было. А сама попросить постыдилась. «И моим не до того будет. Пусть послужат людям, чем на помойку выбросят. Пусть вспоминают меня добрым словом», - и она написала про книги на листке.
На следующий день она снесла в мусорный контейнер пакет с вещами. Рассталась легко, без сожаления. В книжный шкаф положила листок с распоряжениями.
Шли дни. Наступил холодный, сырой ноябрь. Из серого низкого неба сыпала изморозь. Иногда шёл снег, но не покрывал землю, таял, добавляя сырости. Суставы хрустели и ныли по утрам, да давление подскакивало. А вчера где-то простыла: нос заложило, голова болела, тело ломило. Позвонила сыну, чтоб съездил в аптеку и привёз лекарства, которые участковый врач выписал. Да молока прихватил.
Пили с сыном чай с печеньем и мёдом, разговаривали.
- Мам, а где у тебя ручка лежит? На всякий случай подпишу лекарства, чтоб не перепутала. – Андрей встал из-за стола.
Анна Ивановна так делала всегда – писала на упаковке от какой хвори, как принимать лекарства. На память свою уже не надеялась.
- В книжном шкафу открой верхний ящик. Там, - сказала она, сидя на диване разомлевшая от горячего чая с мёдом, от заботы сына.
- Это что такое?! Мам, ты что, умирать собралась? Я чего-то не знаю? – Глаза Андрея стали круглыми от удивления и страха.
В руках он держал листок с последними распоряжениями.
- Что? Сядь. Не кричи. Голова болит, - проворчала смутившаяся Анна Ивановна.
- Нет. Ну… А что я мог ещё подумать? – Андрей сел рядом и вопросительно посмотрел на мать.
- Ты молод. Позже поймёшь. Я не собираюсь умирать. Дай Бог, поживу ещё, правнуков дождусь. Но ведь мы не знаем своего часа. Это может неожиданно случиться….
- Мам, поехали к нам жить. Вера тебя любит... – перебил её сын.
- Я не об этом. Я пока сама могу заботиться о себе. Мне важно, чтобы то, что мне дорого, не оказалось на помойке. Что похуже – выбросьте потом, получше – подругам на память отдайте. А книги... Хочешь, себе оставь, а лучше раздай им же. Такие вы не читаете. И одежду для себя приготовила, чтобы вам не заботиться. Моя мама так поступила. Я ей благодарна была тогда… Написала, чтоб не забыли. Такова моя воля. - Анна Ивановна ладонью хлопнула по дивану, словно ставила точку в неприятном для обоих разговоре.
- Вот. Не перепутаешь, написал печатными буквами. Я всё понял, мам. Завтра у меня тяжелый день, не приеду, а послезавтра… Хочешь, Сашку пошлю к тебе завтра? Всё равно обалдуй по улицам шатается… - Андрей сложил подписанные упаковки лекарств на столике у дивана.
- Не надо. Когда еще и гулять-то, как не в молодости. В старости насидится дома. Если хуже будет, позвоню. Не тревожьтесь. От простуды не умирают. Вот чай попила и сразу легче стало. Спасибо за мёд. Завтра кашу сварю. Поправлюсь, - бодрым голосом говорила она.
Андрей накрыл узловатую сморщенную руку матери своей тёплой и сильной ладонью. Анна Ивановна улыбнулась.
- Спасибо. Требовательной я была к тебе, зато мужиком вырастила и хорошим сыном, а не размазнёй. Иди, пора. Я подремлю. – Анна Ивановна в подтверждение своих слов прикрыла глаза.
Андрей наклонился и поцеловал её в щёку. Выпрямился и внимательно посмотрел на мать. «Да, возраст чувствуется, как и старческий запах».
Анна Ивановна будто прочитала его мысли.
- Каждый день с нашего рождения приближает нас к концу. Я прожила хорошую жизнь. Трудности были, но я ни о чем не жалею. И ты у меня… Благодарю Бога за такого сына. Мы не исчезаем бесследно. Смысла в жизни нет, если бы всё заканчивалось крестом на холмике. Круговорот жизни в природе. Я буду с вами, пока помните меня. Иди. - Анна Ивановна улыбнулась. - Я даже встану и закрою за тобой дверь.
- Нет, отдыхай. У меня же ключи есть, закрою. Но ты звони, если что. Послезавтра приеду. – Андрей помахал рукой и вышел.
Анна Ивановна прикрыла глаза и расслабилась. С удивлением заметила, что ей действительно стало лучше. «Поживу ещё. Не такая я уж и старая. Внука Сашку женим, ненадёванное платье в шкафу для свадьбы висит, правнуков дождусь… - Она тихонько и по-девичьи звонко засмеялась. - Не буду я спать. А то ночью, что делать-то, шкафы перебирать? Лучше посмотрю телевизор», - Анна Ивановна вязал со столика у дивана пульт, и включила любимый канал.