Владимир Безденежных. Наблюдения. Сборник стихотворений. – Тверь, Москва: Альфа-Пресс, 2020. – 128 стр. с илл. – Серия «Срез». Книга двадцать первая. Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт».
Читая книгу стихотворений Владимира Безденежных «Наблюдения», в очередной раз вспоминал добрым словом Инну Люциановну Вишневскую и её лекции по истории русской литературы, которые мне посчастливилось слушать сперва в ГИТИС/РАТИ, где учился во второй половине 90-х, а потом – повторно, но с некоторыми изменениями – в Литинституте, куда волею случая попал уже в середине нулевых. Одна из памятных мне лекций называлась «Как стать гением».
Это была не столько лекция, сколько эстрадный номер, а Инна Люциановна во время учебной пары походила больше на артистку разговорного жанра, а не на великого педагога, драматурга, литературного и театрального критика, коим являлась. Несмотря на амбициозность названия и шутливую форму при подаче материала, Вишневская рассказывала о технологии творчества, ну, или, если упростить, то можно сказать, что о «поиске себя». Согласитесь, это ведь (архи-) интереснейшая вещь особенно для честолюбивых студентов двух лучших вузов страны.
О самой лекции уже неоднократно и подробно в разной форме писал, поэтому повторяться не буду (quaerite et invenietis, как сказали бы мудрые). Остановлюсь только на одном пункте: «Тема» – основной месседж в том, что автору необходимо найти свою тему и постараться максимально раскрыть её. Пробуя развить этот пункт, можно добавить, что огромное значение имеет название и специфика местности, на почве которой, как говорится, произрастает авторская поэтика.
При упоминании некоторых топонимов в сознании читателей рисуется образ автора. Мы говорим «Эллада» и тут же вспоминаем Гомера. Стоит произнести «Царское село» или «Болдино», как в одно мгновение возникнет призрак неугомонного Пушкина. Говорим: «Рязань», подразумеваем: «Есенин». Далеко назад оглядываться не надо. Мне будет достаточно сказать: «Вторчермет» и вы тут же добавите: «Борис Рыжий».
Кто-то посмеивается, а кто-то действительно верит, что автор напрямую общается с Богом (с вечностью). Но как бы мы не трактовали идущую от него энергию текста, понимаем, что ходил-то (или ходит) он по земле. Земля – точка опоры, дающая возможность перевернуть мир.
У Владимира Безденежных есть и своя тема, и своя земля, при этом они неразрывно связаны между собой. Не знаю, дорастёт ли Безденежных до того уровня, чтобы ассоциироваться со всем Нижним Новгородом, но уже сейчас он всплывает в уме у многих любителей и знатоков современной поэзии при упоминании небольшой нижегородской местности – Караваиха.
Караваиха – райончик небольшой,
Улицами вычерченный в клетку…
_____
Я вырос на Караваихе, точнее, на Новом посёлке.
За баней там произрастали сосёнки,
Невысокие, но мы прикрепляли к ветке канат,
И эта качель называлась «гигант».
Снизу палка. Можно хвататься руками, а можно верхом.
Тогда хоть и страшно, но высоко.
Летали над речкой с названием «Срачка» за гаражами.
Там сумасшедшая ещё стадо коз держала,
Жила вместе с ними.
Деревья тогда были большими,
Канат был прочным, полёт высок.
Название пошло от деревни, которая стояла на холме, выпуклом, как каравай. Впоследствии, город вобрал в себя её территорию, а название перешло к микрорайону. Сначала неофициально, а потом уж, как положено, законно, с занесением топонима на карту. К слову, Владимир Безденежных и сам похож на каравай, такой же подоспевший и выпуклый, с округлым лицом и детскими глазами размером с изюмину.
Книга стихотворений «Наблюдения» разделена на три части: «Город», «Про девочек», «Шизофрения». Разделение, скорее, автоматическое, дескать, стихи про город здесь, про девчонок здесь, а эти вот непонятные штуки – уберём в конец и сыграем на расщеплении авторского сознания, ибо люди, пишущие стихи, все без исключения больны на голову. Истина давно известная. Нельзя отходить от общепринятого канона. Как бы там ни было, но во всех трёх частях город остаётся главным героем. Читаешь стихи о людях, а прочитываешь стихи о нём, о его мостах и башенках, о реках и трассах, о жилых домах и площадях.
Этот город красив даже осенью, в слякоть и дождь.
Его силой питают большие и сильные реки.
Большая экскурсия по городу, напоминающая прогулки с Верлигием из «Божественной комедии». Только здесь автор – историк по образованию и краевед – выполняет функцию экскурсовода – проводника, оставляя читателю право примерить на себя одежды ведомого – самого Данте – поэта, мыслителя и богослова.
Сюжеты выхвачены из жизни. Ситуации подмечены, будто от нечего делать, осмыслены и записаны в форме стихотворения. Без технических изысков. Срифмовано, да и ладно. В этом лёгком пренебрежении к тексту запас воздуха больше, чем на подводной лодке, ушедшей в долгое полугодичное плавание. Пишется, как дышится и не беда, что людям с академическим складом ума всё это дело кажется набором слов. Пацаны же понимают, значит, правильно ориентированы тексты, зачётно. Вот идёт старик смешной, пьяненький. Попробуй-ка, обойди его, не посмеявшись, не бросив глупую шутку в его адрес. Молодёжь и не проходит, смеётся, а он в ответ достаёт из кармана пряник и протягивает ребятам. У старика за спиной война, холод и голод, а у них все беды и горести пока ещё впереди, поэтому он обижаться не может. А вот они девочки без колечка на безымянном пальчике, смотрят в голубые экранчики на голубые личики, думают: а нас-то кто? А вот и жизнь пролетает мимо с громом и лязганьем, а вот уже из куста соловей по тебе свистит, разливается, как сигналка. Не успеешь оглянуться, как сам стариком станешь и пойдёшь по улице смешной и пьяненький. Новая молодёжь сфоткает тебя на крутой айфончик и сольёт в сеть с тегом #синь. Улыбнёшься, жалеючи, и в ответ попытаешься угостить вкусным пряником.
Пацаны галдят. Старикан смешной,
Пряник ломаный пацанам
Протянул. «Съехал что ли, дядь?
Ковыляй домой!
Не война давно, не война!»
Новая эпоха диктует новые слова и мотивы, но сюжеты остаются прежними, да и люди почти не меняются. Безденежных это чувствует. Дворовая песня под обшарпанную гитару из семидесятых – тире – восьмидесятых у него исполняется в стиле уличного речитатива под неизменный бит. Не поётся в нос со слезой на глазах, как это было принято во времена подъездов и лавочек, а читается открытым голосом, будто в такт пританцовывающей походки афроамериканца.
Но мотивы из прошлых лет, как бы автор не пытался спрятать их, перевести в зону речитатива, всё равно прорываются. Между текстами «Девочка 2.0» и «Кондукторша», которые написаны явно в подражании хип-хопу, появляется стихотворение «Серая». В нём слышится до боли знакомый нашенский гитарный бой и три блатных аккорда. По стилистике оно приближается к расшатанной поэтике Всеволода Емелина. Да и сюжетица с лексикой та самая: полюбил паренёк девчонку, водил её в кино на вечерние сеансы три дня подряд, а на четвёртый девчонка пропала – не пришла на свидание. Вместо неё подъехали три курсанта из милицейского училища и отм..дохали новоиспечённого Ромео в шесть рук.
Отм..дохали в шесть рук
И сказали строго,
Чтоб их боевых подруг
Больше я не трогал.
Та, к которой я влекусь, –
Лярва ментовская,
И она весь ихний курс
В очередь ласкает.
Частенько рефрены с избытком заполняют пространство стиха. Чем больше повторяющихся слов и фраз, тем длиннее стихотворение. Ведь как ни крути, а надо растянуть на три-четыре минуты и попасть под формат ритмизированной как бы песни.
Девочка 2.0 копит – зимой на Бали.
Девочку 2.0 три месяца не…
Если есть желание поговорить и подержать подольше микрофон в руках, то стихотворения уходят в излишние длинноты, держатся за однообразные рифмы («Ода»), уподобляясь детской считалке. Когда такого желания нет, оно сужается до размера одного короткого вздоха, высказывания, почти театральной реплики в сторону.
я устал.
я в истерике.
Во вселенной Владимира Безденежных реальный город подобен загробному миру и разделяется на две основные части – верхнюю (райские кущи) и нижнюю (адово пламя). Караваиха находится как бы между этими двумя частями. Если пользоваться всё той же дантевской терминологией, то Караваиху можно было бы сравнить с чистилищем, куда попадают раскаявшиеся грешники, которым знакомы чувство вины и «пацанская» честь. Только они туда попадают не после смерти, а в момент рождения, и уже начинают «отбывать срок» ещё даже не успев согрешить, будто все нынешние проступки являются наказанием за что-то большее, случившееся где-то там в ином измерении, за пределами земной жизни. Этакий максимально упрощённый и переложенный на нижегородскую действительность вариант (фрагмент варианта) «Божественной комедии» Данте, «чисто для пацанов», чтобы поняли.
Безжалостные пацаны из 90-х
Умеют жить.
У Владимира Безденежных живая речь, слегка разбавленная обсценной лексикой, с небольшими вкраплениями ныне модных англицизмов. Встречаются так же диалектизмы, которые воспринимаются влёт, без особых затруднений, даже мной – человеком далёким от нижегородской уличной культуры. Он говорит на простом языке, не уходит в бессвязную витиеватость и держит себя в рамках свойского парня. Так что пацаны поймут.
