Вера Карнаухова — известный на Алтае и далеко за его пределами художник, специализирующийся на росписи по дереву. По словам продавцов, реализующих ее работы, картины и панно мастерицы есть в частных коллекциях на всех континентах мира: в Америке, Канаде, Австралии…
Однако живопись не единственное, чем она глубоко увлечена в жизни: с определенного момента ей стал интересен и такой вид ремесла, как реставрация деревянных изделий. Ранее „Деловой Бийск“ уже сообщал, что одной из ее последних работ стал венский гарнитур начала ХХ века знаменитой фирмы „Братья Тоннет“, который, казалось, не подлежал восстановлению. Вместе с мужем Вера Сергеевна отреставрировала его для Музея истории Алтайской духовной миссии.
О том, чем привлекает ее этот процесс и какие еще вещи приносят на реставрацию бийчане, художница рассказала в интервью нашему изданию.
— Вера Сергеевна, как вообще реставрация появилась в вашей жизни?
— Можно сказать, что реставрация как бы вытекает из моего увлечения росписью. Росписью по дереву я занимаюсь уже около 20 лет. А поскольку работаю с деревом, под рукой всегда нужные инструменты для его обработки. Сначала мы с мужем ремонтировали и восстанавливали свою домашнюю мебель. Например, нашу семейную этажерку, доставшуюся мне в наследство. Со временем люди стали спрашивать, можно ли у нас что-то отреставрировать, мы стали пробовать и на сегодняшний день занимаемся этим уже около 10 лет.
— Помните первый заказ?
— Да, это был большой старинный комод. Причем заказчик попросил сделать ящики в нем на современных выкатных устройствах. Комод был для этого совершенно не приспособлен, и нам пришлось его несколько модифицировать, чтобы образовалось пространство для крепления выкатных механизмов.
— Какую самую старую вещь Вам довелось реставрировать?
— Наверное, это машинка „Зингер“ 1903 года, которую я реставрировала в этом году. С ней, кстати, связаны два интересных момента. Первое, это то, что в машинке лопнула одна деталь и для ее замены знакомые подарили такую же, но более старую машинку, которая оказалась в гораздо лучшем состоянии. А второй момент заключается в том, что в ходе реставрации мне удалось поработать не только с деревом, но и перебрать сам механизм. У меня есть еще одна специализация — шитье, которая предполагает навык разборки и сборки машинки. А поскольку в России это традиционно подольские машинки, представляющие собой аналог „Зингера“, то для меня это было несложно: все элементы очень похожи. Заодно познакомилась со старинным устройством и для себя отметила, что он намного проще, чем современные, при этом намного надежнее. Еще из наиболее старых вещей можно отметить мебельный гарнитур „Тоннет“, который мы реставрировали для Музея истории Алтайской духовной миссии. Он присутствует в каталогах 1911 года.
— Что было самым сложным в его реставрации?
— Самым сложным оказалось его разобрать (смеется — Прим. автора). Мы никак не могли выкрутить болты, на которых крепятся ножки, пока нам не подсказали, что их надо нагреть. У нас были сомнения на этот счет, но ровно до тех пор, пока не попробовали: оказалось, что это работает. Правда, некоторые детали, например, спинки мебели, мы разобрать так и не смогли — надежность гарнитура, которому более 100 лет, впечатляет. — Всегда ли вещи, которые вам приносят, можно отреставрировать? — Обычно вещи приносят уже тогда, когда понятно, что с этим можно что-то сделать: первоначально мне присылают фото предмета и по ним я оцениваю состояние. Хотя чаще всего оказывается, что в реальности состояние предмета гораздо хуже — всех тонкостей на фото не заметишь. На самом деле, даже если утрачено 50%, вещь все равно можно отреставрировать: заменить какие-то детали, нарастить и так далее.
— Где вы находите образцы оригиналов для реставрации?
— Сейчас многое доступно в Интернете, есть специальные каталоги, по которым можно изучить изначальный дизайн предметов мебели, материалы, из которых ее делали. Ту же машинку „Зингер“ я реставрировала, используя именно такой каталог. Бывает, что у заказчика есть фото предмета в его первоначальном виде, это тоже помогает. Если нет ни того, ни другого, можно опять же в Интернете посмотреть примеры реставрации.
— Большой выбор современных материалов облегчает процесс реставрации?
— По-разному. К примеру, когда мы реставрировали мебельный гарнитур „Тоннет“ для музея, рассматривалось несколько вариантов ткани для обивки. Один из них — итальянский аналоговый бархат, точно такой же, какой и был изначально на этом гарнитуре. Цена ткани оказалась приличной, но даже это обстоятельство не помешало нам найти меценатов, готовых оплатить бархат, и мы его заказали. К сожалению, позже выяснилось, что в России этого материала нет и нам не могут его прислать. В итоге обошлись материалом, который был в разы дешевле, но в то же время не испортил внешний вид мебели и хорошо вписался в исторический интерьер синей гостиной. Несмотря на широкий выбор современных материалов, они не всегда подходят. Для реставрации, скажем, музейных вещей часто обязательным условием является использование именно старинных красок и лаков. Иногда приходится самой прибегать к старинным технологиям. Например, доводилось использовать скипидар с добавлением воска, так как раньше мебель покрывалась не только лаком, но и полировалась с помощью вощения. То есть я специально выискивала старинные рецепты такой скипидарно-восковой пропитки, чтобы соблюсти необходимые пропорции, и сама ее готовила. Такой состав сейчас нигде не купишь.
— Какие предметы Вам чаще всего приходится реставрировать?
— Больше всего было, наверное, комодов и старинных зеркал с тумбочками или, как их еще называли, трюмо. Машинку „Зингер“ мне довелось реставрировать впервые. Также в этом году впервые принесли на реставрацию старинные настенные часы с маятником.
— Есть ли на памяти какой‑то особенно сложный или наиболее интересный заказ?
— Да, был такой старинный сундук. Довольно сложный в техническом исполнении, из-за чего мне пришлось работать над заказом два сезона подряд, а я реставрирую только в теплое время года, так как мастерская располагается на улице. Много времени ушло в силу того, что часть этапов необходимо было повторить многократно: нанести несколько слоев краски, дождавшись, пока высохнет предыдущий, несколько раз зашпаклевать и так далее. Кроме того, там использован очень сложный способ декорирования краской. Понадобилось много времени, чтобы не разочаровать заказчика. В этом году он сделал еще один аналогичный заказ: попросил отреставрировать в той же технике этажерку и табурет.
— Получается, спрос на реставрацию есть всегда?
— Да, использовать старинные вещи в интерьере всегда было актуально, и со временем эта тенденция не ослабела. Такая мебель по большей части индивидуальная, редкая, которая придает изюминку обстановке.
— А для Вас реставрация — это больше работа или хобби?
— Хоть я и реставрирую заплату, всегда смотрю на вещи как на детей: хочется о них заботиться, сделать так, чтобы они заиграли новой жизнью и радовали. В процессе реставрации будто прикипаешь к предмету душой, начинаешь его чувствовать. К тому же это довольно интересно. Например, работу, характерную для мастеров старого Бийска, всегда можно отличить от потоковой вещи, новодела: видно, насколько грамотно сделаны узлы, как отшлифованы детали… Когда реставрируешь такие предметы, чувствуешь себя причастным к истории и становится радостно оттого, что ты можешь продлить им жизнь, пусть даже исключительно в декоративных целях.
Юлия Петрушина, фото Дмитрия Старкова.
