Хатидже Султан угораздило влюбиться. Вместо рекомендованного маменькой и одобренного братом учителя султанша отдала свое сердце лучшему другу повелителя и хранителю его покоев Ибрагиму.
От страха перед великолепной османской родней молодая вдова и на морозе в лоджии радела, после чего простудилась, и недомогание от настойки успела получить.
Обстановка во дворце накалилась. Любящая матушка не желала слышать об Ибрагиме. Валиде отворачивалась от дочери, не смевшей и слова молвить, и гневалась так, словно речь шла о местном евнухе.
Если бы султанша была подростком, матушку можно было понять – девочка виделась с мужчиной, не доведи до греха, и все в этом роде. Но дочурка уже успела побывать замужем.
Валиде Султан не понравилось то, что дочь пошла по кривой дорожке, протоптанной сыном – влюбилась без одобрения матери.
Тогда Хатидже побрела искать правды у брата. Но Сулейман тоже отказывал ей в аудиенции. Потом они с Валиде будут удивляться, почему это Хатидже стала такой нервной.
Удивительно, что султанша вообще жива осталась с такими добрыми родственниками.
Сулейман не раз говорил, что знает обо всем, происходящем во дворце. Судя по всему, он должен был быть в курсе состояния Хатидже на почве африканской страсти к его другу.
По идее повелителю можно было, проходя сквозь сестру с гордым видом, сделать и лицо попроще. Или хоть взглядом намекнуть, что не все так уж плохо, чтобы сестренка не сильно переживала.
Сулейман называл Хатидже своим сокровищем, но почему-то упорно не хотел замечать, что драгоценность уже накренило. Мужчина он был воинственный, на этом основании полагал, что все оставшиеся члены династии должны быть выносливыми. Все, как один, обязаны уметь терпеть и ждать его милости.
Что характерно, повелитель уже решил для себя вопрос о браке Ибрагима и Хатидже. Но, как и в случае с Хюррем, его мозг был полностью заполнен мыслями об Ибрагиме. Сначала надо увидеть друга и брата, заглянуть в его очи, пожурить, а потом уже выяснять, живо ли еще «сокровище».
Сулейман таким затейливым образом готовил своей сестре сюрприз, а она, глупенькая, не понимала своего счастья. Хатидже неделями добивалась приема у родного брата. Бродила по дворцу в слезах, в ожидании то ли свадьбы с чахоточным учителем то ли казни милого друга Ибрагима, засмотревшегося на династийную даму.
Султанша колотилась к повелителю на прием лишь за тем, чтобы упросить его по-родственному помиловать Ибрагима. Сама была готова хоть за черта лысого выйти замуж, лишь бы мил друг не пострадал. Видя невменяемые лица матери и брата, трудно было догадаться о том, что один из них хочет ее порадовать.
Хатидже как-то дотянула до возвращения Величайшего визиря Ибрагима паши. О том, как радовался повелитель, не берусь писать – слишком скуден мой слог.
Все стало вокруг голубым и зеленым, в хорошем смысле этих слов. Сулейман и на одной ножке пять раз проскакал по золотому пути, и потолок пробил в нескольких местах от радости – дождался-таки Паргалы. Чуть ли не рыдал на плече у Ибрагима со словами: «Как ты мог так подумать?»
Дружбан из Парги только успевал щелкать счетами, суммируя баллы, полученные в этой игре.
Лишь после этого повелитель изволит принять в покоях свое сокровище. Милосердный брат снимает маску каменного гостя и все-таки объявляет сестре о расторжении помолвки с сыном Пири паши. Хатидже получает долгожданное разрешение готовиться к никаху с Ибрагимом.
Мысль о том, что сокровище могло и не дотянуть до вожделенного сюрприза, не посетила Сулеймана Великолепного.
Позже он в каком-то ручье и Хюррем увидит, всю в слезах и в губной помаде.
Ибрагим вернулся, жизнь обрела краски и стала налаживаться.
