Да, в значительной степени.
Бетховен начал глохнуть в конце своего третьего десятилетия, около 1798 года, всего через несколько лет после того, как начал сочинять музыку, которую считал достойной для того, чтобы присваивать ей номер опуса. Номер опуса означает, что композитор считает музыку частью своего официального канона.
Он уже был признанным пианистом-виртуозом и сочинял много лет. Но сочинял довольно медленно, и ему потребовалось много времени, прежде чем появилось что-то, что он считал по-настоящему достойным.
Премьера его первой симфонии состоялась в 1800 году, когда он уже явно жаловался на проблемы со слухом. К 1811 году он был слишком глух, чтобы исполнить свой собственный фортепианный концерт №5, но в 1812 году он всё ещё мог слышать речь и музыку. К 1814 году, однако, он был тем, что мы теперь считаем глубоко глухим, неспособным распознать что-либо, кроме самых громких звуков фортиссимо.
В период после этого его сочинения включают в себя следующие.
- Последние шесть струнных квартетов, известные как «поздние квартеты» и ценящиеся как один из важнейших шедевров, когда-либо написанных для этого состава.
- Симфонии 7, 8 и 9, последняя из которых, безусловно, самая известная.
- Последние пять фортепианных сонат.
- Вариации на тему Диабелли для фортепиано, одно из его величайших произведений.
- Торжественная месса (Missa Solemnis) ре мажор.
Этот список ни в коем случае не является исчерпывающим.
Две из его самых популярных работ, багатель № 25 для фортепиано («К Элизе») от 1810 года и фортепианная соната №14 («Лунная») от 1802 года, были написаны, когда он уже оглох. Вышеприведенный список содержит произведения, которые Бетховен буквально никогда не слышал из-за собственной глухоты, и включает некоторые из его самых любимых музыкальных произведений.
Как показывает хронология, в основном вся зрелая музыка Бетховена была написана либо в тени наступающей глухоты, либо уже после того, как он стал сильно глухим.
По материалам публикации (англ.).
Из комментариев
Людвиг ван Бетховен был действительно глухим, когда писал свои самые знаменитые произведения. В частности, это Девятая симфония 1824 года. Премьера состоялась в Вене 7 мая того же года, и в конце представления Бетховен дирижировал, не понимая, что пьеса уже закончена, а публика аплодирует.
Сопрано из хора развернула старика лицом к ликующей толпе, устроившей ему бурные овации. Хотя Бетховен не слышал аплодисментов, он видел, как хлопали в ладоши и швыряли носовые платки. Поистине один из самых эмоциональных моментов в истории...
***
Бетховен мог слышать достаточно хорошо, чтобы играть на фортепиано и руководить оркестром в декабрьском концерте 1808 года, который был премьерой 5-й и 6-й симфоний, 4-го фортепианного концерта, хоровой фантазии и некоторых других вещей.
***
Многие ссылаются на собственные слова Бетховена в Хайлигенштадтском завещании (1802) как на свидетельство о его полной потере слуха. Следует отметить постепенное прогрессирование этой немощи.
Он начал испытывать сильный шум в ушах к середине-концу 1790-х годов. Ко времени завещания (1802) было высказано предположение, что Бетховен был глухим на 60%. Однако с этого момента болезнь (чем бы она ни была) прогрессировала гораздо медленнее. Мы можем датировать его некоторые письма и разговоры примерно 1818 годом. Из них известно, что именно к этому времени его слух полностью исчез.
Конечно, это не помешало ему сочинить потом свои самые запоминающиеся произведения. Остаются вопросы. Если бы не глухота, он написал бы больше или быстрее? Многие не знают, что Девятая симфония имела срок вынашивания почти десять лет. «Фиделио», его единственная опера, могла быть подвергнута интенсивному пересмотру, если бы он мог слышать все детали. Много вопросов и мало ответов...
***
Возможно, решающим элементом здесь является вещь, которую он заявил в Хайлигенштадтском завещании. Он отчаянно хотел преодолеть свою глухоту, чтобы произвести действительно великую работу. Любопытно, что он никогда раньше не писал о своём собственном таланте так, как в этом письме.
«Я с радостью спешу навстречу смерти. Если она наступит раньше, чем я успею проявить все свои художественные способности, она всё равно наступит слишком рано. Несмотря на мою тяжёлую судьбу, я, вероятно, пожалею, что она не наступила позже».
Это событие рассматривается как поворотный момент в его жизни, так как оно символизировало начало его изоляции. Сразу после написания этого письма он приступил к работе над своей Героической симфонией...
