Продолжение. Начало тут.
Итак, авторы фильма представили нам свою главную героиню. Из простых рабочих, окончившая вуз без отрыва от семьи и производства, мастер спорта по стрелковому спорту, экс-чемпионка РСФСР и СССР. Истинная большевичка из 20-х годов. Честнейший и кристально твердый в своих убеждениях, и вместе с тем очень добрый и порядочный человек. Черпающая свою мудрость в трудах классиков марксизма-ленинизма. Желающая построить свой "рай на земле". С учетом того циничного времени, 70-х годов, это просто чудо, что ее выбрали председателем горисполкома. Скорее всего, из Москвы, из ЦК КПСС поступила разнарядка, чтобы мэром стала женщина, из рабочих и дура. По мнению обкома, именно Уварова и соответствовала этим критериям.
Вы думаете, что Панфилов с сочувствием относится к своей героине? Как бы не так. Он создал вот такой искусственный образ партийно-чиновной дамы, которая ни слезинки не проронила на похоронах сына и сразу же примчалась на работу, и помещает ее в различные ситуации. Рассматривает ее под очень "объективным" микроскопом и показывает в очень неприглядном виде. Если бы не гениальная игра Чуриковой, Уварова вызвала бы отвращение и смех. Но это и была такая задумка режиссера, чтобы каждый увидел то, что ему нравится. Это даже не фига в кармане, а хорошо замаскированная акция.
Вот первая из ситуаций под названием "Художник и власть". Патентованная большевичка и современная культура. Зашла как-то Уварова, ставшая уже и депутатом Верховного Совета РСФСР, к своей подружке в художественную мастерскую перекусить, а заодно проведать местную богему. И тут она знакомится с местным драматургом по имени Федя. Его играет Василий Шукшин. Это его самая последняя съемка в кино, не считая "Они сражались за Родину". Предполагалось, что он снимется в двух сценах с Чуриковой, но успел только в одной. И озвучивал его актер Игорь Ефимов, тот, что играл Басалаева в "Поздней встрече".
Федя вначале ведет себя немного развязно с незнакомой женщиной, богема, что возьмешь, старается подчеркнуть свою независимость. Но Лиза она умеет себя вести с любым контингентом. Она легко переходит с ним на "ты". Он ее Лиза, она его - Федя. Узнав, что перед ним мэр города, с Феди вся его интеллигентская фанаберия слетает и он начинает просить Лизу, чтобы она воздействовала на своего подчиненного из управления культуры, который заставляет его переделать пьесу для местного театра. И прямо тут же, за обедом и вручает свою пьесу Уваровой, которая согласилась ее прочитать и оценить.
Прочитала Уварова пьесу и обсудила свои замечания с Федей по телефону. Шукшина к тому времени уже не стало и сцену эту сделали в виде телефонного разговора. За Шукшина говорил Игорь Ефимов.
Вот в этой сцене и показана та самая цензура, которой сейчас так не хватает, по мнению многих, для современных, так сказать, "деятелей культуры". Разговор между честнейшей и порядочнейшей чиновницей и писателем, который считает, что он является "санитаром" общества, (Константин Райкин, к примеру, называет себя "зеркалом, в котором власть должна увидеть себя"), чей его долг вскрывать недостатки общества, очень интересный. И Уварова, и Федя - не враги. Они по одну сторону баррикады.
Вот только подход к проблеме у них разный. Лиза считает, что описывать недостатки можно и нужно, но вот только надо показать и методы их устранения. И кроме того, надо же народу показывать и что-то светлое, положительное, а не одну "чернуху". И это задача автора пьесы - Феди. А позиция Феди - мое дело прокукарекать об упущениях в социалистическом строительстве, а там хоть не рассветай. Не знает он, как все исправить. Он прокукарекал, а вы, там, наверху решайте.
Вот это и раздражает Лизу. Она этих недостатков знает больше фединого в тысячу раз и, так как человек совестливый и ответственный, работает над ними. Ведь потом этот же драматург придет к ней просить квартиру побольше вне очереди,чтобы было удобнее творчеством заниматься, а там и землицу под дачу, на природе хорошо о недостатках пишется. А сейчас он, как петушок, кукарекает про что не знает, отдельные недостатки превращает в глобальные обобщения. Ты покажи людям, как это должно быть, воспитывай их на положительном примере, вот Горький это умел, а если ты не Горький, то рановато тебе у нас в Златограде ставиться.
Но самое подлое со стороны Феди в этом разговоре было то, что в Москве его пьесу приняли к постановке в двух театрах, а он начинает ехидно выспрашивать о конкретных недостатках. И святая душа Уварова от чистого сердца начинает ему говорить, что можно было бы поправить. Сцену собрания, сцену субботника, сцену в магазине, сцену на выставке. И вообще убрать постельную сцену, не скромно это как-то, не по- нашему, такое Уварова только в западном кино видела, в Париже. "Секса, что ли много?" - ехидничает Федя, а потом сообщает - не напрягайся Лиза, меня в Москве в двух театрах ставить будут. Простодушная Лиза, конечно, сильно удивлена, а чего сразу то не сказал, комедию ломал. Но потом все равно предлагает подправить пьесу. Теперь уже Федя удивляется - зачем, в самой Москве никаких вопросов. Но Лиза тут уже его срезает - а затем, чтобы вашу пьесу и у нас могли поставить. Москва там пусть как хочет с ума сходит, а наша линия не изменится.
Вот ведь как отыгрался Панфилов на всех этих бездушных чиновниках, душителях передовой мысли творческой интеллигенции. Прямой намек - нам на Западе всякие премии дают, а вы нас тут зажимаете, пытаетесь командовать творческим процессом. И все эти обвинения он вывалил на "святую душу", Лизу Уварову - куда ты лезешь в тонкую писательскую душевную организацию, в творческий процесс, твое дело трубами и унитазами заниматься. Даже самые лучшие из чиновников, как Лиза, не имеют право командовать творческой интеллигенцией. "Свободу попугаям!"
А дальше Панфилов доходит до еще более глубоких обобщений. Теперь замахивается на уже и на весь советский строй. В одной кирпичной пятиэтажной хрущевке обнаружили трещину торцевой стены. Стоит вопрос, что делать - выселять весь дом или просто заделать трещину. Заседает чрезвычайный городской штаб. Изыскатели утверждают, что они дали верные данные по грунтам. Строители утверждают, что фундамент дома сделан с шестикратным запасом. Все уверены, что обрушения дома не будет, просто произошла просадка грунта. Но никто не хочет брать на себя ответственность за принятие окончательного решения. Расселить дом в новостройку, хотя там уже получили ордера новые жильцы и будет скандал, это проще всего. Заделать трещины и не расселять дом, хотя все уверены, что дом не рухнет - зачем брать на себя такую ответственность.
Уварова с учетом всех мнений предлагает дом не расселять, трещины отремонтировать. Но те, кто только что уверял в безопасности трещин, боятся подписать вместе с Уваровой такой акт.
Но она уже приняла решение. Дом не расселять и трещину заделать. И вместе с нею акт освидетельствования подписали лишь начальник СМУ, который строил дом с шестикратным запасом прочности, и случайный ученый из проектного института, который тоже уверен с научной точки зрения в устойчивости дома. Остальные испугались. А кроме того, выяснилось, что и на других домах этого ЖЭКа появлялись трещины, и ничего, дома стоят, трещины заделаны.
И что же хотел сказать этой сценой Панфилов? Что вот какие кругом перестраховщики, а только Уварова смелая? Да нет, тут прямая аллюзия на то, что весь советский строй, как этот дом, весь в трещинах, которые постоянно латают. Что этот опасный для жизни домик надо расселить и перевезти жильцов в новые дома, пока он окончательно не рухнул. И все грамотные специалисты это понимают, одна упёртая большевичка Уварова, строитель, который строил этот дом с шестикратным запасом, да какой-то ботан-ученый, уверены, что дом, т.е. советское государство, вполне пригодны для жизни.
Вот так Уварова показана в рабочей обстановке. Но, чтобы уж окончательно развенчать эту юродивую, Панфилов показывает ее в кругу семьи. Но об этом в третьей части.
Пишите комментарии. Ставьте лайки. Подписывайтесь на наш канал.
