Леонид Алексеевич Махно. Воспоминания.
А дело было так. Я и Темников Слава отнесли тяжёлые мешки с продуктами вверх по леднику на очередную временную базу и возвращались в зимовку точно по своим следам.
Был полдень, снег на леднике активно таял. Путь нам преградила огромная трещина. Я подошёл к краю и глянул вниз: «Слава, ты посмотри, какая красота,» — кричу я ему. Трещина имела сверху, в лучах солнца, ярко-жёлтый цвет, который переходил постепенно в зелёный, потом с синий и наконец в слоисто-чёрный цвет. У нашей трещины имелся мостик, который так и манил заглянуть в глубину. Мы вдвоём встали на перемычку и смотрим в чёрную пропасть… Вдруг мостик затрещал! Мы сиганули в разные стороны и смотрим друг на друга испуганными глазами… Если бы мостик провалился , мы не успели бы отскочить и никто бы нас не обнаружил. А если бы и нашли место падения, то у нас не было верёвок в сотни метров.
Спустя два дня альпинист Григорьев провалился в подобную трещину. Его спас рюкзак. Напарник сообщил на базу о происшествии, пришли спасатели и вытащили Геннадия с глубины 8-10 метров. Он бы там быстро замёрз, т.к. даже на поверхности ночью была температура -25-27.
Руководитель немецкой группы Георг Диттрих тоже провалился в трещину. Он шёл, любуясь прекрасным горным пейзажем. «Я не понял, как оказался в тёмной комнате, лёжа на жёстких булыжниках. Осмотрелся, кругом ребристый лёд, а сбоку от меня чёрная дыра. Глянул вверх — высоко надо мной стеклянная крыша с дыркой посередине, через которую струился свет. Видимо, от удара о ледяной выступ я на мгновение потерял сознание. Меня спас объёмный рюкзак, иначе я улетел бы в чёрную бездну. Я услышал сверху голос Райнера, который спросил, как я себя чувствую. — Я чувствую себя удовлетворительно, — кричу я ему, — спускай верёвку!»
На наше счастье, мы имели с собой длинную верёвку. Я, соблюдая предельную осторожность, чтобы не соскользнуть дальше вниз, обвязал себя, и с помощью Райнера, упираясь ногами в стенки трещины, выбрался наружу.
Дорофеев и Георг Диттрих пришли к выводу, что для получения обширной и точной информации о леднике необходимо произвести топографическую съёмку с главенствующего триангулярного пункта, расположенного в районе пика Стамеска. Задание было поручено геодезисту Вальдемару Хедике и сопровождающим его альпинистам. Группа пошла в рейд по направлению к хребту.
Сколько ни пыталась группа подняться на хребет, ничего не получалось. Случилось то же самое, как и на марше на Малый Танимас. Альпинисты жаловались, что немец не слушался их «профессиональных» требований.
Райнер, ничего не говоря, взял бинокль и стал рассматривать горный хребет. Потом подошёл ко мне и сообщил, что нашёл удобное место для восхождения, и если я согласен, то завтра мы смогли бы подняться. Я ответил: «Конечно согласен!»
Райнер сообщил о нашем намерении Георгу, Георг — Дорофееву, они посоветовались и дали согласие на восхождение, попросив при этом, чтобы мы были предельно осторожными.
Утром мы отправились в поход. Подойдя к скалам, Райнер, с верёвкой на плече, вполне профессионально начал подниматься по скале, цепляясь за малейшие выступы, щели, упираясь ногами, на которых были надеты кроссовки с резиновой подошвой. Он успешно забрался метров на 8-10 и сбросил мне конец верёвки. Я сначала отправил ему наверх фотоаппарат, затем обвязался, как положено, и он потянул меня наверх, а я, помогая ему, подтягивался на руках, помогал себе ногами с триконями на ботинках. Дальнейший подъём был вполне приемлемым: просто очень крутой склон, усыпанный камнями, и гигантскими скальными утёсами, которые мы обходили.
Наверху Райнер занялся фотограмметрическими съёмками. Я стоял по его просьбе с рейкой в различных местах, а он делал записи и фотографировал. Потом мы соорудили высокую пирамидку, обмотали её куском яркой материи, последний раз взглянули на горный пейзаж и пошли вниз. К нашему удивлению, мы нашли очень удобный спуск.
Спустившись с хребта, мы пошли к лагерю по щиколотку в воде: на солнце воздух сильно нагревался и по леднику бежали ручьи.глубиной до 30-40 см. Вода была ледяная, но мы не чувствовали холода. Старались идти по моренам — они выступали выше водных потоков.
Райнер достал из рюкзака банку сгущёнки, пробил ножом дырки, отпил глоток и дал мне. Я сделал то же самое и вернул банку ему. Он дополнил банку водой и мы стали по очереди пить ледяное, сладкое молоко. Это был наш обед.
В лагере нас встретили торжественно. Оказывается, Дорофеев и Диттрих наблюдали за нами в бинокль. Альпинисты обиделись на нас: «Почему вы не взяли нас с собой? Мы вас подстраховали бы!»
В первой декаде августа было принято решение о перебазировании нашей базы на 13-15 км вверх по леднику. Мы стали переносить аппаратуру, продукты, личные вещи. Переноской занимались те, кто не был занят работой в горах. Мне было поручено отнести коробки со стеклянными пластинами для фототеодолита — примерно 15 кг. Немцы, ушедшие раньше, предупредили меня, чтобы я нашёл кого-нибудь себе в попутчики: по одному ходить было запрещено. Что делать — свободных людей нет! Я надел штормовку, вязаную шапку, взвалил груз на спину и двинулся в путь, проверяя ледорубом прочность льда перед собой. За мной увязался Рыжик — дворняжка, которая пристала к нам ещё в Оше. «Хорошо, — подумал я, — собака будет чувствовать трещины и перепрыгивать через них, а я пойду по её следам».
На глубоком снегу следы были видны чётко, но потом они исчезли. Собака почувствовала следы немцев на моренных грядах и убежала по ним, — подумал я.
Несмотря на мою предельную осторожность, я провалился с десяток раз в трещины. Дух захватывает, когда проваливаешься. Чувствуешь там воду, но до дна не достаёшь. Молниеносно бросаешься всей грудью на край провала и изо всех сил выползаешь на лёд. Я проваливался то по пояс, то по грудь. Я старался не уронить рюкзак с хрупкими пластинами, они были большим дефицитом.
Вскоре я увидел немцев, они помахали мне приветливо. Когда я подошёл, они стали упрекать меня, почему я иду один? Было сказано, чтобы я отправился в путь с кем-нибудь. Я ответил, что со мной побежал Рыжик. «А где он? — спрашиваю я, — он бежал впереди меня!»
До базы наш пёс так и не добежал! Где-то он не смог перепрыгнуть трещину и погиб.
Согласно намеченному плану предстояло восхождение и фото-теодолитная съёмка ледников с пика «Шпора» высотой 4950 м.
Когда мы шли на покорение пика Шпора, то не обратили внимания на пропасть, мимо которой мы шли в опасной близости от края. над пропастью нависал мощный козырёк, который мог обвалиться в любой момент. Григорьев заметил этот коварный навес, приотстал и сфотографировал нас, идущих над пропастью.
Спустя 46 лет, летом 2004 года, я по приглашению Райнера Митике приехал в Германию, был в его квартире. На стене я увидел укрупнённую фотографию, которую я помещаю ниже.
Но ни он, ни я не заметили раньше призрачные лица горных духов, которые «охраняли» свои владения. Присмотревшись, мы очень удивились и были в восторге, что природа может творить такие шедевры. Не зря эту местность называют Ущельем Горных духов, созданных природой. Слева бесконечно глубокая пропасть. Владыка, его жена и сын (лежит) спокойно дремлют, а бдительная охрана наблюдает со всех концов: всюду видны их пристальные глаза. Присмотритесь, увидите!
Шла третья декада августа 1958 года. Отряд готовился к завершению исследований на леднике. Мы перенесли стоянку лагеря на площадку рядом с ледником Танымасская Лапа. Отсюда группы по 3-4 человека снова выходили в горы на проведение топографических съёмок и научных исследований. И нам пришла очередь идти в горы.
Карл Регенсбурген, альпинист Рустам и я двинулись по глубокому снегу к ближайшему пику, который возвышался над ледником. Шли долго, поднялись на площадку, дальше возвышались каменистые утёсы. Предстояло обвязаться верёвкой и лезть по скальному склону. Сверху дул пронзительный ветер, обсыпая нас ледяной крошкой.. Рустам, как альпинист, предложил начать восхождение, но, честно говоря, нам не хотелось лезть туда. Что ждало нас там, наверху? А до вершины так далеко, что её не видно в облаках. Карл решил не рисковать и приказал спускаться. Он был старшим. Он пошёл по нашим следам, делая большой крюк.
Нам лень было идти по своим следам вслед за Карлом: мы, плотно запахнув свои штормовки, легли на спину и с бешеной скоростью помчались вниз. Опасаясь разбиться о торчащие из-под снега огромные камни и острые скальные утёсы, мы тормозили ледорубом и пятками.
В считанные минуты мы спустились со склона и увязли внизу в глубоком снегу. Карл ковылял один далеко позади…
Был вечер. Ярко светила уже ущербная луна, излучая жёлто-голубые пронзительные лучи, которые отражались серебром в ближайших сугробах. Мы сидели на деревянных ящиках, в которых сюда привозили рыбные и мясные консервы и сгущённое молоко. Теперь они были пустые и годились для того, чтобы поддерживать огонь в костре. Я мы с удовольствием садились в кружок вокруг огня и грели руки, вели разговоры о нашей жизни. Дорофеев делился своими воспоминаниями.
В этот вечер он сказал, что закончились продукты, но в ближайшие дни караван не придёт, а нам нужны продукты хотя бы на 4-5 дней, до прихода каравана.
— Я предлагаю послать двух-трёх ребят на верхнюю зимовку и попросить продукты на эти дни, а с приходом каравана мы сможем вернуть их зимовщикам.
Самая высокогорная в мире зимовка была расположена на высоте более 5000 м, на истоке ледника Федченко. Группа мужественных исследователей жила и работала на этой станции, вдали от цивилизации, без газет, музыки, бытовых удобств.
Мне и гидрологу Славе Темникову было поручено дойти до этой станции, удалённой от нас примерно на 15-17 км, передать письмо и получить необходимые продукты, изложенные, видимо, в письме.
Зимовщики со средней станции нам сообщили, что на леднике Танымасская Лапа лежат за каменным выступом две пары лыж и члены нашего отряда могут при необходимости ими пользоваться.
Рано утром я и Слава нашли засыпанные снегом лыжи, надели их и двинулись в путь. Чем дальше мы шли вверх по леднику, тем меньше была опасность провалиться в трещины. Широкое, заснеженное плато, равномерно сползающее вниз, без поворотов, оно почти не трескалось и не создавало опасных провалов, а на лыжах идти было ещё надёжней.
Мы шли часа четыре, иногда останавливались, чтобы перехватить дыхание: ведь мы шли вверх по глубокому снегу, правда, на лыжах было комфортно идти.
К обеду мы увидели на горизонте сооружение, похожее на недостроенный вагончик. Мы подошли; нас встретили восторженно. Целый год они не видели людей, не считая караванщиков, которые 3-4 раза в сезон привозили продукты. У них был отлично налажен быт, каждый исполнял свои профессиональные функции: гидрологи, гляциологи, гидроморфологи, сейсмологи, метеорологи. Они угостили нас прекрасным борщом и котлетами, загрузили наши рюкзаки консервами, колбасой и даже горячим свежим хлебом. Они приглашали нас навестить их после того, как они построят новый домик, а старый, поломанный, стоял на льду в 150 метрах.
Прощаясь с гостеприимными хозяевами, мы постояли на перевале, восхищаясь красотой гигантских пиков более 7000 метров, глубокими, исчезающими в голубой дымке ущельями, бросили прощальный взгляд на неисчислимые пики и горные хребты, уходящие за линией горизонта, и молча пошли по склону, нацепив предварительно лыжи на наши отороченные триконями чёрные ботинки.
Две недели тому назад мы встретились на леднике Федченко. Я шёл с немцами вверх, а он с 3-4 альпинистами, по пояс обнажённые, загорелые, шли под жгучим солнцем при температуре +45 градусов на покорение пика Коммунизма, 7495 м. мы пообщались, пожелали друг другу больших успехов. Это был Виталий Константинович Ноздрюхин (1929-13.08.2007г.)
С чистой совестью можно считать В.Ноздрюхина одним из выдающихся исследователей ледников. С 1957 по 1959 годы он круглогодично работал в горах Памира. В в 1960-1961 зимовал на полюсе холода - на станции «Восток» в Антарктиде, участвовал в 3500-километровом санно-гусеничном переходе через весь ледяной континент по маршруту: станция «Восток» — полюс Недоступности — станция Молодёжная, и это в мороз до -70 °C! Даже таль лопалась, а люди шли вперёд!
Ноздрюхин стал первым мастером спорта по альпинизму из Узбекистана, совершил восхождения на несколько семитысячников, в.т.ч. в 1957 году — пик Коммунизма. Мы должны склонить голову в память этого неординарного человека.
