Часть 52. Сами лезем в клещи...
Часть 50. На мушке снайпера...
Часть 1.....
ЕСЛИ КОШКА ПЕРЕБЕЖИТ ДОРОГУ...
Прошившие полночь трассы.
В трехтонках-боеприпасы.
Мих.Матусовский.
Прибежал посыльный: "Товарищ старший лейтенант, вам приказано в штаб!" В штабном автобусе командир полка А.К.Дьяченко развернул свою карту:
- Вот лес, где мы находимся, сказал он, указывая значок штаба. На опушке - окопы пехоты. Пересекая лес и окопы, дорога далее идет по чистому полю. Противник держит дорогу под постоянным обстрелом. А вот ложбинка, километра полтора от опушки. Там, вне зоны прямого обстрела, восемь тридцать четверок с боевым охранением. Ротный по рации доложил, что боекомплект у них израсходован наполовину - просит до рассвета подкинуть. Задача ясна? Найди добровольца водителя. Не найдешь - назначим. Но лучше - добровольца. И приведи его ко мне. Я сразу же нашел сержанта Цокора - с ним мне было привычно - не раз вместе с ним попадали в переделки. Хотя бы вспомнить, как за нами ночью охотился немецкий летчик на итальянском "фиате", похожем на наш "У-2". (Часть 40) Цокор на минуту задумался, помял рукой то место на затылке, где, как известно, созревают трудные решения и сказал:
- Была не была! Сейчас подгоню машину - дай команду загружать. Командир полка, когда мы с Цокором пришли в штаб, кратко повторил задачу и добавил:
- Дело серьезное: "или голова в кустах, или грудь в крестах", как говаривали в старину. А еще говорили - "с Богом!"...
Не зажигая фар, подъехали к опушке. Машину остановил дозор из пехоты. Сообщили, что их по телефону предупредили о нашем поручении и пожелали "ни пуха, ни пера", на что мы их послали в противоположную от бога сторону... На самой опушке был, наверное, хутор, или жил лесник, но война ничего здесь не оставила, кроме русских печей, с темными закопченными трубами. И вдруг, перед самой машиной по чистому снежку пробежал какой-то зверек. Я сказал, что это, вроде, хорек, но Цокор сразу остановил машину: - какой хорек! - кошка - черт ее дери! - и добавил еще кое-что... Я попытался его переубедить: какие кошки, здесь все вымерзло и занесено снегом, но он стоял на своем:
- Пора бы тебе, старшой, знать, что когда рушится дом и человек уходит - с ним уходит и собака, а кошка завсегда остается, потому, что она привычна к дому больше, чем к человеку. "Ну, прямо по Киплингу!" - подумал я, о том, что "Кошка ходит сама по себе."
Что касается примет, я вспомнил анекдот о человеке, который в ответ на вопрос, верит ли он в приметы, ответил:
- Нет, что вы! Не верю... Но я знаю, как предотвратить исполнение плохих примет.
Чтобы как-то успокоить Цокора, я вышел из машины и три раза плюнул на едва различимые следы.
- Думаешь, старшой, это поможет? - спросил Цокор.
- Это точно верное средство, - ответил я. - Мне старики говорили, что если поп перейдет дорогу в кармане кукиш сделать; а если кошка перебежит дорогу - три раза плюнь на ее след...
Но, наверное, это нам не помогло: только мы выехали в чистое заснеженное поле, из-за облаков выплыл чистенький ясный месяц. Цокор выругался и добавил:
- Плохо ты плевал, старшой!...
На душе что-то заскребло: я, вроде, человек не суеверный, но на фронте, я давно заметил, многие приобретают привычку "присматриваться" к приметам - и рядовые красноармейцы и офицеры. Глядишь, один плюнет через плечо, другой спешит "деревянное" потрогать. А вот крестились редко - не приучены, хотя господа в трудную минуту и вспоминали.
Метров двести - триста мы проехали по прибитой танковыми траками дороге спокойно. Конечно, долго это продолжаться не могло: по обеим стороны дороги начали шлепаться мины, вздымая фонтаны снега и земли. Дальше все происходило как в приключенческом кинобоевике: Цокор гнал машину по прямой (сугробы и глубокий снег не позволяли" вилять"), мины рвались то сбоку, то позади. Я крикнул Цокору:
- Меняй скорость! - и мы начали двигаться скачками, то быстро, то замедляя ход - и помогло: мины стали рваться то далеко впереди, то позади.
А когда до заветной лощины осталось метров двести и немцы усилили обстрел, я крикнул Цокору: "Вставай на подножку!" и сам, открыв дверцу кабины, встал на правую. Цокор левой ногой встал на свою подножку и правой рукой, стоя, держал руль.
Это уж потом мы оба сообразили, что если бы мина попала в кузов "ЗИС"а, набитого снарядными ящиками, или же в этот «склад на колесах» пороха и взрывчатки, попала бронезажигательная пуля (под конец появились и пулеметные трассы), - соскочить с подножек мы все равно не успели бы...а "приземлились бы" где-нибудь далеко...
Мы спустились в лощину с такой скоростью, что чуть не врезались в один из стоящих танков. Танкисты быстро разгрузили машину, поблагодарили за подброшенный заодно сухой паек (и "мокрые" сто грамм). Но нам - мне и Цокору, что-то не хотелось возвращаться.
Мы сидели, болтали с танкистами, курили без конца, хотя немцы пару раз делали минометные налеты наугад (в лощине они нас видеть не могли). Услышав визг мин, все исчезали: кто в танки, кто, используя клиренс танка, кто - в воронку. Одна мина взорвалась возле нашей машины и в щепки разнесла ее деревянные левый и задний борта. Не знаю, что было бы дальше, но темное облако закрыло месяц. И мы с Цокором, не сговариваясь, прыгнули в кабину. Назад мы мчались, по-моему, еще быстрее. Уже вблизи опушки леса - снова выглянул месяц и нас все-таки немцы засекли и вновь обстреляли, но мы юркнули в лес.
Была поздняя ночь, но командир полка ждал нас в штабном автобусе. Он остановил мое "разрешите доложить..."
- Все знаю, пехотинцы держали нас в курсе, - командир указал на зеленый ящик полевого телефона. И как вас фрицы чуть п... не накрыли, - и бросил начальнику штаба: - Пиши представление - начбою на "Звезду", сержанту - "За отвагу".
- Почему ему "За отвагу", он... - начал я возражать, но командир отрезал:
- На первый раз "За отвагу" достаточно. А тебе, старший лейтенант, я давно задолжал - так что за все сразу.
Таких "увеселительных прогулок" за войну было немало. Их совершали и я, и ребята из службы боепитания. Но, при последующих командирах полка, чаще звучало, после очередного приказа:
- Выполнение обеспечить лично! - и я ехал или полз вперед к танкам с ящиками, смотря по обстоятельствам. Такова участь начбоя в танковых войсках. В пехотных и артиллерийских частях, насколько мне известно, артснабженцам бывать дальше окопов, огневых позиций, как правило, нужды не было. Но это не значит, что их служба была безопасна. "Каждому свое..."