Книга Ивана Карасёва «Такая разная Франция» - нон фикшн.
Никакой фикции. Только факты, пропущенные через личное восприятие очевидца, человека, прожившего во Франции добрый десяток лет, сначала в париже, затем во французской глубинке и до сих пор регулярно навещающего эту страну.
Это взгляд на эволюцию французского общества. Многоплановая панорама интересов простых французов, их привычек и предпочтений.
Автор прослеживает влияние на настроения людей идей современного мэйнстрима, как в обычных житейских ситуациях, так и в политической жизни, коллизии интересов различных социальных слоёв, что выливается в последнее время в настоящие уличные баталии.
https://www.litres.ru/ivan-karasev-21766575/takaya-raznaya-franciya/
Отрывок:
О доме стоит рассказать отдельно, родители жены жили на шестом этаже семиэтажного дома без лифта недалеко от Монмартра. Здание постройки девятнадцатого века, как и большая часть жилых домов Парижа. Тестю на тот момент шёл 81-ый год (30 лет разницы с тёщей – такой вот получился у них, как мне тогда казалось, французский вариант), он ходил с палочкой и с трудом покорял этот «эверест». К счастью, через пару лет они переехали в деревню, и мучения его кончились. А тогда мне сразу же поручили подъём на шестой этаж всех закупаемых тестем тяжёлых продуктов (он единственный в семье водил машину) – пакетов молока, приобретаемых впрок, вина и прочих напитков.
Жили родители жены в небольшой квартирке – три комнаты и маленькая кухонька, на которой при наличии на ней одного человека, уже еле помещались проживающие с хозяевами три кота, микробалкончик с видом на скверик площадью метров 600 квадратных – большая редкость для Парижа. Всё это не удивляло и не грозило новыми культурными шоками. Ведь даже по советским меркам, хоть и имелась одна лишняя для троих комната (у нас в таком случае полагалась двухкомнатная квартира, разве что кто-то из членов семьи первоначальных обладателей ключей от квартиры успел умереть, освободив испорченным жилищным вопросом родственникам вожделенную комнату), метраж квартиры едва превышал площадь хорошей двушки-брежневки. То, что поражало, это лестница – с деревянными, блестящими от лака ступеньками, покрытыми чистейшей ковровой дорожкой, которую консьержка, жившая тут же в маленькой квартирке на первом этаже с мужем – отставным полицейским, пылесосила каждое утро, с такими же деревянными, блестящими перилами и панелями вдоль стен. После советских загаженных подъездов, которые тогда еще не знали замков-домофонов, весь этот блеск казался каким-то чудом, фантастикой, обернувшейся реальностью. Да нет, не фантастикой, а пламенным комприветом из старого мира. Мира, который мы знали лишь по фильмам и картинкам из книг. И только размеры лестницы, где с трудом расходились два человека, только ширина пролётов выдавала в ней просто непременный аксессуар парижского доходного дома ХIX века. Кстати, во многих петербургских, как у нас говорят, парадных до сих пор остались намертво вбитые в ступеньки колечки, в которые когда-то просовывались удерживающие ковровые дорожки штыри. Но это всё, что напоминает нам в питерских подъездах о безвозвратно ушедшем от нас старом мире. В Париже сохранились не только колечки, но и сами ковры.
Другой отрыжкой забытого во Франции дикого капитализма столетней давности была слышимость в доме. Её ведь продумали таким образом, чтобы никто не мог скрыть от соседей самых сокровенных жизненных тайн. Не помогал в этом плане и совсем малюсенький дворик, где только и хватало-то места для некоторого инвентаря консьержки и контейнера для мусора, а через распахнутое в жаркие летние ночи окно в уши всех жильцов влетала незабываемая музыка ночных встреч и расставаний. Мне, индивидууму с молодым и тогда здоровым сном, это не мешало, чего не скажешь о тёще. Когда к соседке по этажу после долгой (или не очень долгой) разлуки приехал гражданский муж, она половину времени, которое люди обычно отводят для сна, настолько бурно проявляла свои чувства, что некоторые соседи просто обзавидовались, а некоторые, особенно те, чьи окна выходили во двор, обматерились, переворачиваясь с бока на бок. И на следующий день, встретив на лестнице счастливую и довольную после страстных объятий любимого человека женщину, тёща, без капли стеснения, заявила, что обитатели дома не обязаны пассивно участвовать в их постельной жизни.
Спустя лет 15 после этого случая, будучи проездом в Париже, пришлось переночевать у знакомой в том же районе города. Пожилая дама, польщённая нашим визитом и несколько соскучившаяся по живому общению, делала всё возможное для того, чтобы у нас осталось самое приятное впечатление. Она угостила великолепным ужином (француженки, если они не испорчены феминизмом, как правило, умеют классно готовить) и разместила нас в своей маленькой спальне, а сама легла в гостиной (опять- таки характерная черта многих французов – стремление угодить гостям по максимуму). Всё было бы прекрасно, только в восьмом часу утра мы, надеявшиеся допоздна понежиться в кровати, были разбужены топотом ног по такой же, как и в бывшем доме тёщи, красивой деревянной лестнице с ковриком. Такое впечатление, что трудовой парижский люд направлялся на работу прямо через нашу комнату, и следовало бы ежеминутно вскакивать и, прикрываясь одеялом, вежливо приветствовать соседей
«Бонжур, месье, бонжур мадам, ох, пардон, мадемуазель, извините мы без галстуков!». Так что слышимость в бывших доходных домах Парижа девятнадцатого века постройки хорошая!
Другие тексты Ивана Карасёва, в том числе художественные рассказы и повести читайте на сайте Игры со словами и смыслами на страничке библиотека.
Вам может быть интересно на Дзен:
Пышки из ворованной муки
Карабкаться вверх, подняться, распрямиться...
Один мартовский день 1954 года
Можно обсудить эт у или любую другую тему в чате.
