- Мне пора, - сказал Илья, поднимаясь после обеда. Видно было, что настроение его изменилось. – Спасибо за вкусный обед.
- Но ведь у тебя увольнительная до вечера, - проговорила Майя. – И мы собирались пойти в кино.
- Тебе нужно готовиться к вечеру лейтенантов, - сказал Илья, делая грустное лицо.
Анжелика Сергеевна засмеялась:
- Илья, да вы, оказывается, ревнивец! Еще и лейтенантов нет на горизонте, а вы уже ревнуете!
Илье стало не по себе. Он вовсе не хотел, чтобы его настроение заметила Анжелика Сергеевна, это было рассчитано на Майю, а она, как раз, не обратила внимания на его состояние. Она открыла шкаф и рассматривала свой гардероб.
- Так мы идем в кино? - спросила она как ни в чем ни бывало.- В чем бы мне пойти? – проговорила она, доставая то один, то другой наряд.
Пересмотрев полдюжины платьев, она капризным голосом сказала:
- Мам! Мне не в чем идти! И к вечеру лейтенантов мне нужно новое платье. Я уже, кажется, знаю его фасон!
Анжелика Сергеевна покачала головой:
- Майя, тебе нужно уезжать в Москву, начинаются занятия в институте, а не думать о вечерах и лейтенантах.
- Ну мамуля, мы же можем достать справочку, что я заболела? У Маргариты Ивановны.
- Майя! Отец не подумал, когда предлагал это. Впрочем, как всегда, - добавила она. – Обо всем должна думать я!
Илья слушал разговоры матери и дочери и думал о том, что Майя, наверное, очень избалована. А вообще-то, ничего особенного в ней нет. Он рассматривал ее, роющуюся в шкафу в поисках наряда. Высокая, как мать, стройная. Вот, пожалуй, и все ее достоинства. Лицом она похожа на отца: крупный нос и губы портили впечатление от глаз, больших, серых, с прекрасными ресницами. Едва наметившаяся грудь тоже не была, по мнению Ильи, достоинством – он любил попышнее. Конечно, «дружба» с ней давала ему некоторые преимущества перед всеми: он всегда ходил в увольнения и почти не бывал в нарядах, не говоря уже о нарядах по кухне. Подполковник, видимо, не мог отказать дочери ни в чем, и Илью отпускали даже среди недели, называя это «особыми поручениями». Поняв, что Майя проявила интерес к нему, Илья решил использовать это в свою пользу: скоро служба подойдет к концу, нужно будет возвращаться туда, откуда призывался, устраиваться на работу... А Майе еще три года учиться в Москве. Можно будет зацепиться в столице...
Наконец, Майя была готова. Она выпорхнула из комнаты в лиловом шелковом платье, которое ей очень шло, в босоножках такого же цвета, тонкой золотой цепочкой на шее, с маленькой белой сумочкой через плечо.
Илья сделал все возможное, чтобы изобразить на лице восхищение. Он только развел руками, взглядом приглашая Анжелику Сергеевну разделить его восторг. Майя, зная, что выглядит хорошо, повернулась вокруг, демонстрируя себя.
- Пойдем, - протянула она руку Илье, - надо еще билеты купить.
Они вышли из квартиры. Погода начинала портиться. На небо натягивались тучи, порывами, пока еще несильными, налетал ветер. Майя, взглянув на небо, сказала:
- Я забыла зонтик, сбегай, пожалуйста, попроси у мамы мой зонт.
Илья выругался про себя: подниматься на четвертый этаж ему не хотелось. Однако он улыбнулся и, поцеловав ее в щеку, побежал в подъезд. Вернувшись через три минуты, он взял Майю под руку, и они пошли.
Дождь действительно начался, когда они сидели в кино. Выйдя из теплого зала, они окунулись в сырую прохладу дождя. Майя зябко поежилась, открыла зонтик. Взяв под руку Илью, она прижалась к нему, прикрывая зонтиком его и себя. Идя по тротуару, она старательно обходила лужи, оберегая босоножки. Дождь уже прошел стадию шума, превратившись в тихий, спокойный дождик, мягко трогающий листву на деревьях, цветы на клумбах, стекающий по дороге маленькими ручейками.
- Надо зайти в какое-нибудь кафе, - произнесла Майя, - переждать немного, пока кончится дождь.
В это время мимо них пробежала парочка: девушка, смеясь, бежала босиком по асфальту, поднимая лицо и ладони навстречу дождю. Немного отставая от нее, бежал юноша, держа в руках босоножки и со смехом пытаясь остановить ее:
- Оля! Остановись! Ты сумасшедшая! Ты же простудишься!
- Сережа, как можно простудиться под таким дождем? Потрогай асфальт – он теплый!
Прохожие с улыбками наблюдали за этой девушкой, она казалась самой весной, появившейся совершенно случайно в самом начале осени.
Илья тоже невольно залюбовался ею. Он вспомнил Ольгу, ее танец под дождем, правда, дождь был майский, на исходе весны. Перед его глазами встало ее лицо, по которому стекали капли дождя, ее сияющие глаза, мокрые волосы, которые становились еще более кудрявыми от влаги... Как она там? Илья с досадой отбросил воспоминания: сумасшедшая, восторженная дурочка, не сообразившая даже, что ребенок ей не нужен. Мать написала ему, что Евдокия грозилась обратиться в милицию за совращение несовершеннолетней и учила его, чтобы он отрицал все. Чтобы не говорил, что был первым у Ольги, что ему друзья писали о ее недостойном поведении. Потом она написала, что приехали солдаты, что Ольга работает с ними на току.
Илья вспомнил, как в прошлом году они работали на картошке в совхозе недалеко от города. Жили они тогда в помещении клуба, куда поставили рядами койки, привезенные с собой. Каждый вечер у клуба собиралась молодежь, приносили гитары, пели, танцевали под радиолу. Илья мало работал в поле – он больше занимался оформлением боевых листков, стенгазеты, «осуществлял сотрудничество» с местной комсомольской организацией. Тогда в него влюбилась местная «звезда» художественной самодеятельности, певица Наташа. Любовь была горячей, но короткой: картошку убрали, и солдатский десант возвратился в часть. Правда, он приезжала раза два к нему, но тогда увольнение он получать так не мог, поэтому их свидания происходили рядом с КПП, куда его выпускали ненадолго друзья, стоящие в карауле.
Они подошли к кафе, Майя стряхнула дождинки с зонтика, закрыла его. Войдя, они заняли столик, Майя заказала блинчики с джемом и чай себе и Илье.