Она пришла к Федоровне в медпункт и сказала, что директор послал ее сюда в помощь ей. Старая фельдшерица, глядя на нее сквозь толстые стекла очков, ворчливо пробурчала:
- А мне помощники не нужны. Слава богу, столько лет справлялась сама. Что ты собираешься делать у меня?
- Что скажете, - ответила Ольга. – Я умею делать уколы, нас учили уже, и перевязки тоже.
- Ну уж с уколами я сама как-нибудь справлюсь, - проворчала Федоровна.
Видно было, что она не была в восторге от нового «работника». Она была уже пожилой, прошла войну, была офицером медицинской службы запаса. С некоторых пор стала бояться, что «отправят на пенсию», а что делать на этой пенсии, она не представляла. Были бы внуки, занималась бы с ними, но ее дочка, красавица, сделала аборт в семнадцать лет и с тех пор детей у нее не было, хотя она была замужем уже около десяти лет. А тут присылают работника, который получает медицинское образование. Правда, работать она будет еще не скоро – ее живот показывает, что уж в этом году ей не работать.
- А что же мне делать? Давайте я вымою полы!
- Успокойся, полы уже вымыты, Зина приходила, она уборщицей здесь работает на полставки.
Ольга сникла. Она поняла, что работы здесь нет, а без дела сидеть и получать зарплату он не могла – совесть не позволяла. Увидев ее настроение, Федоровна смягчилась:
- Возьми вату и накрути тампонов – на завтра нужны будут: придут на уколы, и внутривенные, и внутримышечные.
Ольга с энтузиазмом взялась за это. Потом она разложила лекарства по ящичкам шкафа, написала к каждому ящичку таблички. К концу дня они с Федоровной уже разговаривали как коллеги. Старую фельдшерицу интересовало, как сейчас готовят в медучилищах, а Ольга спрашивала, как она, молоденькая, спасала раненых на фронте.
- Не страшно было вам? – спрашивала Ольга.
- Как же не страшно? Я работала в медсанбате, за ранеными на поле боя не ходила, и то было страшно – как начинаются обстрелы или бомбежка, не знаешь, куда бежать. Да и не побежишь ведь – раненые лежат, смотрят на тебя. А медсестрички, вроде тебя, совсем зеленые, тащат здоровенных мужиков, да еще и автомат его должна притащить. Грязные, измученные, особенно весной и осенью, когда грязь везде. А им ползком надо по полю... Притащит и опять туда. А, что там говорить! Вам не понять! И не дай бог когда-нибудь понять!
Ольга слушала и не могла представить себе, как это – на войне. И глядя на Антонину Федоровну, думала о том, что когда-то и она была такая же молодая, а их не спрашивали, страшно или нет – ты должна и все!
- А как же ты попала так-то? – Федоровна кивнула на живот. – Двойку надо тебе ставить по контрацепции.
Ольга смутилась.
- Да ты не смущайся, - проговорила фельдшер. – Ребенок – это хорошо. Это новая жизнь. Для женщины это самое главное – быть матерью. Хорошо бы, конечно, чтобы и отец был, но это уже второй вопрос.
Она вздохнула.
- Дуся будет хорошей бабкой! Она человек добрый, мягкий. Видишь вот – решила тебя родить – и родила. Не посмотрела ни на что и ни на кого. И правильно: люди поговорили да и замолчали, а ты - вот она – есть! И твой ребенок будет – это главное!- Она снова вздохнула.
Ольга молчала. Она знала, что у нее не будет внуков. Об этом говорили давно, да и сама Федоровна не скрывала этого. Ольге было даже неловко, что ее мать будет бабушкой, но Федоровна говорила мягко, доброжелательно, и она успокоилась.
- Как ты чувствуешь себя? – спросила Федоровна.- Токсикоза нет?
- Нет, все хорошо, - ответила Ольга.
Федоровна помолчала.
- А как дед с бабкой... Дорошины?- осторожно спросила она.
Ольга пожала плечами:
- Никак...
- Грех большой на душу взяли. И Нина, и Степан.
- Степан Степанович говорит, что он верит, что это их внук. И что ему стыдно.
- Ну, Степану Степановичу надо только, чтобы про него не говорили плохо. А твоя судьба и ему безразлична. Вот если бы ты уехала с глаз долой, его бы это устроило. А так ты будешь, как бельмо на глазу.
- А куда ж мне ехать? – недоуменно спросила Ольга. Федоровна говорила такое, о чем Ольга и подумать не могла. Она считала, что старший Дорошин совершенно искренне беспокоится о ней и о ее ребенке.
- Да никуда не надо ехать! Я просто сказала, что он тоже хорош – сын не мог вырасти таким подлецом, если бы отец в свое время рассказал ему, что такое подлость.
Ольга была поражена. Неужели она права? Ольга всегда уважала директора школы, он был такой спокойный, умный, справедливый... Хотя какое это теперь имеет значение? Для себя она уже все решила. Даже на письмо Ильи, в котором он признается в любви к ней и к ребенку, она решила не отвечать. Она сама вырастит своего ребенка. Мать ведь вырастила ее!
Уходя домой, Ольга взяла с собой белый халат, чтобы подогнать на свою фигуру и постирать.
Она встретила мать оживленно, с улыбкой. Евдокия порадовалась за дочку: она снова веселая, радостная.
- Как отработала первый день? Федоровна не выгнала?
Ольга рассказала, что действительно встретила она ее неласково. Но потом все образовалось, и теперь она будет помогать ей в медпункте.