Наша команда в 10 человек высадилась на берег, и встала на узкую каменистую тропу, идущую по берегу порожистой реки Оланги, было уже довольно поздно, и было ясно, что засветло мы до Пяозера не дойдём. Это нас нисколько не беспокоило, Андрей сказал, что это даже к лучшему, если мы придём рано утром, то рыбаки не успеют уехать в озеро
Так мы и шли, пока видно было дорогу. К тому времени, когда ветки деревьев уже начали часто утыкаться в лицо, а ноги то и дело запинались за торчащие камни, показалась обширная поляна, на которой мы нашли несколько стожков сена. Немного перекусив, мы забрались в тёплое сено и крепко заснули. Проснулись мы очень рано, кругом был только один розовый туман, который был не очень густым. Было довольно холодно, уже начались утренние заморозки, но осень стояла ещё во всей своей красоте. Черёмухи и рябины по берегам реки сияли всеми оттенками красного и жёлтого.
Это современные фотографии, но они как нельзя лучше передают всю гамму этих осенних красок, видимо, они тоже были сделаны здесь в конце августа – начале сентября. Это – снимки именно тех мест, где мы шли.
Мы нашли место стоянки крестьян, где людей не было, но были чайник и кружки, мы согрели чай и позавтракали. По словам Андрея, до устья реки оставалось чуть больше 7 километров.
Дальше дорога была очень лёгкой, песчаной, натоптанной. Вскоре показалась подсвеченная ранним солнцем гора Кивакка на другой стороне реки. Всё чаще попадались открытые места, осенний пейзаж радовал душу.
Часа через два мы вышли на берег «Карельского моря», Пяозера. Мне оно показалось очень большим, но позднее, побывав на берегу Белого и Онежского озёр в нашей области, я понял, что Пяозеро не дотягивает до того, чтобы его называть морем. У него не было ощущения бескрайности, по горизонту там и тут торчали небольшие острова, мешающие создать вид огромной водной глади. Ветра не было абсолютно, и гладкое зеркало озера, отражающее в воде лес и небо, казалось огромной нарисованной картиной.
Мы двинулись к лагерю рыбаков, где выяснилось, что один из них, карел Степан, собирается сегодня везти в школу-интернат своего семилетнего сына, который провёл с ним здесь всё лето. Отправляться они будут вскоре, надо немного подождать.
Скоро нам стало понятно значение этого слова «вскоре», надо было дождаться, когда откроется маленькая лавчонка в деревне Оланге на берегу. Все вместе мы и двинулись в эту лавчонку, как только она открылась, надо же было как-то вознаградить себя после «трудов праведных».
Тушёнкой и сгущёнкой в дорогу мы запаслись ещё на Панаярви, поэтому здесь мы купили только хлеба и выпить. Андрей Кошелев сразу же выпил из горла чекушку водки, да ещё набил полную полевую сумку бутылками с водкой. Деньги он доставал из кармана широким жестом, нисколько не скрывая своего богатства, и мне стало ясно, что этих денег ему надолго не хватит. Мы с Юркой и Саней остановили свой взор на «Сливянке», это очень сладкое, и не очень крепкое вино, как раз для дороги.
Степан сказал, что езды по озеру будет около шести часов, катер старый и тихоходный, поэтому мы взяли по две бутылки «Сливянки», чтобы скрасить себе долгую дорогу. Ребята - «горняки» решили показать свою мужественность и набрали водки, правда, не очень много. Две бутылки водки были куплены для Степана вскладчину, в виде платы за проезд. Пить начали ещё на берегу, поэтому наше отправление было весёлым, шумным и праздничным.
Рыбацкий катер представлял собой деревянную посудину, обшитую листовым железом, ржавую и пропахшую рыбой. В трюм бросили несколько охапок сена, чтобы перебить рыбный запах, и кое-кто сразу же завалился спать.
Я предпочёл остаться на палубе, где мы втроём с Саней Пановым и Юркой Самсоновым устроились на узком носу, иногда свешивая ноги над водой, чтобы они не затекали. Сначала Степан стоял у штурвала сам, потом, миновав несколько островов, и, выйдя на широкий простор озера, поставил на руль своего семилетнего сына, указав ему на заметную вершину сопки на другом краю озера. Да, это тоскливое занятие - управлять тихоходным катером, когда вроде бы и делать ничего не надо, и штурвал бросить нельзя. Однако пацан выполнял свои обязанности с видимым удовольствием - ведь это он «везёт» взрослых дяденек. А взрослые дяденьки продолжали начатое с утра занятие, и вскоре стали по одному засыпать. Согретый последним тёплым августовским солнцем, задремал и я, растянувшись на палубе во весь рост. На корме выпивали и что-то бормотали Степан с Иваном Захариным, там же был и Андрей Кошелев, уже совсем пьяный. Остальные ребята были в трюме, свободного места на палубе уже не было, середину занимала рубка. Спал я часа два, как я потом это сообразил.
Проснулся я от резкого детского крика, и не сразу понял, что происходит. С юга на озеро наползала громадная чёрная туча, погромыхивал гром. По озеру гулял ветер, катер подпрыгивал на волнах, никем не управляемый. Мальчонка плакал и тряс меня за плечи, а на корме рослый парень Иван Захарин сидел верхом на маленьком кареле Степане и бил его головой о палубу. Я услышал только истошный крик мальчишки: «Он его убьёт!», и бросился в сторону кормы. Лицо Ивана было искажено злобной гримасой, он действительно мог убить человека. Не пытаясь даже вникнуть в причины происходящего, и не думая о последствиях, я ударил кулаком прямо куда-то в середину этой злобной рожи, вложив в удар все давно накопившиеся во мне чувства к этому человеку. К моему удивлению, Иван растянулся на палубе, а шустрый Степан тут же оседлал его и начал дубасить кулаками по лицу. К этому времени проснулся и Юрка Самсонов, который поспешил к нам на помощь. Мальчонка уже опять стоял за штурвалом и пытался развернуть катер против ветра. Втроём мы дотащили Ивана до люка, и столкнули его в трюм, после чего захлопнули крышку и сами уселись сверху. Несколько раз Иван грохнул чем-то снизу в крышку, потом утих, видимо, завалился спать.
Начиналась гроза, нам пришлось закрыться брезентом, но ветер с началом дождя заметно стих, и мальчишка спокойно стоял за штурвалом. Я попробовал узнать у Степана, что произошло у него с Иваном, но он так ничего определённого мне не сказал, только невнятно пробормотал: « Чего по пьянке не бывает?».
После грозы снова установилась тихая погода, гора на берегу всё увеличивалась в размерах, показались сигнальные столбы-створы, указывающие вход в узкий пролив, соединяющий Пя-озеро с расположенным южнее Топозером, таким же большим, как и его северный сосед. Пролив (собственно, это была река Софьянга) был довольно узким, длинным и мелким, вдобавок здесь было встречное течение, поэтому Степан снова встал за руль сам.
Спустя полчаса раздался довольно миролюбивый стук в крышку люка снизу, и мы открыли люк: может быть, кому-нибудь понадобилось в туалет. Но это был опять Иван, но он сказал, что вылезать не будет, и ему надо срочно с нами поговорить. Он уже совсем протрезвился, и рассказал, что когда только они со Степаном ещё сидели, а остальные все спали (не считая парнишки), Степан предложил столкнуть спящего Андрея Кошелева в воду, забрав предварительно его деньги. Сказал он это не прямо, а так, вскользь, мол, если этот человек сейчас упадёт в воду, то его никто долго не будет искать, а может, и вообще не будут. Поэтому Иван и набросился на Степана, его разозлили эти прозрачные намёки. Надо, сказал Иван, сдать Степана в милицию, как только мы пристанем к берегу.
Мы разговаривали, но нас никто не слышал, мотор катера звонко стучал, а наши головы были рядом: Иван стоял на днище катера, а я лежал на палубе. На корме уже потягивался выспавшийся Андрей Кошелев. Я подумал, что если Андрей узнает такие новости, то едва ли Степан доедет живым до милиции. Мальчишка из рубки смотрел на меня жалобными глазами, он понимал, что здесь в любой момент снова может вспыхнуть драка. Я начал отговаривать Ивана от его затеи: давай сделаем вид, что ничего не случилось, мы все с Андреем спокойно уйдём с катера. Не видели мы этого Степана сто лет до сегодняшнего дня, и ещё сто лет не увидим, а Андрей завтра поедет в другую от нас сторону, и едва ли довезёт свои деньги до дому. Поэтому, сказал я, не стоит вмешивать в это дело милицию, а то потом ещё неделю придётся объяснять, кто и что делал в этой пьяной компании. Последний довод на Ивана подействовал, ему вовсе не хотелось задерживаться хотя бы на день, ведь у нас начиналась вторая половина каникул. Нос у Ивана был разбит, ему никак не хотелось соглашаться со мной, но рядом сидел Юрка Самсонов, остальные спали, поэтому он махнул рукой, и снова завалился на сено.
По крутым берегам реки Софьянги кое-где торчали из берегов бетонированные шляпы дзотов с узкими бойницами, ржавели спирали колючей проволоки и остатки каких-то боевых машин. Вся земля была вздыблена, и только сверху немного замаскирована выросшим мхом. Потом я узнал, что здесь, на рубеже Топозера и Пяозера, держали оборону финны в 1940 году, а потом наши держали оборону с 1941 по 1944 год. Здесь, у посёлков Софпорог и Кестеньга шли ожесточённые кровопролитные бои с огромными потерями с обеих сторон, и следы этих боёв не стёрлись и за 15 лет.
За очередным поворотом реки показался небольшой посёлок, это и был Софпорог. Из Топозера, лежащего на 8 метров выше Пя-озера, падала каскадами вода, над водопадом висел высокий мост через эту речку Софьянгу, по которой мы плыли. (Позднее на реке Куме, вытекающей из Пяозера, была сооружена плотина Кумской ГЭС, которая сровняла уровни Пяозера и Топоозера, река Софьянга исчезла, поэтому порог сохранился только в названии посёлка).
Я внимательно наблюдал, чтобы Иван ничего не сказал Андрею, пока мы были вблизи катера, но, похоже, что Иван принял мои советы и упорно молчал. Выйдя на ровное гравийное шоссе у моста, мы увидели стоящую здесь машину пограничников, которые как раз собирались ехать на станцию Лоухи и согласились взять нас с собой. Мы забрались под брезентовый тент, и машина быстро помчалась, только пыли в кузове было очень много. Через час мы были на станции Лоухи, а вечером я уже садился в поезд Мурманск-Вологда с Колей Моревым, Юрка Самсонов ждал ленинградского поезда, Саня Панов отправлялся к себе в Мурманск.
Позднее я узнал, что ребята, отправившиеся домой через Алакуртти, ночевали в этом посёлке и целый день дожидались вечернего поезда на Кандалакшу, и это не считая 100-километровой, выматывающей душу дороги!
Месяц каникул в сентябре удлинил и без того самое длинное лето в моей жизни. Никогда, ни раньше, ни потом, у меня не было такого напряжённого, насыщенного событиями, полным новыми впечатлениями лета. Даже неприятности при возвращении с Панаярви не испортили мне настроения. И как гимн этому лету, в ушах до сих пор звучит замечательная песня в исполнении Лидии Клемент, услышанная мною впервые именно в том году:
… Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озёр.
ВЕЛЕСОВИК благодарит Германа Головина - за предоставленный материал.
Приглашаем Вас отправиться в удивительный мир рыбалки и охоты в любое время и в любую погоду. Узнай свой шанс на улов - воспользуйся сервисом "Прогноз клева" от Velesovik.ru
