Nightwish: «Endless Forms Most Beautiful» & «Human. :II: Nature.»
При историческом переходе от Средневековья к Новому времени природа всё больше занимала умы мыслителей и учёных. Пожалуй, первым значительным выражением этого интереса стала натурфилософия эпохи Возрождения, в которой природа рассматривалась как самостоятельный и самоценный предмет изучения, который, несмотря на свою умозрительность, открывался не только в книгах древних или в мистическом откровении, но постепенно и в непосредственном опыте – например, в алхимии. Немало способствовал пробуждению внимания к природе и пантеизм: в отличие от строгого креационизма, где природа была отделена от Бога как творение из ничто, в пантеизме она мыслилась единосущной Богу как его творение из самого себя. Поэтому в этой парадигме постижение природы есть в то же время постижение Бога, что исключало пренебрежительное к ней отношение. Но исключало и её самостоятельность, автономность.
Были у интереса к природе и социокультурные предпосылки. К концу Средневековья становилось всё более очевидно, что религия исчерпала свой объединительный потенциал, так по-настоящему и не реализовав его в рамках Европы. Бесчисленные религиозные войны показали, что на религиозном фундаменте не построишь здание человеческого единства – ни на уровне отдельного государства, ни на уровне европейской цивилизации, ни тем более во всём мире. После Аугсбургского религиозного мира с его принципом «чья власть, того и вера», и тем более после опустошительной Тридцатилетней войны, которая завершилась Вестфальским миром с его принципом относительной веротерпимости, универсалистские религиозные проекты отправились в архив истории (по крайней мере, на Западе).
Классическая философия: природа как конструкция и объект
Итак, религия в Новое время становится всё более частным, едва ли не интимным делом, ведь единого, общего для всех Бога нет. А на роль символа и основания единства человеческого рода всё более активно претендует именно природа, которая у всех действительно общая. Во всяком случае, почему бы в процессе созидания новой философской парадигмы её таковой не представить? Посмотрите, к примеру, на картину в жанре ванитас: можете ли вы по изображённому на ней черепу определить, кому он принадлежал – белому или чёрному, мужчине или женщине, католику или протестанту, богачу или бедняку? И хотя анатомия – это низший, материальный уровень проявления природы, ничто не мешает интерпретировать в аналогичном ключе и более абстрактные, идеальные проявления.
Из этих умственных движений эпохи и складывалась реабилитация природы и превращение её в чуть ли не главный предмет изучения. И это не могло не изменить и способы её постижения, всю методологию познания, ведь для этого нового предмета прежние методы всё явственнее казались недостаточными. По сути, новое естествознание, желая максимально отмежеваться от схоластики, взяло своё начало в оккультных науках с их опорой на практику и эксперимент, только «отрезало» у них верхний, религиозно-метафизический уровень, всё ещё сохраняющий опору на мистическое озарение как высший метод познания. Так натурфилософия стала физикой, алхимия – химией, астрология – астрономией, а сакральная математика – обычной математикой. Невидимая, сверхматериальная часть природы, несомненная для учёных всех предшествующих эпох, не нашла в новой профанной науке своего метода постижения, и была изгнана. Причём процесс изгнания в какой-то мере продолжается до сих пор.
Таким образом, обретение природой самостоятельности логически невозможно без обретения ею автономности от Бога или любого другого сверхприродного начала. В буквальном смысле автономность означает наличие собственных, а не дарованных кем-то законов (nomosс греческого – «закон»). Автономная природа есть явление, существующее в себе и для себя, и даже будучи превращённой в объект изучения, она сохраняет принципиальную нетождественность с изучающим её субъектом. Но разве такое возможно, учитывая то, что учёный тоже является частью изучаемой природы? На том этапе пришлось пойти на такое допущение, чтобы реализовать идеал научной «объективности»: объект должен мыслиться чем-то независимым от субъекта, иначе объективного результата познания добиться не удастся. Жёсткая субъект-объектная парадигма стала одним из краеугольных камней классического философствования, и её условность и некоторая искусственность дают повод считать, что сама природа как целостность не есть что-то непосредственно данное, а всего лишь мыслительная конструкция, необходимая для создания «объекта». «Природа – это выдумка философов», – скажет по этому поводу Георгий Щедровицкий.
Субъект-объектная парадигма привела к возрождению дихотомии разума и материи, которую пытался преодолеть пантеистический монизм. И сколько бы мы ни считали природу мыслительной конструкцией, человеку Нового времени пришлось теоретически обосновывать способность разума постичь истину о природе, не оставляя укромных уголков в виде непознаваемых «вещей в себе» или чего-то подобного (проблема, которой не стояло перед Парацельсом, Якобом Бёме или Бенедиктом Спинозой). Без непротиворечивого сведения в единую систему онтологии как науки о бытии и гносеологии как науки о познании не обходится теперь ни один крупный философ.
Отказ от пантеистического монизма в пользу субъект-объектной дихотомии возвращает человека в этическую позицию, свойственную классическому креационизму: Человек есть нечто выделенное и отделённое от природы и способное «наделять её именами» – схватывать сущностные характеристики в научных понятиях и определениях. Можно сколько угодно напоминать о природном происхождении человека, но наличие разума не только делает его субъектом, но и выделяет из природы и ставит в особое, привилегированное положение. Это видно уже у Декарта: началом его постижения мира является утверждение собственного Я, которое сначала удостоверяется в собственном существовании, а затем переходит к постижению всего того, что им не является. То есть вся действительность становится всего лишь не-Я, получая свою определённость апофатическим способом. Дуалист Декарт, отделивший мыслящую (субъект) и протяжённую (объект) субстанции друг от друга, сделал гносеологию первичной по отношению к онтологии, и на несколько веков человек стал в каком-то смысле «творцом» познаваемой природы: разум сам конституирует предмет познания, который есть не то же самое, что и объективная реальность сама по себе.
Такая метафизика рождает соответствующую этику. Мысль о том, что человек, в силу первичности гносеологии рационального способа постижения мира, сам в некоторой степени конструирует природу, рождает по отношению к ней чувство собственности и стремления распоряжаться ею. А это, в свою очередь, рождает философию активного природопользования – потребительской этики, во многом и приведшей к экологическим проблемам современности. На что часто обращает внимание экологическое мировоззрение, требующее от человека изменить свой подход к природе.
Nightwish: эстетическое оправдание природы и экологизм
Отдельного упоминания заслуживают и эстетические следствия рационалистической метафизики. Природа есть эстетическая категория, как минимум потому, что очень часто искусство рассматривалось всего лишь как подражание природе, а задача художника сводилась к как можно более точному отражению объективной действительности. Однако даже при таком гиперреалистическом подходе выясняется, что природе нужен человек как наблюдатель, «зеркало» и субъект эстетического суждения. Поэтому когда в призыве ценить и беречь природу слышится эстетический аргумент, как это демонстрирует группа Nightwish– яркие поборники экологизма в искусстве, – в этом можно усмотреть глубинное противоречие: даже моё восхищение природой есть лишь проявление философии потребительства и не является подлинным утверждением автономности и самоценности природы.
И когда Nightwish, опираясь на идеи Чарлза Дарвина, Карла Сагана и Ричарда Докинза, пытается утвердить уважение к природе и атеистической науке о ней указанием на красоту её проявлений (название альбома 2015 года «Endless Forms Most Beautiful» – фраза из дарвиновского «Происхождения видов»), она не достигает цели: эстетическое суждение требует существования особых субъектов – Бога или человека, разумы которых способны фиксировать прекрасное. Сама по себе объективная реальность не прекрасна и не безобразна, а потому не имеет эстетической ценностью. Ведь художник и ценитель искусства, восхищаясь красотой произведения искусства, не объявляют самоценность холста или куска мрамора.
Итак, классическая европейская метафизика Нового времени, знающая только одного подлинного субъекта – человеческое Я, использует онтологический статус как некий инструмент, закрепляющий привилегированный статус человека в универсуме: нечто бытийствует, лишь став предметом моего постижения и экзистенциального переживания. Таким статусом можно наделить и абстракции, какой и является природа как целое. В непосредственном акте восприятия открывается только какой-то фрагмент реальности, определить который как «природа» можно, только соотнеся его с абстрактной идеей природы. По отношению к этой несокрытому фрагменту природы я без проблем могу вынести эстетическое суждение. Но, например, «бесконечность форм» невозможно воспринимать как нечто непосредственно данное, и потому как можно вынести эстетическое суждение, что она прекрасна? Бесконечность как характеристика чего-то природного есть для нас всегда антиномия сознания, и для решения этой проблемы нужно признать, что мы наслаждаемся красотой «бесконечности форм» не как чем-то конкретным, материальным и чувственно постигаемым, а как сугубо абстрактной идеей, и это чувство сродни религиозному переживанию.
Да, способность переживать невидимое и абстрактное как видимое и конкретное – непременное условие религиозности. Без такой способности человек не перешагнул бы от первобытного анимизма к развитым формам абстрактно-понятийного постижения мира, хотя уже в анимизме – обожествлении сил природы – проявилась присущая человеку способность удваивать реальность, видя за материально-конкретными проявлениями природы иное, сверхматериальное измерение, превращающее каждый предмет в символ.
Однако в философии группы Nightwish, как она сложилась ко времени выхода альбома «Endless Forms Most Beautiful», иной стороной реальности является уже не Бог, а эволюция. Лирический герой альбома восхищается тем, как природе удалось пройти путь от простого к сложному – от неживой материи космоса к первой живой клетке и затем к бесконечному числу форм жизни. И нам постоянно предлагается проделать этот путь «сквозь эоны», ощутив своё родство с творениями всех предыдущих этапов: «Глубоко в Панталассе эукариот находит свой путь. Вернёмся к самому первому из них и поприветствуем того, кто скоро станет нами». По сути, эволюционная теория – это попытка дать свой ответ на старую философскую проблему происхождения многого из единого, проблему, которую пытались решить и античные философы, и представители различных религиозных конфессий, и пантеисты. Но если пантеизм признаёт особое, выделенное положение человека как носителя разума, то эволюционизм – нет: человек – такое же случайное творение природы, как любая из бесконечного числа форм.
Разум становится таким же эпифеноменом движения материи, как рога у коровы или способность хамелеона менять цвет – т.е. способом приспособления вида к среде. И в этом музыкантам видится даже какой-то предмет для гордости – умалить тщеславие, «поклониться каждой травинке» и «радушно поприветствовать каждую землеройку». Более того, группа предлагает «взглянуть на себя глазами руконожки». Однако землеройки с руконожками не догадываются, что являются частью природы, ибо не мыслят абстрактными понятиями, такими как природа, форма, бесконечность и т.д., и не выносят эстетических суждений о том, насколько бесконечность форм прекрасна. Никакой руконожке не пришло бы в голову создать этическую теорию, весь смысл которой сводился бы к необходимости самоумаления и приравнивания себя к более примитивному существу. Поэтому мировоззрение Nightwishна данном этапе игнорирует очевидную творческую роль человека как субъекта по отношению к природе как объекту, оно не мыслит мир в рамках субъект-объектной парадигмы европейской рационалистической метафизики и наделяет любой объект статусом самостоятельно существующей и самоценной сущности, независимой от человеческого восприятия.
Борьба с антропоцентризмом и реабилитация объектов
Таким образом, мы видим здесь философскую позицию, отвергающую антропоцентризм, по крайней мере, в своей изначальной интенции. Логическое развитие этой установки в последние десятилетия привело к созданию объект-ориентированной онтологии (ООО) – попытке преодолеть идущую от Декарта зависимость онтологии от гносеологии познающего субъекта. Каждая вещь, каждый объект наделяется несомненным онтологическим статусом, позволяющим ему оставаться независимым от разума и когнитивного опыта человека. Объекты могут создавать неопосредованные сознанием человека связи друг с другом – ассамбляжи, сети и структуры, внутри которых играют собственные, обусловленные их сущностью роли. В случае успеха объект-ориентированная онтология могла бы покончить со старой дилеммой субъективного идеализма – существует ли вещь, на которую никто не смотрит? Сам этот вопрос перестал бы быть правомерен – существование вещи более не зависит от чьего-то взгляда.
Другое дело, что именно следует считать успехом этого, по-прежнему достаточно радикального учения? Её появление на определённом этапе развития философии логично и закономерно, ведь за прошедшие века классический способ философствования, основанный на жёсткой субъект-объектной парадигме, сменился неклассическим, в котором рациональное постижение мира уже не мыслится единственно возможным, а затем и постнеклассическим, предполагающим разрушение жёсткой оппозиции объекта и субъекта и включение субъекта в объект. Однако логическая необходимость сама по себе не подразумевает фактической достоверности и функциональности. Что даёт эта теория не в политико-идеологической плоскости, где она есть лишь очередная постмодернистская попытка добиться реабилитации периферийной множественности путём разрушения логоцентризма, а в плоскости эвристической? Если она противоречит науке, то либо должна будет «прогнуть» науку под очередную модную идеологию, либо остаться философской безделицей для праздных умов.
В этом моменте, на мой взгляд, и кроется объяснение того, что Nightwish в своём мировоззрении всё-таки не ушли в крайности объект-ориентированной онтологии, оставшись на поле постнеклассического философствования. Как с этой онтологией согласуется, например, корпускулярно-волновой дуализм? Ведь присваивание статусов «частица» и «волна» по-прежнему зависит от субъекта-наблюдателя, а значит, микрообъект, о котором идёт речь, не обладает собственной устойчивой онтологией. Образно говоря, объявляющая войну человеческому субъектоцентризму ООО так и не даёт нам ответа на вопрос, жив ли кот Шрёдингера или давно умер.
Однако, пожалуй, главная причина того, что Nightwish всё-таки удержались от впадения в крайние философские теории, состоит в другом. Дело в том, что ещё более серьёзные проблемы у объект-ориентированной онтологии начинаются тогда, когда её сопоставляешь с современным экологизмом. Хотя у них более-менее общий источник – стремление разрушить выделенное положение человека в мире, – результаты весьма разнятся. Экологическое мышление, при всём желании уйти от субъектоцентризма, содержит одну из его форм: человек и исходящее от него антропогенное воздействие объявляются едва ли не главным фактором происходящих в природе процессов. Вплоть до того, что современный период существования природы называется антропоценом. Поэтому не случайно Nightwish на своём последнем альбоме, также выдержанном в духе экологизма, помещают трек с соответствующим названием. Кстати, альбом называется довольно странно, но характерно: «Human. :II: Nature.» – человек и природа здесь стоят рядом.
Возвращение субъекта в природу: человек как Пан
Таким образом, уже само понятие природы начинает включать человека как не просто неотъемлемую часть наряду с прочими, но как ключевым образом влияющего на неё актора. Вот такая диалектика: сначала разум конструирует природу как сферу своего инобытия и как объект познания, а затем возвращается к самому себе на новом этапе – в понятии природы как объекта преобразующего воздействия разума. По сути, экологическая философия проделала тот же путь, что некогда прошла классическая немецкая философия.
Но достаточно ли этого, чтобы вернуться к отвергнутой когда-то натурфилософии? Для перехода к естествознанию современного типа природу нужно было избавить от любой сакральности, от пантеистических и любых других теистических трактовок, и наделить автономностью. Но если мы действительно живём в антропоцене, то о подлинной автономности говорить уже не приходится. Человеческое воздействие столь мощно, что нарушает естественный, внутренне присущий природе ход вещей. Например, если на потепление климата влияет хозяйственная деятельность людей, то собственные законы природы, регулирующие процесс нагревания и охлаждения, уже не работают так, как тысячелетия до этого.
Получается, что при рассмотрении природы мы должны включать в неё разум субъекта и его творческую деятельность, хотя несколькими веками ранее наука специально для «невмешательства» субъекта определила своим постулатом субъект-объектную дихотомию. В постнеклассической философии для неё места уже нет, субъект в некоторой степени «слит» с объектом», но для реставрации «верхнего этажа» натурфилософии – некоего божественного измерения – этого недостаточно. По крайней мере, недостаточно для классического креационизма, в котором созидающий разум был отделён от природы, а не слит с ней. А вот реставрация язычества вполне возможна.
И что же мы видим у Nightwishна альбоме «Human. :II: Nature.»? Мы видим песню под названием «Пан». По сути, современная философия природы, не желающая идти по пути крайней объект-ориентированной онтологии, но и по-прежнему несогласная с креационизмом, практически неизбежно воскрешает мифологический способ мышления о мире с его синкретизмом духовного и материального и антропоморфизацией природных процессов. Последовательно продумывание философских основ теории антропоцена приводит нас к представлению безликих и некогда автономных природных процессов в виде человекоразмерных. В этом нет ничего удивительного, ведь если представление о природе классической философии и науки Нового времени было лишь удобной для нужд познания теоретической конструкцией, то однажды должна наступить необходимость смены парадигмы и новое конструирование понятия природы. С соответствующей этикой и эстетикой, которую так хорошо уловила и выразила группа Nightwish, идя в авангарде изменения человеческих способов мышления о мире.
И не стоит удивляться внезапному появлению в их творчестве древних богов вроде Пана. Ведь это теперь не козлоногий старичок со свирелью, а сам человек – родственник землеройки и руконожки, вернувший обратно в природу свой разум, преодолев отчуждение себя субъекта от природы как объекта и перестав быть «инструментом инструмента» – собственного рацио. «Я не хочу уходить из мира. Но я всегда буду строить свой собственный. Мой дом».
