В Кракове, как и почти во всех городах старушки-Европы, есть множество древних извилистых улиц. Все они интересны своей уникальной историей и прекрасной застройкой, но ещё интереснее могут быть их названия. Где-то они говорят сами за себя (улица Śliska, к примеру, значит по-польски «Скользкая», а улица Bratska ведёт к костёлу и монастырю францисканцев, где представители данного ордена называют друг друга братьями). Однако, имеются в городе королей и такие улочки, где всё вовсе не так очевидно. Одна из них носит имя Smoleńsk. Но так её окрестили не в честь знаменитого русского города, а в честь находящегося здесь имения древнего Рода Мышковских - «Смоленьско». Таково официальное объяснение. Однако же наш таинственный Краков просто бы не был собой, если бы и это явление не объяснялось старинной легендой, согласно которой улица и даже целый район получил своё прозвище от еврея по имени Шмуле, позже ставшего Самуэлем. Но обо всём по порядку.
Давно это было... Там, где сегодня проходит улица под названьем «Смоленск», от крепостных стен Кракова вдоль небольших ремесленных мастерских и скромных домишек тянулась пыльная и извилистая дорога на запад. И как-то шёл по этой дороге жак. (Жаками в старину называли в Польше студентов). Шёл он так долго, очень устал и, конечно, проголодался. День, как назло, был жаркий, а наш студент был увешан сумками — нёс посылки, желая себе таким образом заработать пару копеек. Пот струился по юному посмуглевшему от таких вот походов высокому лбу, застилал глаза и мешал смотреть на дорогу. К счастью, посыльный заметил вблизи на обочине камень под старым развесистым ясенем, и решил тут устроить привал. С горестным вздохом вынул он из котомки кусочек хлеба и сыра. Медленно начал жевать. Он отлично знал, что сегодня это его единственный прием пищи — завтрак, обед и ужин одновременно. То, что до вечера он планировал заработать, на еду тратить было нельзя — он копил на богословскую книгу... Да, разумеется, наш студент знал, что у многих костёлов и монастырей выставляют пищу для бедняков, но воспользоваться подобной услугой ему не давала гордость.
В тягостных невесёлых думах медленно съел он весь хлеб и сыр, и уже хотел было подниматься, чтобы продолжить свой путь, но вот перед ним на дороге выросла чья-то длинная черная тень. Наш студент также медленно поднял глаза и увидел перед собою очень богато одетого иудея.
- Что ты здесь делаешь, жачек? - весело спросил тот, - Резвой компании тебе тут не найти, и корчмы ни одной в округе не видно. Всюду одни домишки ремесленников...
- Не твоё дело! - буркнул угрюмо юноша.
- Верно, работу ищешь? - будто бы не услышав грубого обращения, продолжал незнакомец, - Или уже нашёл?.. А вот так и есть, вижу, ты подрабатываешь посыльным. Да только много за это тебе не дадут.
- Ну и что же! - насупился жачек.
- Разве для этого учишься ты в Краковской Академии? Вижу, что при себе ты носишь чернила и перья. Значит, обучен грамоте, можешь считать и, наверное, даже владеешь латынью и греческим? Мне такие нужны!
- Это ещё для чего? - процедил свкозь зубы школяр, - Знаем мы еврейскую службу! Ты, небось, хочешь, чтоб я тебе в микве дрова колол или вовсе подделывал меры длины и веса!
- Нет, - грустно улыбнулся мужчина, - зачем ты так? Мне нужен умный слуга-секретарь — помощник в моих ученых трудах — трудах ребе Шмуле.
- Лучше помру под забором, - в гневе воскликнул жак, - да только я, католик, служить иудею не стану! Никогда этим не занимались студенты из Краковской Академии, и я первым быть не желаю! А ты, ребе Шмуле, чем баламутить добрых людей, лучше бы покрестился и выбрал себе настоящую веру! Ищи для себя слугу средь своих! С этими словами встал со своего камня маленький почтальон и зашагал сердито по пыльной дороге, не останавливаясь и не оборачиваясь. Надо сказать, потом ему стало совестно за столь дерзкий ответ. Целый год он искал еврея по имени Шмуле, чтоб извиниться, да так и не смог найти.
Ну а наш иудей, как только ушёл студент, сам себе сказал: «Говоришь, юный Пан, твоя вера лучше моей? Молодой ты ещё, горячий, но спроить с тобой я не буду. Это не нам решать. Но всё же одно могу обещать тебе: если направишь свой пыл и упрямство в нужное русло, если ты выучишься и дослужишься до епископа, я, ребе Шмуль, приму со своей семьёй твою веру, а в память о нашей встрече велю поставить здесь католический храм".
Годы шли. Еврей словно в воду глядел. Жак стал епископом. Как-то сидел он за темным дубовым столом в своём новом огромном дворце на улице Каноничьей и всё никак не мог сосредоточиться на изучении древнего текста, лежавшего перед ним. Буквы перед глазами, кривясь и танцуя, никак не хотели складываться в слова. Сердце одолевали тяжелые беспокойные мысли. Будто забыл он о чём-то или о ком-то, и будто бы именно сегодня необходимо было об этом вспомнить.
Вдруг в дверь его постучали. На пороге появился слуга и сказал, что пришёл какой-то еврей, желающий непременно видеть хозяина.
- Запускай! - крикнул тут же епископ, не помня себя от радости. Вмиг всплыли в памяти жаркий день, грубые слова и усердные поиски.
Через минуту уже стоял перед ним ребе Шмуль. За прошедшие годы он почти не изменился, лишь пейсы и волосы у ярмолки чуть поседели. Начал просить прощения бывший жак. Иудей кивнул ему и рассказал о своём обещании.
После этого ребе Шмуль был крещён епископом в Мариацком Костёле. Там получил он новое имя, и звался с тех пор Самуэлем. А, умирая, велел он поставить в том месте, где встретил жака, костёл.
Так, согласно этой малоизвестной старинной легенде, и появился Храм Божьего Милосердия. В простонародье окрестности этой скромной постройки вскоре начали называть не иначе как Самуэленском. Ну а до нас с вами это названье дошло уже, видимо, как Смоленск.
