Когда-то меня в нашем Та́скине
Народ гармонистом знавал.
Огонь я мехами цветастыми
В девичьих сердцах раздувал.
И, помню, платочком с каёмочкой
Одна промокнула мне лоб,
Погладила, будто котёночка,
Рассыпала под ноги дробь.
Она была самой красивой,
Да только была не моей,
Но я улыбался игриво
Лукавому взмаху бровей.
Гармонь пополам переламывал,
В пляс пальцы пускал по ладам.
Мне роль забубённого малого
С трудом удавалась тогда...
Зря парни от зависти стыли
И тайно следили за мной –
Я с хромкой проулком пустынным
Один возвращался домой.
Поёт тётка Марья
Метёт снеговая сумятица,
И снова, как в давние дни,
Сижу я под струганой матицей
В застолье у сельской родни.
Из кухни племянники зыркают,
Галдит подгулявший народ.
По горнице музыка зыбкая,
Как дым папиросный, плывёт.
Но вот тётка Марья Сафонова
Взмахнула призывно платком
(Все песенки магнитофонные
Пора отложить на потом).
И вывела, хор увлекая,
С тоской и отрадой в очах:
«По диким степям Забайкалья…
Тащился с сумой на плечах…»
Светлеют проёмы оконные –
Село зажигает огни.
Поёт тётка Марья Сафонова
В согласном ансамбле родни.
Под песни легко вспоминается
Былое житьё да бытьё.
Сижу я под дедовской матицей
И чувствую вечность её.
Жалейка
Мне каждое утро дарило весну,
Струились лучи, как из лейки.
Я с солнцем вставал и бросался к окну,
Разбуженный песней жалейки.
Сверкали окошки в соседской избе,
Дымок поднимался над кровлей.
Вдоль крынок, развешанных на городьбе,
Шло улицей стадо коровье.
Звенел под копытами тонкий ледок
На каждой тележной калейке.
Пастух, прижимая под мышкой батог,
Зазывно играл на жалейке.
Хотя у жалейки был жалобный тон,
Но слышалось светлое что-то.
Недаром скворец подражал ей потом,
Присевший на наши ворота.
Те вешние утра, увы, далеко,
От снега слипаются веки.
Но в сердце доныне таю глубоко
Я жалостный голос жалейки.
Трубачи весны
Опять весна.
И где-то глухари,
Устав ловить тревожно каждый шорох,
Устав держать себя всё время в шорах,
На всю тайгу поют восход зари.
Гудит тайга.
Что ни глухарь – трубач!
Смотрите, как он шею вскинул гордо.
И, пламенея, крошечный кумач
Трепещет у клокочущего горла.
О нет,
Глухарь совсем не он, а те,
Которые ему прозванье дали,
Глухие к первозданной красоте
Таежных просыпающихся далей.
Опять весна
Крушит снега и льды,
И торжествуют трубачи рассветов,
И снится даль искателям руды,
И мучает бессонница поэтов.
Tags:Поэзия Project:Moloko Author:Щербаков А.