Автор знаменитого романа
На 17-ом этаже большого мрачного дома в Нью-Йорке ещё недавно жила старая писательница Этель Лилиан Войнич. Жила она вместе со своей приятельницей Анной Нил. Анна работала в библиотеке, и Войнич почти целые дни была одна. Часами сидела она в кресле и вспоминала…
Позади длинная, трудная жизнь. Множество стран, городов, людей и непрерывный труд. А у книги, созданной ею, - своя судьба. В Америке она вызвала волну возмущения. В Англии – полное равнодушие. А в России её роман стал любимой книгой многих людей. Все её сверстники умерли, она была почти одинока. Она ничего не знала о том, как относятся к её роману в СССР. У неё была только маленькая книжечка в желтой обложке – дешёвенькое издание «Овода» на русском языке, выпущенное в 1913 году. Она считала, что это последнее издание её романа в России.
Но вот однажды, в конце лета 1955 года, ей принесли апрельский номер советского журнала «Огонёк». В нём была напечатана статья – «Роман «Овод» и его автор». Взволнованная до глубины души, старая писательница увидела в журнале свою фотографию пятидесятилетней давности, портрет своего мужа и отца. Значит, её не забыли, её любят в той огромной стране, где она сама бывала в молодости, за свободу которой она когда-то боролась. Оказывается, к 1955 году её роман переведён на 20 языков народов СССР. Тиражи её издания превысили 2 миллиона. Она долго не могла уснуть в ту ночь. Через некоторое время она узнала, что в Америку приезжает делегация советских журналистов. Они хотели видеть автора «Овода» и Войнич пригласила их к себе в гости. Советские журналисты принесли ей цветы. Она гладила тонкими, высохшими пальцами нежно-розовые лепестки хризантем. Она очень любила цветы. Советские журналисты рассказали ей слова о любви народа к её роману… да, читают, наверное, но чтоб так любили. На двадцати языках, свыше двух миллионов. Это ей казалось невероятным, и она недоверчиво качала головой.
Гости задавали ей сотни вопросов. Она говорила с ними по-русски. Иногда она забывала какое-либо слово, помолчав минуту, вспоминала его. Она очень любила русский язык и прекрасную литературу, созданную на этом языке. Э. Л. Войнич рассказывала о своих русских друзьях и прежде всего об известном революционере и писателе – Сергее Михайловиче Степняке-Кравчинском. «Мы, молодые, называли его опекуном, - говорила Войнич. – Это он помог мне стать писателем».
Гости были готовы слушать её весь день, но она скоро устала, ведь ей уже 91 год. Специальный корреспондент газеты «Комсомольская правда» попросил её написать несколько слов привета советской молодежи. Войнич задумалась, она хорошо знала, что самое главное для страны социализма, и уверенной рукой вывела слова: «Всем детям Советского Союза: счастливого будущего в мире мира». И подписалась «Э. Л. Войнич. Нью-Йорк 17 ноября 1955 г.
С этого дня переменилась жизнь Войнич. Она стала получать сотни писем из СССР. К ней приходило множество посетителей: советские писатели, художники, артисты, дипломаты. Ей дома показали советский фильм «Овод», ей посылали издания её книг, театральные афиши спектаклей. Роман «Овод» был переведен на русский язык в 1998 г., сразу же после его появления в Америке и в Англии, и сразу же стал любимой книгой русской молодежи. «Овод» переведён почти на все европейские языки. Но поистине всенародную любовь и известность этот роман получил в СССР. За годы Советской власти роман «Овод» был переиздан 140 раз на 24 языках общим тиражом около 6 миллионов экземпляров.
Княгиня Волконская
После победы над армией Наполеона русская армия вступила на земли Франции. Заголовки французских СМИ пестрели ужасами, которые ожидают жителей просвещённой страны от мести разъяренных бородатых русских мужиков. В ответ на сожженную Москву, русские медведи должны были сжечь дотла Париж и изнасиловать всех французских женщин. Желая поглазеть на это великолепное зрелище, в Париж съехались женщины со всех окрестностей Парижа. Увы, но соотечественницам Жанны де Арк не суждено было повторить её подвиг и своей жертвой, в очередной раз, спасти Францию. Александр I не отдал приказ (подобно Александру Меньшикову и маршалу Жукову): три дня на разграбление города. К великой досаде француженок. Видимо, последствия охоты на ведьм так отразились на внешности женщин Европы, что, даже изголодавшиеся за два года русские казаки, не соглашались менять свои гастрономические пристрастия, и переходить на дегустацию лягушек. А готовили в своём походном лагере шашлыки, на аромат которых сбежались все собаки Парижа и его окрестностей. И напрасно Генриетты, Лизетты, Мюзеты, Джорджетты крутились возле солдатских лагерей казаков, которые мечтали вернуться к своим Алёнушкам и Аннушкам, любая из которых дала бы фору всем здешним красоткам. Другое дело офицеры.
Дворянских детей наполеоновской эпохи воспитывали в духе поклонения всего западного, особенно французского. Их воспитанием занимались французские гувернёры и воспитатели. Французский язык они знали лучше, чем русский. И французскую литературу. И французскую культуру. И ничего удивительного в том, что русские офицеры тут же подхватили такую часть французской культуры, как театр и литературные салоны.
Если во Франции наличие обаятельной хозяйки было необязательно, то в России салон превратился в место, которое посещали исключительно, если хозяйка была очаровательной, настоящей королевой бала. Одной из блистательных дам, устраивавших салоны, была княгиня Зинаида Волконская.
Знакомая с русской историей, этнографией и археологией, начитанная и харизматичная княгиня, обладавшая к тому же красотой и великолепным голосом, она стала «царицей муз и красоты», создала салон, куда съезжались любители изящной словесности, деятели искусств и обладатели различных талантов. А. С. Пушкин посвятил салону Волконской следующие строки:
Среди рассеянной Москвы
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений…
Она родилась в 1792 году в Турине. Её отец, князь А. М. Белосельский - Белозерский, русский посол в королевстве Сардиния, был тонким знатоком древнеримского и европейского искусства, славился блестящей эрудицией и дал любимой дочери достойное воспитание. С шести лет она бойко разговаривала по-французски и по-итальянски, позже освоила английский, а к 12-ти годам неплохо знала древнегреческий и латынь. Её учили философии, истории, живописи, литературе. Вернувшись в Россию, она вышла замуж за князя Никиту Волконского. Первое время жила в Петербурге, где по сану и богатству мужа, а также по своему уму и красоте занимала высокое положение при дворе.
В России Волконская предалась изучению родной старины, но в Питере её научные стремления возбудили в высшем обществе лишь насмешки, и потому она в конце 1824 г. переехала в Москву. Здесь княгиня очень быстро стала центром всего образованного и даровитого, что было в русском обществе. Сама она принялась за изучение родного языка, которым владела так же слабо, как и всё высокое дворянство той поры. Она изучала отечественную литературу, искала древние корни русского народа; его быт, обычаи, легенды и сказки. Она стала первой женщиной среди членов общества любителей древностей российских при московском университете.
Созданный ею салон посещали очень многие известные деятели литературы, поэты, писатели и художники: Баратынский, Жуковский, Вяземский, Тютчев и многие другие. Княгиня обладала великолепным голосом и пела не хуже оперной певицы. Её красота, эрудиция, знание восьми языков делали её в глазах многих молодых людей объектом достойным восхищения и поклонения. Она с лёгкостью покоряла сердца самых блестящих кавалеров, и сам император Александр I не смог устоять перед её чарами.
В неё был безнадёжно влюблён итальянский художник и скульптор М. Барбиери, который расписывал стены её театра и работал над интерьером гостиной. Поэт Батюшков посвящал ей стихи, художник Ф. Бруни писал портреты, а поэту Веневитинову, влюблённому в неё до безумия, она подарила бронзовый перстень, найденный при раскопках Помпеи и Геркуланума. Тот обещал надеть его либо перед свадьбой или перед смертью, что вскоре и произошло. Он скончался от простуды, но все говорили, что от несчастной любви. Во всяком случае, пополз слух, что все, кто в неё были влюблены, плохо кончали. Пушкин, поначалу называвший её «царицей муз и красоты», затем называл её ведьмой и в непристойных выражениях писал о ней и её кавалере, итальянском певце Миниато Риччи. Впрочем, именно в это время была написана поэма «Руслан и Людмила». А ведь известно, что именно княгиня Волконская занималась древней русской литературой и преданья старины глубокой зародились в поэтах в её салоне. Возможно, что в портрете колдуньи Наины, Пушкин хотел изобразить княгиню, отомстив, таким образом, за отвергнутую любовь многих его друзей. Но то, что многие поэты и писатели обратились в своём творчестве к народной тематике русской старины под воздействием княгини Волконской, это факт.
И не одни только поэты и писатели стали задумываться о бедственном положении простого народа и беззакониях, творимых над крепостными русскими людьми, по сравнению с другими странами, где рабовладение уже давно кануло в лету. О том, что творилось на вечерах, проводимых в салоне Волконской, и о чём там говорилось, нам поведала хроника жандармского отделения. В августе 1826 года директор канцелярии фон Фок докладывал шефу жандармерии: «Между дамами две самые непримиримые и всегда готовые разорвать на части правительство – княгиня Волконская и генеральша Коновницына. Их частные кружки служат средоточием всех недовольных; и нет брани злее той, которую они извергают на правительство и его слуг».
Сама дата говорит о том, что до неё княгиню Волконскую не трогали и на высказывания посетителей салона не обращали внимания, пока не случились события декабря 1825 года. После этих событий за княгиней Волконской установили тайный надзор. Особое недовольство властей вызвали демонстративные пышные проводы, которые устроила княгиня своей невестке Марии Волконской, отправившейся вслед за мужем в Сибирь. После этого Волконская покинула Россию и уехала в Италию, перейдя в католичество. Она обосновывается в Риме, где продолжает салонную деятельность. Её виллу в разное время посещали Гоголь, Брюллов, Бруни, художник Александр Иванов и вся итальянская знать. О том, какое влияние Волконская оказывала на вдохновение писателей и художников, говорит такой факт, что свою картину «Явление Христа народу» Иванов написал в Италии. А Брюллов, находясь там же, написал «Последний день Помпеи».
Но есть ещё один любопытный факт в жизни Италии и связан он с приездом в эту страну княгини Волконской, о которой кроме любовных мадригалов мало что известно.
В это время по всей Италии начинается очень мощная волна революционных брожений. Политическая жизнь в Италии, видимо, началась с движения карбонариев. Это тайное общество «углежогов», которое было образовано по такому же сценарию, что и масоны – каменщики. У карбонариев была та же секретность, явки, пароли, и такая же иерархия: мастера и подмастерья. На молодых людей Италии мистика и таинственность ордена карбонариев производила должное впечатление. Импонировало то, как они, прокравшись ночью в тёмный подвал, освещённый свечами и горящими угольями, могли абсолютно свободно высказывать свои мысли, ругать правительство и призывать к всеобщей справедливости. И всё это происходило в строжайшей тайне и под страхом смертной казни. Подробные донесения об этих встречах и высказываниях хранились в архивах Ватикана и подвалах тайной полиции. А эти организации не любили широкой огласки. Периодически, наиболее ретивые карбонарии попадали за решетку, где они проходили краткий курс конспирации и научились «следить за базаром». А главное, опытные карбонарии, пройдя хорошую школу жизни и, похлебав баланды, научились отличать своих от чужих, и от слов стали переходить к делу. Так произошел союз двух революционеров: Джузеппе Мадзини и Джузеппе Гарибальди.
О жизни этих выдающихся итальянских революционеров мы бы так ничего и не узнали (так как архивы Ватикана и тайной полиции не имеют сроков давности), если бы не вездесущие журналисты и смелые писатели. Вернее писательницы. Этель Лилиан Войнич написала роман «Овод (1895 г.), в котором многие узнали в главных персонажах Мадзини и Гарибальди.
В письме Борису Полевому 14 января 1957 г. Э. Л. Войнич писала по поводу прототипов героев «Овода»:
Единственный образ в «Оводе», который я могу отчасти считать портретом… это Джемма, образ которой был в какой-то степени списан – особенно её личный облик – с моего дорогого друга Шарлотты Уилсон, так много помогавшей Кропоткину в его работе. С ранней юности большое влияние на меня оказывала биография и произведения Мадзини. Происхождение образа Артура связано с моим давним интересом к Мадзини и с портретом неизвестного юноши в чёрном, находившемся в Лувре. То, что в романе усматривается отражение русского или польского влияния…естественно и понятно. Где, кроме Восточной Европы и среди русских и польских эмигрантов в Лондоне и в Западной Европе, я могла бы непосредственно познакомиться с условиями, которые в той или иной степени существовали в Италии в юношеский период жизни Мадзини.
Из этого письма видно, что образ Артура во многом «срисован» с Джузеппе Мадзини. А для портрета Джимми использовала известный ей образ лучшей подруги. Но ведь это только портретное сходство с женщиной, жившей в двадцатом веке. А Мадзини жил в девятнадцатом веке. И потому реальный прототип подруги Мадзини должен жить в эти же времена. И быть не просто подругой, но и вдохновителем, музой пламенных борцов и революционеров, какими были и Мадзини, и Гарибальди. К тому же Войнич прямо указывает в письме, что итальянские революционеры находились под влиянием революционных идей русских и польских эмигрантов. В Италии, действительно, находилось много эмигрантов из России. В частности, раненного в ногу Гарибальди в 1862 г. лечил ни кто иной, как герой Крымской войны Николай Пирогов, находившийся на тот момент в опале у русского императора и путешествовавший по Европе. А среди женщин, известных своими взглядами на творившийся произвол «жандармов» Европы – Россию и Австрию – наиболее ярой противницей монархии была княгиня Волконская.
После победы над Наполеоном и реставрации власти Бурбонов, в Италии были восстановлены привилегии старых феодалов. Трудовые массы отданы на разграбление феодалов, церкви и духовенства. В Европе установлена диктатура трёх самодержавий: России, Австрии и Пруссии. Часть Италии отошла под австрийское владычество, а в остальной Италии был создан ряд отдалённых друг от друга королевств и герцогств. Фактически все они находились под протекторатом иноземных самодержавий. Именно поэтому в Италии велась такая обострённая борьба против иностранных поработителей, за изгнание австрийской династии Габсбургов, и против мелких итальянских тиранов за объединение в независимое и целостное государство.
Наиболее последовательно революционную борьбу вели карбонарии, включавшие в себя все угнетённые массы крестьянства, рыбаков и ремесленников. Их слабость была в неорганизованном партизанском характере этой борьбы. По сути, это было схоже с восстанием гладиаторов Спартака, когда самые угнетённые и бесправные рабы восстали против существующего строя. А основная масса населения не хотели ломать существующий порядок, который считали незыблемым, как те три кита, на которых держится земля. И к этой группе прогрессивного населения относился и Джузеппе Мадзини.
Первоначально он примкнул в ряды карбонариев, но после ареста и разгрома основного центра карбонариев уехал во Францию, где и создал «Молодую Италию». После разгрома этой организации, переехал в Швейцарию, где основал организацию «Молодая Европа» с теми же целями. А после закрытия и этой организации переехал в Англию. Мадзини представлял наиболее радикальную часть итальянской буржуазии. Он мечтал о создании независимой Италии, построенной на основах равенства и братства. Но был противником социализма и выступал за защиту буржуазной собственности. Так что его идеи насчёт равенства и братства оказались несбыточной утопией. И потому он никак не подходил на роль Артура, каким его изобразила Этель Войнич.
Зато на роль Овода очень подходил Гарибальди. Но срисован портрет Овода с другого реального персонажа, который и вдохновил Войнич написать книгу.
Э. Войнич ставит в центре романа борьбу Молодой Италии против католического духовенства. Именно духовенство было основной опорой феодализма в стране, а Папа Римский был союзником чужеземных насильников – австрийских Габсбургов. Нельзя было освободить Италию, вовлечь крестьянство в борьбу без того, чтобы не высвободить народные массы из-под идейной власти и духовной опеки католической церкви. Э. Войнич понимала, что борьба против иноземного и внутреннего врага затруднялась противоречиями внутри Молодой Италии, вытекавшими из зависимости многих её деятелей от буржуазии. Буржуазная ограниченность и трусливость заставляли этих деятелей пугаться всяких революционных методов борьбы и стремиться подменить революционную борьбу всевозможными реформами и компромиссами, что характерно для либеральных реформаторов. И всё же идеи Молодой Италии поддерживались многими передовыми демократами Европы. Вот почему Войнич избрала эпизоды борьбы Молодой Италии в качестве материала для своей книги.
Сам роман и главный герой вряд ли появились бы на свет, если бы Войнич не познакомилась с русским революционером и литератором Сергеем Степняком-Кравчинским. Этот революционер со стажем однажды заколол кинжалом шефа жандармерии Мезенцева. Ему удалось уйти от преследования, и он переехал в Англию, где с ним познакомилась Этель. Артур-Овод образ собирательный, у которого было много прототипов, но его появление вряд ли было бы возможно без влияния Степняка.
Как мы знаем, Джемма была замужем за Джованни Болла. Тот был лидером Молодой Италии и произносил пламенные речи и не мог не произвести впечатление на молодую девушку. Пожалуй, лучше всего подходит на роль этого пламенного революционера, именно Джузеппе Мадзини. А призывы к активным действиям, связь с простыми рыбаками и реальная борьба против австрийцев, характерны для Джузеппе Гарибальди. Но нас интересует – кто же более всего подходит для прототипа Джимми?
Для историков всего мира, как и для писателей, важно было показать образ героя, храбро сражавшегося против сил тьмы, за освобождение своей страны от чужеземных захватчиков. Женщин в этих «рыцарских балладах» либо нет вообще, либо они показаны всего лишь как красивая огранка настоящему «бриллианту», в лице главного героя. Вроде бы женщины не участвуют в сражениях, не сидят в окопах, не взрывают обер-полицмейстеров, и во всех фильмах показаны в роскошных одеяниях, в которых не только на баррикаду, в карету-то сесть без посторонней помощи не смогут.
Впрочем, это специфика телевидения: показать предмет поклонения главного героя наиболее привлекательным для телезрителя.
В романе «Овод» Э. Л. Войнич показала образ Джемы, обладающей всеми привлекательными достоинствами: красива, образована, умна. Как признавался Мартини: «Вы самая благоразумная из нас; вы не заведёте бесполезных пререканий и не поссоритесь с ним».
Революционная непримиримость Овода и его товарищей очень резко выделяется в лучшую сторону на фоне либералов из Молодой Италии, лишь играющих в оппозицию. В романе показано, что мадзинисты придают решающее значение словам, но не действиям. Им хватает духу щеголять патриотическими фразами, стараясь более произвести впечатление на дам салона синьоры Грассини, и более всего на Джемму. Когда дело доходит до конкретных действий, именно Джемма решает ехать с Оводом поднимать восстание. О лучшем спутнике Овод и не мечтал.
«Ведь не секрет, что вы гораздо умнее большинства мужчин, с которыми вам приходится работать, а вы позволяете им превращать вас в какую-то подсобную силу. В умственном отношении Грассини и Галли просто школьники в сравнении с вами, а вы сидите и правите их статьи, точно заправский корректор. У вас твёрдый и здравый ум… на этих унылых заседаниях комитета вы первая замечаете ошибки ваших товарищей».
Джемма в романе типичная католичка, её идеи, так же как и деятелей Молодой Италии далеки от атеизма и материализма. Её душа не знает иной любви, кроме любви к богу и Италии.
Но ведь именно княгиня Волконская стала яростной католичкой и пожертвовала, в конце концов, всё своё состояние католической церкви. Один знакомый, посетивший её в Риме незадолго до смерти, писал: «Прелаты и монахи окончательно разорили её… Её дом, всё её имущество, даже склеп, где лежало тело её мужа, проданы за долги. Она дала обет нищеты, пожертвовала всё своё состояние на благотворительность. Ходили даже слухи, что она простудилась и умерла после того, как отдала нищему свой плащ. В Риме её называли святой и дали одной из улиц её имя».
Так что вполне могло быть, что Этель Лилиан Войнич хорошо знала персонажей, о которых писала в своей книге. И естественно, что некоторые слова и поступки, она брала из своей жизни.
