У одной девочки был зуб на всех остальных женщин. Наша была в разводе, с маленьким ребенком и всех других леди считала женоненавистницами.
И тому были причины: на девочку ругались соседки («ваш ребенок слишком громко бегает по квартире»), начальницы («сколько можно уже опаздывать»), арендодательницы «было бы хорошо, если бы вы не задерживали оплату»). И все эти люди были женщинами!
«И все не могут войти в мое положение» — жаловалась девочка.
Она сидела на кухне у приятельницы, с которой случайно встретились в креативном пространстве, — уставшая и замученная дефицитом сна и говорила «а вся проблема в том, что женщины — ненавидят женщин. Мы бабы друг другу даже помочь не можем, не то, что мужики».
Приятельница пробовала возразить: «но мы же вот сидим, друг друга не ненавидим». А девочка, кажется, услышала эти слова и немного с петель слетела: окурки с балкона вниз кидала, пыталась ссориться с приятельницы соседом сверху, который правомерно просил быть потише. Кричала «я панк, а панки не сдаются». А потом пьяно рыдала на той же кухне.
Это хорошо, что приятельница была коучем с богатым опытом — поняла, что девочка уже на дне своей тоски. Но приятельница тоже была женщина и тоже с кучей обременений, хоть и не с такой как у девочки.
У девочки был пятилетняя дочь и пятилетняя же усталость. И ненавидела она, как оказалось, не всех женщин, а эту свою жизнь. Потому что с нами, человечишками, часто так — ненависть — свидетельство самонедолюбленности и дефицита заботы о себе. А еще того, что человек перестал вывозить.
Потому что даже самые сильные девочки иногда не вывозят. А иногда еще решают, что это все — из-за других женщин, которые просто в сообщество не умеют объединяться. Но ведь, может, и доля правды в этом и есть? Или все люди — сестры? А это всегда — наш личный выбор, вот как.
Лена Низеенко