Когда я перешла в десятом классе в новую школу, первым, кого я встретила, был он. Назову его Сергей. Мне очень хочется назвать его настоящее имя. У него красивое имя, не то, что «Сергей» какой-то. Но я не стану называть имен. Если имен нет, то и связь с реальными людьми весьма условна. Мало ли, от чьего имени и о ком я пишу? Итак, я шла по школьному двору, лениво думая о том, что ждет меня в новом коллективе, и тут передо мной вырос парень. Парень был хорош всем: красив лицом, дорого одет, приятно улыбался. Вот только ростом не вышел, и был явно младше меня. На год, а то и на два. В шестнадцать лет это проблема.
— Привет! — парень лучезарно улыбался.
— Привет. — неохотно ответила я.
— Я Серега. А тебя как зовут?
— А какая разница тебе, как меня зовут?
— В смысле, какая? Познакомиться хочу.
— Сережа, а тебе не кажется, что молод ты, со взрослыми девушками знакомиться?
— Ну ты серьезно, что ли?
Парень заметно огорчился и потух. Я, гордо задрав нос, прошла мимо. Меня не удивило поведение мальчика, — в юности я была чудо как хороша, и все мальчики были мои, — меня удивило, что в новой школе малолетки такие наглые. Я прошагала в свой класс, познакомилась с народом и отлично прижилась. Что касается Сергея, то в скором времени мы очень подружились. Дружили парами: я со своим парнем, и Сергей с девушкой, моей подругой Алисой из восьмого класса. Но с Сергеем у меня были теплые отношения и вне этого квартета. Я любила бывать у них дома. На фоне одинаково бедных советских семей, Серегина семья была зажиточной. У него был добротный дом, — полная чаша, машина, клёвые родители и совершенно умопомрачительная бабушка лет восьмидесяти. Бабушку сомнительный достаток сына, Сережиного отца, коробил. Она часто качала головой и сокрушалась.
— Не так. Не так, сынок, я вас жить учила!
— А как, мам? — спрашивал дядя Саша.
— Я учила трудно и честно.
— Мама, ну не начинай.
Я полюбила бывать в этом доме, и проводила там больше времени, чем у себя. Мы слушали Цоя, ели ложками красную икру, катались на машине — Серега в пятнадцать лет за рулем был неподражаем. Он вообще был уже в те годы маленьким мужиком. Когда я по глупости повстречалась с одним утырком пару месяцев, а потом тот меня бросил, — именно Серега набил ему морду. Чтобы не позорил честную девушку внезапным уходом. Утырок расчувствовался и всем рассказал, что это я его бросила. Про синяки он тоже выдал какую-то нашу версию, я ее уже не помню за давностью лет.
Сереге не жилось спокойно и все время чего-то не хватало. В шестнадцать он организовал банду и воровал магнитолы из машин. Ему довелось посидеть в СИЗО, но на суде Серегу выпустили с условным сроком. Подозреваю, для дяди Саши это вылилось в круглую сумму. Мы присутствовали на суде с его девушкой, и приговор нас удивил и порадовал. Потом все поехали к Сереге домой и обмывали его чудесное освобождение, а он рассказывал нам байки про СИЗО.
После, уже после школы, в Серегину жизнь вошли наркотики. Мы к тому времени почти не общались, последний новый год встречали у него, когда я состояла в первом браке с одноклассником. Я знала, что у Сереги два состояния: на «игле» и «реабилитация». Мы виделись все реже и реже. Потом перестали видеться совсем. Потом нам всем вдруг стало уже за тридцать. А потом я и вовсе уехала в Москву. Перед отъездом встретила Серегу с отцом в маршрутке. Я к тому времени продала машину и собирала чемоданы, но увидеть в маршрутке дядю Сашу — это было сильно. Я вместо «Здрассте» сидела и хлопала глазами. Паузу прервал Серега:
— Телефон дашь?
— Дам. Конечно, записывай. А твой?
— А у меня сейчас нет. Если что, отцу звони. Вот номер.
Я поняла, что встретила Серегу после «на игле» в самом начале «реабилитации». Я только не поняла, где машина. Интересно, машину можно пустить по вене? Наверное, можно. Я никогда не пробовала наркотики, но знаю, что это дорого.
Никто никому не позвонил. Я уехала. Время неумолимо шло вперёд. Несколько лет назад я узнала, что Серега женился, стал баптистом. У них родились дети, и он ничего не употребляет. Мы пару раз переписывались, но переписка не клеилась. Конечно, это все хорошо: вера, семья, бизнес абсолютная трезвость. Плохо другое: был друг. Очень близкий и любимый. И вроде оба мы еще тут. А дружбы уже никогда не будет. Будут воспоминания:
Серегиных окровавленных кулаков, когда он бил морду за мою честь.
Ночных гонок по городу на папиной машине.
Громкого воспроизведения Цоя в небольшой уютной комнате, под пиво и вино.
Поездки на пляж, в машине, которую ведет Серега, нажимая на педали босыми ногами, потому, что кроссовки все грязные и валяются в багажнике. Ведь Серега в загуле и не был дома неделю, питался только семечками и куревом. А кроссовки придется мыть на пляже, потому, что он еще не решил, поедет ли домой.
Моего неудачного опыта парикмахера, когда я вызвалась постричь Серегу и все испортила, а он чуть не плакал, но сразу простил мне все.
Серегины глаза в суде, на скамье подсудимых, когда он еще не знал, чем все кончится. И мы, малолетние декабристки, которые смотрели в эти непуганые глаза и гордились своим героем. Особенно Алиска. Да и я. Пусть даже чисто по-дружески.
Нереальную Серегину поддержку во всех отношениях, когда я после ссоры с родными, в восемнадцать лет ушла из дома и долго не возвращалась обратно.
Вот эти осколки я и храню в памяти. А сейчас мне ничего не остается, как радоваться за Серегу, который сделал свою жизнь правильной. Как уравнение. Кажется, ведь бывают правильные уравнения? Или что там бывает правильное в математике? Не помню. Я делаю вид, что рада за Серегу. Ему по фиг, что я думаю или делаю. Вряд ли он вообще вспоминает обо мне. Я осталась где-то там, далеко, в юности. А сейчас Серега живет взрослую жизнь. Точнее, думает, что живет. Но я-то помню его живым.
Мистика тут:
Обо мне тут:
Поддержите канал, пожалуйста. Je ne mange pas six jours, и так далее...