История первая
У Фильки была бабушка, а у бабушки был Филька, бабушкины дети, их жены и мужья, внуки, их жены и мужья и даже правнуки, пока без жен и мужей. Филька был маленьким, черным песиком дворовой породы и очень любил бабушку. Так же страстно, как он обожал бабушку, он не любил бабушкину родню. Филька считал, что родни у бабушки слишком много, они приходили толпой по субботам и начинали бабушку ругать. Ругали ее за Фильку, за его грязные лапы и за то, что он спит на бабушкиной кровати и кровать теперь вся в Филькиной шерсти, ругали за то, что бабушка забывала поставить кастрюлю с супом в холодильник, ругали, ругали, ругали бабушку, как маленькую девочку. Родственники бесцеремонно шарили по бабушкиному домику, вытирали пыль, мыли полы, безжалостно выбрасывали из холодильника кусочки сыра и колбаски, сбереженные бабушкой специально для Фильки, кусочки, которые она забыла ему отдать и которые, по мнению родни уже завонялись, а на взгляд Фильки пахли невероятно вкусно и он жалобно скулил, глядя на мусорное ведро. Родственники набивали холодильник свежей провизией и, говоря, что они и так потеряли уже очень много времени, стремительно убегали, не забыв напугать бабушку обещанием забрать ее жить к себе.
- На этаж? - волновалась каждый раз бабушка, словно ей это предлагали в первый раз, - ни за что! Страсть какая! А Филька как же? Он к вольной жизни привык, ему бегать надо! - говорила бабушка, думая, что вот это и есть самый важный аргумент, почему ей нельзя уезжать из ее маленького домика.
Родня смотрела на Фильку и морщилась, Филька пялился на родню и негромко рычал, родня машинально потирала шрамы на руках - свидетельства Филькиной нелюбви и презрения и думала, что хорошо бы Фильку кому-нибудь подарить, кому-нибудь, кто живет за тысячи, нет десятки тысяч, сотни тысяч километров отсюда, желательно на Северном Полюсе. Родня, ругаясь на прощание, целовала бабушку, показывала кулак Фильке и убегала, а Филька думал, что субботы случаются слишком часто, это с одной стороны, но если подумать, то за субботами бывали воскресенья, а, значит, после шумной и ругающейся родни неизбежно должна была прийти Ольга - младшая бабушкина внучка. В ее обязанности входило купание бабушки. Это только казалось простым делом, но на самом деле загнать бабушку в ванну, предварительно сняв с нее два халата, майку, фартук, два платка, шерстяные носки, смешные рейтузы и хлопчатобумажные колготы (а именно так одевалась бабушка круглый год и всегда, даже на самом жарком солнцепеке говорила, что ей зябко и дует. Она нашла бы сквозняки и в Сахаре в разгар лета.), было почти невозможно. Только тогда, когда Ольга обещала бабушке, что Филька тоже примет ванну, только в тазике, отдельно, потому что очень негигиенично собаке принимать ванну вместе с бабушкой, да и неприлично, конечно! Только тогда бабушка медленно и неохотно раздевалась, говоря, что не надо стирать ее многослойные одежки и что она за всю неделю совсем не испачкалась, но Ольга вынимала из пакета чистую, пахнущую солнцем одежду и говорила бабушке, что в этот раз она надушила бабушкин халат абсолютно, невероятно, сумасшедше дорогими и редкими духами. Бабушка очень любила разные духи и каждый раз, делая вид, что ей очень не хочется, быстро (как она полагала) лезла в ванну и покорно позволяла Ольге мыть ей голову, следя, чтобы Фильку тоже очень тщательно выкупали.
Воскресенье всегда выдавалось хлопотным и утомительным. Все из-за купания. Зато потом Ольга усаживала бабушку и Фильку на диван и потчевала бабушку котлетами. Фильке Ольга всегда приносила "воскресный суп", так она называла наваристую похлебку из мясных обрезков, где так же была и капуста, которую Филька очень любил. Бабушка всегда тайком (как она думала) клала в Филькину миску котлетку, считая, что собаке мяса много не бывает, а капусту пусть кролики жуют, на то они и кролики.
Каждое воскресенье бабушка немного плакала и сетовала на то, что она такая старая и немощная и что жить ей осталось недолго. Филька подвывал за компанию, впрочем, не понимая, что это значит - жить осталось недолго? Филька считал, что так все и будет продолжаться. Их с бабушкой мирные будни, визит родни и купание, после которого они с бабушкой, разморенные и уставшие, сидят на диване и вкусно ужинают.
- Так и будет! - тихонько шептала Ольга Фильке, целовала бабушку и говорила, что если она поскорее ляжет в кровать и если Филька будет рядом, то все плохие сны и несчастья испугаются такого охранника и разобьются вдребезги, а завтра будет новый день - прекрасный и удивительный.
История вторая
С соседями им невероятно повезло. Так считал Филька - маленький черный песик, живший у бабушки. Или это бабушка жила у Фильки? Они жили вместе, так думали и бабушка и Филька. Бабушка у Фильки была не совсем такая, как все бабушки. Во-первых, она не любила телевизор, говорила, что у нее от него болят глаза, уши, да и вся голова в целом. Поэтому бабушка любила слушать радио. Она сидела на сундуке, делая вид, что она шьет или вяжет (бабушкам это положено, словно у них есть специальный пошивочно-вязальный контроль, который раз в неделю приходит и строго спрашивает: "А ты что связала за целую неделю? Сколько заплаток ты поставила на изношенные носки?") и разговаривала с маленьким приемником, высказывая ему от души все, что она думает о новостях, радио постановках и музыке. Во-вторых, Филькина бабушка очень любила поспать подольше. Филька слышал жалобы бабушкиных соседей, как они не могут спать, как вскакивают в пять утра и быстро варят борщ, вытирают пыль, моют полы и пекут пироги и Филька немного, да, не будем никого обманывать, сильно завидовал этим ранним подъемам, потому что его бабушка любила поспать часиков до девяти и выпускала Фильку поссикать очень поздно. Часто он уже начинал примериваться к вешалке или к углу сундука, но бабушка хорошо чувствовала эту тонкую грань между "сейчас уписаюсь, но минут десять еще потерплю" и "все, не могу, писаю прямо в доме". Бабушка, кряхтя и не торопясь отпирала дверь и Филька пулей летел к своему любимому дереву, которое бабушка так и называла - "Филькин туалет". Дерево было большой липой и как оно относилось к Фильке никому не было известно, ведь говорить оно не могло, как и отодвинуться от "переполненного" Фильки. После липы Филька обычно бежал в огород, проверить, все ли там в порядке, потому что за любым хозяйством нужен глаз да глаз. Первым делом он осматривал кирпичную стену соседского дома, служившую забором в конце огорода. Наглые коты, жившие именно в этом доме, имели обыкновение метить эту самую стену, считая, что даже на бабушкином огороде - это их собственность. Филька старательно перемечал кошачью наглость и с надеждой задирал голову вверх. Однажды один из котов заснул на крыше и скатился вниз, проснувшись еще в полете и не успев выпустить когти, поэтому на Фильку он не бросился и не зашипел, а замечательно красиво удрал на старую яблоню, где Филька продержал его больше часа, наслаждаясь властью над серым негодяем, который так испугался своего падения, что не решался спуститься вниз, хотя обычно вся их усатая банда Фильку за грозу кошек не принимала. Такой казус случился всего лишь один раз, но Филька надеялся, что однажды, когда солнце ласково нагреет крышу, кто-нибудь из наглой кошачьей банды так же крепко заснет на ней и свалится прямо Фильке в лапы. Мечты пока не сбывались, но Филька не унывал. У него было много дел, да и соседи справа и слева были поинтереснее. Слева жила боксерша Лилу - особа пожилая и брюзгливая. Она жаловалась на все и Филька общался с ней только из собачьей солидарности. Лилу не любила детей, подростков и взрослых, громкий смех, едва слышное хихиканье, долгие застолья, перекусы на ходу, тихий плач, громкий плач, сухой корм, почтальона (она и сама не знала, почему она его не любит, она увидела в каком-то фильме, что собаки просто обязаны ненавидеть почтальонов и кусать их за ноги. Кусать ей никого не хотелось, зубы у нее уже были плохие и Лилу справедливо полагала, что один хороший укус может стоить ей десятка ее же собственных зубов, поэтому она грозно рычала на почтальона и делала вид, что еще секунда и она разорвет его на молекулы или даже кварки). Также Лилу не любила грязную подстилку, немытый пол, соседских кошек, вчерашний суп, корм из банки... Она так подробно перечисляла все, что она не любит, что Филька успевал вздремнуть и в очередной раз подумать, есть ли на всем белом свете вещь, которую Лилу любит, но вместо ответа на этот вопрос, Лилу обычно упоминала "ту соседскую сучку Роксолану", говоря о ней злобно и презрительно, Филька немедленно посыпался и начинал злиться, лаять и кричать на Лилу, обзывая ее старой дурой, ненавидящей молодость. Лилу отвечала, что все кобели одинаковы, как их не пытайся отмыть и что Филька, хоть и ее сосед, такой же придурок. Они оскорбляли друг друга минут десять и расходились, дав слово не разговаривать друг с другом никогда. Никогда в жизни! Это "никогда" длилось до следующего утра, когда Филька, посидев под стенкой в ожидании сонного и падающего кота, бежал здороваться со склочной соседкой Лилу.
Филька ссорился с Лилу каждый день по одной единственной причине: соседская сенбернариха Роксолана была его дамой сердца, его любовью, его радостью, его счастьем и, хотя она не отвечала ему взаимностью, он считал себя обязанным защищать ее доброе имя. Ибо, какая разница, как она к нему относится? Он же ее любит по-настоящему!
История третья
Филькину бабушку любили все соседи и даже никогда не скрывали, за что именно они ее любят. Во-первых, бабушка никогда не говорила: "А вот я в твои годы..." Она этого не говорила не от того, что была очень мудрой, хотя и в уме ей было не отказать, а оттого, что просто не помнила себя в эти мифические "твои годы". Нет, нет, склероза у бабушки не было, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Но вот та бабушка, которая девочка с косичками или та бабушка - невеста в скромном платье или та бабушка, которая мама... Все это вроде бы было и вот же доказательство! Многочисленная родня! А, может, ничего и не было, а бабушка всегда была бабушкой, ведь важно жить прямо сейчас, не правда ли? Так думала бабушка и хотя вспоминала свою жизнь с удовольствием, никогда не говорила эти слова, про годы, она ведь не совсем верила в то, что в те годы была именно она, а не кто-нибудь другой.
Во-вторых, бабушка умела слушать и никогда не давала советов. Она хорошо понимала, когда люди спрашивают, как ее дела, на самом деле просто хотят рассказать о своих проблемах и что дела старенькой бабушки, сидящей целыми днями в маленьком домике, просто не могут быть кому-нибудь интересны, кроме Ольги - любимой внучки и Фильки - любимого песика. А если так, то зачем тратить время и что-то рассказывать? Все равно никто не слушал, поэтому бабушка просто говорила, что у нее все, как всегда и готовилась к длинным речам - исповедям. А когда собеседница выдыхалась и спрашивала бабушку что ей делать, та мягко говорила, что жизнь подскажет или что утро вечера мудренее или еще какую-нибудь банальность. Но ведь именно это и нужно было! Чтобы послушали и сказали, что все наладится! Вот так бабушка и стала настоящим оракулом и все говорили, что после разговора с ней все чудесным образом налаживается. Но было еще и в третьих! В третьих, бабушка никогда не жаловалась на свое здоровье, да и вообще ни на что. Она хорошо знала, что на любую ее болячку, ей скажут что-нибудь вроде: "нууу, в ваши годы..." и многозначительно посмотрят, словно она ожившая мумия. Они не знали, что бабушка совсем не чувствовала себя такой древней. Болели у нее коленки, суставы, голова, желудок, немного сердце и иногда сил было очень мало. Но разве это старость? Послушать соседок, так у них все то же самое болит, но они считают, что у них все впереди, жизнь впереди, молодость впереди, несмотря на эти больные органы. И, хотя бабушка как-то рассказала им об одном чудодейственном средстве, ей не поверили, сказали, мозги старая забыла в огороде. Грубо сказали, но она не обиделась. Средство действительно было странное и необычное - хорошенько поохать. Лет десять назад, когда бабушка сломала себе какую-то сложную косточку или даже сустав, упав в огороде, расстроенная и рассерженная родня ("потому что миллион раз говорилось ей сидеть дома и не ходить в огород!", кричала родня на бабушку и спрашивала, кто за ней теперь будет ухаживать) отвезла бабушку в больницу, бабушка тогда тоже немного плакала от страха и боли, но потом приехала Ольга, выгнала родню из больницы и сказала заниматься своими делами. Ольгу врачи конечно спросили: "Ну, что вы хотите? Возраст!" Вернее они ее не спрашивали, просто так сказали, но Ольга им ответила: "Хочу, чтобы она ходила." "Что? Что?" - переспросили врачи, не поняв Ольгу, "а возраст?" Ольга пожала плечами и сказала, что порой она чувствует себя столетней Бабой Ягой, особенно по утрам, до кофе, душа и макияжа, но как-то с этим справляется. "Хм," задумались врачи и прооперировали бабушку. С палатой ей повезло, нет, ей с врачом повезло. Он и так и сказал, что если хорошенько, от души поохать, вооот так: "Ооооох, оооох, ооооооооооох" и представить, что болезнь вся с охами и выходит, то жить станет намного легче. Его сначала не послушали, но просто лежать и слушать, что там у соседки по кровати кольнуло, скучно и тревожно, поэтому первой начала охать бабушка. Хотите верьте, хотите нет, ей тут же стало чууууточку легче и она заохала с тройной силой. Ее соседки посмотрели на бабушку, подумали и тоже стали охать. С тех самых пор около их палаты никто не гулял, боялись, потому что из-за двери раздавались такие страшные охи, все думали, там что-то страшное происходит. Не иначе, испытание новых лекарств. А обитательницы странной палаты наохавшись за целый день, сладко спали лечебным сном и видели сны. Каждая о своем, о сокровенном. Бабушке снился щеночек, которого ей обещала подарить Ольга, когда (Ольга подчеркивала это "когда") она вернется домой и сможет ходить не только по дому и огороду, но и в магазин, потому что маленькому щеночку нужен не только суп, но и мясо и творог и кефир, нужны прогулки и игры с мячиком. Вот бабушка об этом и мечтала и видела сны, в которых у нее появлялся маленький черный песик по кличке Филька.
С тех самых пор бабушка полюбила охать. Филька был не против. Насторожив уши, он смотрел, как бабушка старательно охает по расписанию: три раза в день, аккуратно, не пропуская ни дня (кроме субботы, когда родня сразу же порывалась вызвать врача, услышав ее лечебные охи). Ольга же, зная, что такие охи очень полезны, особенно когда вместе с ними выдыхаешь болезнь, с удовольствием охала вместе с бабушкой.
Ольга единственная, кому бабушка говорила, что у нее по утрам болят коленки, днями голова, а вечером может щемить сердце. Ольга приносила бабушке букетики цветов, конфеты, сладкое вино (очень редко, бабушка сказала, что она не хочет лечиться еще и от алкоголизма) и говорила, что если у бабушки ничего не будет болеть, то тогда она не узнает, жива ли она вообще. Бабушка смеялась и отвечала, что Филька ей каждый день говорит об этом.
- Гав, - подтверждал Филька. Он думал, что именно благодаря ему бабушка каждое утро просыпается и проживает еще один день, полный охов, насущных дел и бесед с соседками.
История четвертая
- Роксолана должна испытать радость материнства, - так сказала бабушкина соседка, та которая справа, у которой и жила сенбернар Роксолана.
"Радость материнства! Как красиво звучит," - подумал Филька, а потом вдруг до него дошло, что это значит на самом деле. Щенки! Много щенков! Или не очень много, но щенки и их обязательно надо будет нянчить, потому что матерям всегда нужна помощь, особенно таким юным и неопытным, как его обожаемая Роксолана. "Эх, время-то как летит," - расстроился Филька и даже немного пустил слезу, вспомнив Роксолану маленькой. Было это как будто вчера. Он тогда прорыл лаз в огороде, и часто бегал играть с огромным щенком. Он приносил ей замусоленное печенье и колбаску, кусочки зеленоватого, совсем слегка заплесневевшего сыра и протухшего мяса - по собачьим меркам - деликатес и вот на нем и погорел, так сказать. Хозяйка Роксоланы, замучившись лечить непрекращающиеся желудочные проблемы, которые буквально выливались из могучего щенка и благоухали по всему двору, устроила расследование и Филька был пойман с куском подванивающего мяса, которое он нес прожорливой даме сердца. Роксолана, как и все щенки, готова была есть сутками, благо собакам не надо думать о фигуре, а надо думать о крепком здоровье и сильных лапах.
- Вся сила в мясе, - говорил опытный Филька своей юной подружке, - творог всякий тоже тебе нужен, конечно, маленьким он очень необходим, но мяса ты должна есть много! Вон ты у меня какая! - Филька любовно окидывал взором могучий торс подросшего щенка. Роксолана, как огромный, шумный пылесос сметала принесенное угощение и ударом большой лапы валила Фильку на землю.
- Что это у нас? - прогремело над ухом Фильки, лезшего в соседский огород. Соседка крепко схватила его за шкирку и так и принесла бабушке, Филька очень расстроился, но кусок мяса не выпустил, наивно полагая, что поругают и забудут, а мясо особо не испортится, Роксолана очень ему обрадуется.
Соседка же, наплевав на добрые отношения, тогда сильно бабушку и Фильку ругала. Ей было невдомек, что они к этому привыкли и особого внимания на ее строгие слова не обратили.
- Подумаешь, - сказала бабушка Фильке тем же вечером, - меня каждую субботу за что-нибудь да ругают, переживем, правда, Филечка?
Филька не был так оптимистичен. Его лаз надежно закрыли камнями и деревяшками и строго следили, чтобы Роксолана не подходила к забору и чтобы заботливый сосед не кормил ее всякой гадостью.
- Гадость - этот ваш корм, - надрывался расстроенный Филька и думал, как бы половчее и незаметнее выкопать еще один лаз. Бабушка посмеивалась, глядя, как собаки, каждая со своей стороны увлеченно подкапывают забор в кустах смородины.
- Вот ведь, подлецы, - шептала бабушка, греясь на солнышке, - собаки, а мозгов поболе, чем у соседки. В кустах лаз и не виден и тенек, не умаются, копая.
Филька оказался еще умнее, даже бабушка не знала, какой гениальный пес живет у нее в доме. Роксолана теперь съедала его угощение прямо в кустах смородины и соседка-хозяйка так и не поняла, почему от ее собаки иногда подванивает какой-то гадостью.
- Ты собачий корм из мешка понюхай, - возмущался Филька, - а колбаска была в самый раз, слегка ферментированная.
Этому красивому слову он научился у Ольги, она, смеясь говорила, что у бабушки продукты не портятся, а ферментируются.
Филька с нетерпением ждал, когда же появятся щенки и можно будет не только подкармливать их разными вкусностями, но и учить тяжелой, но благородной службе - защите человечества!
Спасибо, что заглянули ко мне в гости. Навигация канала здесь.