На днях в журнале у вологодского этнографа и топонимиста Александра Кузнецова появилось описание интересного сакрального объекта на реке Кубена. Это так называемый «Большой камень» у деревни Шилыково.
Последнее десятилетие породило всплеск интереса к истории Русского Севера, в том числе к сакральной географии и краеведению. Предметами изучения становятся археологические, культовые и природные объекты, которые зачастую почитаемы местными сообществами и считаются святыми или же, наоборот, «нечистыми». Несмотря на то, что их почитание играло в традиционной культуре Севера важную роль, идентифицировать период возникновения тех или иных местных сакральных объектов непросто. Порой для этого требуется анализ на стыке разных научных областей. Несколько подобных локаций есть в Кубенозерье Вологодской области. В названиях немалого числа географических объектов Вологодчины сохранилась память о прошедших временах, народах и их верованиях. Особенно любопытны отголоски тысячелетней и более давности, которые звучат в угро-финских, в том числе в мерянских наименованиях. В числе последних деревни Шилыково и Чирково в Сокольском и Усть-Кубинском районах.
«Большой камень» и мерянское мольбище.
На Русском Севере имеется целый ряд громовых камней или громовиков. Один из самых крупных, с простым названием Большой камень, расположен посреди сосново-елового леса на полуострове, омываемом рекой Кубеной, близ деревни Шилыково в Сокольском районе. От камня отколота меньшая часть, причём трещина настолько широкая, что по ней свободно проходит взрослый человек. Более того, через камень ведёт тропа из деревни Шилыково в Лебечиху. В старину эта трещина могла использоваться для «кормления камня» или для каких-то обрядов инициации.
При раскопках археологи около Большого нашли множество осколков старинных глиняных горшков. Может быть, в них и приносили пищу для ритуальных обрядов? Учитывая наличие поблизости топонима Лысая гора (так называется высокий берег Кубены на краю Шилыковского леса), Большой камень можно отнести к почитаемым объектам, связанным с языческим божеством Перуном. Конечно, у нас на Севере это имя божества не использовалось, но суть поклонения камню была та же, что и на матушке-Руси. Люди считали, что камень мог расколоться от удара молнии, посланной небесным божеством то ли в наказание, то ли из милости и благосклонности к этому священному месту. Наконец, стоит обратить внимание на название деревни Шилыково.
Оно от прозвища Шилык, которое может быть связано с русским диалектным шиликун — «нечистый дух, чёрт». Может быть, это какая-то поздняя реакция (уже времен православия) на старое языческое святилище.
Обращают на себя внимание и два ближайших к Шилыково топонима: Ельцино и Вахнино. Ельцино может происходить от «елица» — метель в ярославско-костромском диалекте. Точной этимологии для этого слова нет, возможно, это тоже местное субстратное. Вахнево может происходить от слова «вахе» — сильно или быть близким к субстратной топонимической паре «вохна/вохма». В эстонском языке так именуются болотные острова, в финском — зеленые густые массивы леса или кустарники.
Сразу обращает на себя внимание явно неславянский топоним Шилыково. Учитывая, что это мольбище со священным камнем находится рядом с деревней, и, кроме того, само поселение расположено на территориях, заселенных в средневековье мерей, мигрировавшей с Верхневолжья (Заозерская земля), будет уместна мерянская этимология названия. В рамках нее Шилыково можно перевести как «Мольбища» от слова «шилык», сродного северо-западному марийскому термину «шилык»:
1) диал.: место для проведения свадебного обряда во дворе;
2) диал.: мольбище (роща); место для моления;
3) уст.: божница; полка с иконами;
4) этногр.: жертвенник; приспособление в виде стола в молельной роще для проведения обряда моления.
Русская «калька» мерянского названия Шилыково — «мольбище» есть в Вологодском районе, эта деревня расположена на берегу реки Вологда. Стоит особо отметить, что северо-западный диалект марийского распространен в Поветлужье, или в Меровии, как эту землю называли в средневековье. Меровия / Merowia(m) впервые упоминается в «Письме брата Юлиана о монгольской войне», автором которого является Юлиан Венгерский / Iulianus Hungarus — венгерский монах-доминиканец, совершивший в 1230-е годы два путешествия на Восток в поисках Великой Венгрии (Magna Hungaria), прародины венгров. В нем Меровия упоминается наряду с несколькими языческими царствами завоеванными татарами.
Известно, что в ходе формирования Древнерусского государства в пределах Ростово-Суздальской земли финно-угорское племя меря стало основой для русского этноса в этом регионе. В результате этих этно-культурных и политических процессов часть мерян ушла с территорий современной Владимирской и Ярославской областей. Меря ушли за Волгу, в Унженско-Ветлужское междуречье, в «Меровию», что, видимо, и послужило причиной появления этого названия. Самоназвание марийцев на северо-западном диалекте марийского — «мӓрӹ», в отличие от литературного варианта «мари». На вопрос: «Ты чей?» нижегородские мари отвечают: «Мӓрӹн», то есть марийский, что в русской транскрипции звучит как «мерен». Это является одним из доводов сторонников тождественности мерян и мари — М. Фасмера, Т. С. Семёнова, С. К. Кузнецова, Д. А. Корсакова. Сам топоним Ши(е)лыково локализуется исключительно в Ивановской, Костромской, Вологодской областях, что тоже, очевидно, свидетельствует о его субстратном мерянском происхождении.
Заозерье — это фактически северная граница суздальской (мерянской) колонизации Севера, начавшейся еще в дорусское время. Академик А. К. Матвеев в своей работе «К проблеме расселения летописной мери» писал, что в восточном Кубенозерье был «значительный мерянский центр».
Столица Заозерского княжества и мольбище «Лысая гора».
Камень и деревня Шилыково («Мольбище») находятся на территории Заозерского (Кубенского) княжества, бывшего в XV веке уделом Ярославля. На нем мы остановимся подробнее.
Князья Заозерские являлись одной из ветвей генеалогического древа князей Ярославских. Первым удельным князем стал Дмитрий, внук Василия Давидовича Грозного из Ярославля, живший в промежутке между 1380 и 1440 годами. Четвёртый сын владетельного Ярославского князя Василия Васильевича. Он по смерти отца (между 1380 и 1410) получил во владение Заозерье — область за озёрами Белое, Кубенское, Воже и Лача по реке Кубена. Заозерское княжество представляло мир сёл и деревень и не имело жилого места, которое можно было бы назвать городом в тогдашнем экономическом и административном смысле этого слова. Согласно житию Иоасафа Каменского, княжеский двор князя Дмитрия стоял на реке Кубене при впадении её с юго-востока в Кубенское озеро; подле был храм святого Димитрия Солунского, вероятно, князем же и построенный в честь своего ангела; в стороне от княжеского двора «весь» Чиркова, которая вместе с ним служила приходом этого храма: «весь же зовома Чиркова к нему прихожате».
Матвеев в своей статье «К проблеме расселения летописной мери» писал:
«Значительный мерянский центр был, видимо, на восточном берегу Кубенского озера близ устья Кубены и истока Сухоны. Кроме названий Синий камень, Вёкса, Вохтоболка, Нёнбал, здесь находим еще такие наименования, как река Кубена и озеро Кубенское (ср. марийск. куп «болото», купан «болотистый»: берега Кубенского озера сильно заболочены), Туровские горы (марийск. тЎр «край», ср. куп тЎр «край болота»: горы тянутся вдоль Кубенского озера, окаймляя с северо-востока его болотистые берега), проток Пельма (марийск. пел, пеле «половина»: этот проток делит на две части дельту Кубены), наконец, многочисленные протоки с названием Пучкас, причем известен и географический термин пучкас «проток», «пролив» (марийск. пуч «ствол», «стебель», «труба», фин. putki «труба», «ствол», морд. почко «цевка», «стержень» (прим. 25); ср. семантически точное соответствие в русском языке: труба «дудка», «кишка», «рукав», «проток», «ствол», речная труба «русло меженное» (прим. 26); ср. также русское диалектное пучка «растение борщевник», которое возводится к финно-угорским источникам.»
В родственном мерянскому марийском языке есть слово «черке» (луг. мар.), церкӹ (горн., сев-западн. мар.) в значении «церковь», позаимствованное из русского источника. Вполне возможно в основу названия столицы Заозерского княжества Чирково могло лечь родственное марийскому мерянское слово. По аналогии с марийским «черке», «церкӹ» это могло быть «чирке», «чирка».
Весь Чиркова тоже любопытный топоним.
Вот что про это место пишет вологодский этнограф и топонимист А. Кузнецов:
«В далёкие времена по берегам Кубенского озера и его притоков православное население проживало чересполосно с финно-угорскими аборигенами – лопарями, чудью и мерей. Язычество, как исконная религия этих народов, было ещё не истреблено окончательно, в связи с чем древняя Лысая гора была святилищем и для финно-угров, и для православных. Чудское, лопарское и мерянское население заозерские князья и их приближённые – православные священники желали обратить из «тьмы поганой веры» в новых христиан… Полное название новой церкви на Лысой горе – Афанасьевская Богородицкая, что указывает ещё и на какое-то древнее языческое женское божество. В православии богородица заменила собой языческую богиню плодородия – Великую Мать. Таким образом, на Лысой горе над рекой Кубеной в древности, видимо, имелось капище с каменными идолами. После принятия христианства эти камни могли быть сброшены к подножью горы или использованы в качестве фундамента под православные церкви…»
Объяснение топонима по аналогии с марийским «черке», «церкӹ», «чирке», «чирка» вполне мотивировано. Ведь именно здесь была выстроена первая христианская церковь в Заозерье — храм Димитрия Солунского.
Мерянская версия может быть косвенно подтверждена и ареалом распространения топонимов Чирково. В России есть 14 населенных пунктов с таким названием, половина из которых находится на исторической мерянской территории, а другие в ближайшей её округе. Первую церковь в крае князь Дмитрий поставил на высоком всхолмлении на берегу Кубены, носящем название «Лысая гора». Чирковская гора — подружка Шилыковской, очевидно тоже была почитаемым языческим местом.
Интересно, что западная часть Чирково, та, что ближе всего примыкает к «Лысой горе», в устной речи местного населения именуется Царенда (с ударением на последнем слоге). Это самый распространённый вариант топонима, хотя есть и Царандо, и Сарандо, и даже Черендово. Когда-то Царенда была отдельной деревней, но потом слилась с Чирково.
Название «Царенда» тоже очень необычное. В сотне километров от Чирково на озере Воже есть похожий топоним — бывший город Чаронда, возникший в XIII веке на Беломоро-Онежском водном пути. Про этимологию Чаронды много разного писали, даже с отсылками к ненецкому языку, но внятного объяснения исследователи так и не нашли.
Как в случае с Чирково и Шилыково, вновь обратимся к северо-западному диалекту марийского языка, языку наиболее близкому к средневековому мерянскому.
«Цӓрӓ» — пустошь, «цӓрӓ вӓр» — голые (обычно безлесные) места, «цӓрӓ вуй» — плешина, плешь, лысина. Учитывая зону смешения волжско-финских и прибалтийско-финских языков на Вологодчине и то, что формант «-нд» в вепсском используется для образования различных ландшафтных терминов и в названиях населенных пунктов, названия Царенда / Царандо и вожезерское Чаронда можно перевести как «Лысово».
Здравствуй, «Лысая гора»!
Кубенская Царенда и вожезерская Чаронда определенно связаны. Академик А.К. Матвеев в своей работе «К проблеме расселения летописной мери» маркировал этот район как ареал «чарондских марийцев», а карельский топонимист Ирма Муллонен писала, что историческому продвижению прибалто-финнов вепсов на восток, в Белозерье, препятствовало некое местное население, возможно, с верхневолжскими истоками. В чарондской топонимии, по мнению А.К. Матвеева, приходится видеть или какой-то волжско-финский субстрат, близкий к собственно марийскому языку, или особое мерянское наречие (язык), которое было распространено на значительной части Русского Севера.
Так Перун или «Баба»?
Приведенные выше факты наилучшим образом подтверждают субстратную мерянскую версию происхождения комплекса в Шилыковском лесу на Кубене.
Шилыковский лес был культовой молельной рощей, которые на востоке Вологодской области называют кустами («кюсото» по-марийски). Камень в роще был посвящен точно не богу грома Перуну. Несмотря на кажущуюся связь с многочисленными «гром-камнями» на балто-кривичских и словенских территориях, он, скорее всего, был связан с «пронимальной магией», силами рождения, земли, т.е. культом Женского божества («Бабы»).
Во-первых, в местной этнографии его никак не связывали с «громом».
Во-вторых, камень уж очень похож на «рождающее лоно». Подобные камни и места встречаются на исторической мерянской территории. Например, «Бабья Выгорода» с «Бабьим камнем» — крупным валуном с трещиной, напоминающей «лоно», и петроглифами с изображением «берегинь» как-будто сошедших с северных вышивок, находящиеся в устье реки Учма, впадающей в Волгу. Или «Синяя баба» с Берендеевского болота рядом с Переславлем Залесским, хорошо известная в краеведческой литературе, прежде всего благодаря трудам замечательного Переславского исследователя М.И. Смирнова.
В-третьих, в семантике самих «лысых гор» заложена древнейшая языческая сущность почитания «Бабы» (Матери земли).
Использована фотография Tjorn (Санкт-Петербург)
Текст: Андрей Малышев.
Иллюстрации: Андрей Малышев.
