Юрий Нагаев
Тоненький лучик света робко проник на сеновал сквозь щель в стене и замер, набираясь сил. Крепко привязанный к своему родителю - восходящему Солнцу, через некоторое время он сделал свой первый маленький шажок, зацепившись светящимися пылинками за кучку сенной трухи. Кучка зашевелилась, и из неё выскочила, недовольно пискнув, потревоженная лучиком мышь. А тот продолжил своё путешествие по сеновалу. Ещё через несколько шагов он осветил лицо мальчика, свернувшегося калачиком на старом, набитом соломой тюфяке. В отличие от мыши, мальчик отреагировал не так бурно. Он лишь причмокнул губами и вялой рукой пытался смахнуть солнечный зайчик. Внизу скрипнула и открылась дверь. Возникший сквозняк как бы стал невольным помощником лучика, осыпав спящего паутинками пересохшего сена. Безрезультатно. Но тут в борьбу с засоней включилась женщина. Это она открыла дверь.
- Гришка, вставай! - громко крикнула она в проём.
Мальчик опять никак не отреагировал. Женщина прислушалась к звукам на сеновале и повторила свою попытку, приведя более весомый аргумент.
- Гришка, ирод, вставай. Сейчас ухват возьму!
Гришка, так звали спящего мальчика, тут же принял сидячее положение. Не смотря на очумелый со сна вид, его ещё спящий мозг правильно оценил угрозу. Мамка два раза старалась не повторять. Ухватом не ухватом, а тряпкой или метёлкой отходить могла. По другому с этой "бандой", как она называла двоих сыновей и дочь, было не справиться.
Гришка окончательно проснулся. Спустившись вниз, он ополоснул веснушчатое, мятое со сна лицо. Наскоро и без аппетита проглотил немудрёный завтрак, успев немного и в шутку поцапаться за столом с младшими братом и сестрой, за что чуть не получил по загривку от матери. Увернувшись от подзатыльника, он выскочил из-за стола, не забыв поблагодарить мать за еду.
Выйдя во двор, Гришка оценил объём предстоящей работы и прикинул, что к обеду управится. А там и на речку можно будет сбегать искупаться. Постоянно оставаясь за старшего мужика в доме, он не нуждался в указаниях. Он и сам знал, что делать. Гришке требовался только начальный тычок, который оторвёт его от кровати. А в последние дни этот тычок нужен был более сильный, чем раньше.
Скажу по секрету - мальчишка вторую ночь ложился спать сытым. Соответственно - второй вечер Григорий, ночевавший один на сеновале, как та мышь, "точил" кусок сала, заедая его сэкономленным за день хлебом. Наедался единолично, не делясь с младшими, сразу бы разболтавшими матери о дополнительном пайке. Если его при этом и мучила совесть, то не много. Ведь Гришка не украл это сало, не оторвал кусок у и так не сытно, а часто и впроголодь, живущей семьи. Он его выменял. Выменял у соседского Петьки Панюкова, товарища по ежедневным играм и проказам. Семья Панюковых жила хорошо. Даже война не повлияла на их благополучие. Отец Петьки, дядя Игнат, на фронт не попал по болезни. Какой - Гришка не знал. Но мать говорила, что он здоров как бугай. Они и скотину держали и птицу. А их корова - кормилица пропала в первый год после начала войны. Так следов и не нашли. Поэтому и на сеновале труха, а не сено.
Предметом мена с Гришкиной стороны стал немецкий электрический фонарик. Это был единственный трофей, привезённый отцом с войны. По началу фонарик оберегался как реликвия, а со временем, неделями пропадающий на заработках отец про него забыл. Вот Гришка и стал иногда выносить его на улицу - посветить в темноту. У Петьки при виде блестящего немецкого чуда слюна текла. Так хотелось иметь такой же. Всякое предлагал на обмен. А когда вынес шматок сала, тут уж слюна потекла у Гришки, да и в животе заурчало. Не устоял Григорий - отдал фонарик. В общем, все остались довольны.
Покончив с делами раньше, чем планировал, мальчик задумался. Очень хотелось сбегать на речку, но осуществить это желание можно было двумя путями. Первый - отпроситься у матери, сказав ей, что всё сделал. Второй - тихо исчезнуть. Первый сулил одно или несколько дополнительных заданий, второй - основательную трёпку по возвращению. Выбрав наиболее привлекательный второй вариант, Григорий незаметно выскользнул за ограду.
Через минуту он уже подходил к воротам Петькиного дома. Не заходя во двор, мальчик огляделся и трижды свистнул. На свист вместо Петьки из-за сарая появился его отец.
- Здрасьте. Я к Петьке. Нам бы искупаться, - несколько растерянно промямлил Гришка.
- А, Григорий, здравствуй, здравствуй, - приветливо протянул обычно суровый и неразговорчивый дядька Игнат.
- Искупаться - это хорошо. Заходи в дом, пообедаешь с нами, и побежите купаться.
От такой приветливости и небывалого приглашения Гришка растерялся ещё больше. Но деваться было некуда, так как дядька Игнат, выйдя за калитку, прихватил его своей большой пятернёй за плечо, и ласково приговаривая:
- Заходи, заходи,- практически втащил во двор.
Войдя в дом, мальчик поздоровался со всеми и направился к Петьке. Тот почему-то другу не очень обрадовался. И Гришке стало тоже немного не по себе.
Стол был уже накрыт к обеду. Петькина мать поставила на край чугунок со щами, и все стали рассаживаться.
- Не мнись, Гриша, садись рядом со своим дружком.
От этих батькиных слов Петька вздрогнул и опустил голову. Все молча расселись. Пока разливались по мискам щи, за столом царила тишина. Ни Петька, ни его старшая сестра, обычно любящая подразнить пацанов, не издали ни звука. Вот уже всё было готово, но никто не притронулся к еде. В воздухе ещё сильней запахло грозой.
Наконец, дядька Игнат, сидевший во главе стола, медленно встал и, держа в руке ложку, направился к месту, где сидели два друга. С каждым его шагом Петька всё больше съёживался и, кажется, готов был спрятаться под стол. Остановившись за спинами мальчишек, дядька Игнат протянул руку и, ложкой выловив из Петькиной миски увесистый кусок мяса, положил его в миску Григория, в которой, к слову сказать, уже лежал такой же. Петькины плечи задрожали. Его же отец достал из кармана штанов знакомый немецкий фонарик и положил его сыну в щи. Теперь пришла Гришкина очередь дрожать. Но дядька Игнат молча вернулся на своё место и приступил к обеду. Все, кроме мальчишек заработали ложками.
- Ешь, Гриша, не робей,- эти слова заставили Гришку очнуться, и он начал быстро заталкивать в себя содержимое миски.
- И ты ешь!
Петька схватил ложку и словно стал соревноваться в скорости со своим другом.
- Как же он будет фонарик есть? - с ужасом подумал Гришка.
Но до этого не дошло. Добравшись до дна, Петька не выдержал напряжения и, зарыдав в голос, выскочил из-за стола. Отставший от него на пару ложек, Гришка тоже встал и, поблагодарив за обед, метнулся следом. Никто его не держал.
Выбежав на улицу, мальчик вздохнул с облегчением. В его голове промелькнуло две мысли. Первая радостная - пронесло. Вторая - грустная, о том, что послезавтра он опять проснётся голодным.