Среди громких фамилий 20 века нередко теряются люди куда меньшего масштаба, но от того ничуть не менее интересные. Стоит покопаться в именах командиров Белой гвардии или РККА — и можно найти с десяток интересных историй и судеб, о которых узнать в официальных учебниках проблематично.
А когда дело доходит до искусства, то начинается уже совсем какой-то бардак. Потерянных для официальных источников авторов вагон и маленькая тележка. Наверное, находить такие редкости и есть долг тех, кто садится писать заметки.
Сегодня и хотелось бы рассказать об одной такой потерянной фамилии:
Дон Аминадо (псевдоним; настоящее имя — Аминодав Пейсахович /Аминад Петрович/ Шполянский ) — поэт, сатирик и публицист. Его судьба сложилась во многом похоже со многими поэтами Серебряного века: сначала мирная жизнь и учёба в гимназии на Украине и затем совмещение адвокатской деятельности с писательством.
Первые публикации, выстреливает пара годных сатир — и юный поэт может записывать себя в лидеры мнения. Но тут началась Первая мировая, которая нашла себе место в творчестве Шполянского, ранение, демобилизация и две революции.
Что примечательно, поэт был преданным февралистом и принимая “ту Весну и ту Свободу, Которой радуется Бог!..”, он не принимает революцию октябрьскую, уезжает в Киев и затем, когда и там оставаться становится опасно, уезжает в Париж.
Дон Аминадо (именно в эмиграции во Франции он взял свой псевдоним) был одним из самых популярных в эмиграции фельетонистов, «королем юмористов», высмеивавшим нелепые стороны эмигрантского быта, обанкротившуюся либеральную идеологию и т. п. Успехом пользовались его «утренние фельетоны», афоризмы («Новый Козьма Прутков», «Философия каждого дня»).
И. Бунин считал Дона Аминадо выдающимся русским юмористом, чьи строки «дают художественное наслаждение». Творчество Дона Аминадо также высоко ценили М. Горький, З. Гиппиус, М. Цветаева («самосуд эмиграции над самой собой»), А. Седых («Дон Аминадо продолжил... классическую традицию русского юмора, пропитанную гуманностью и жалостью к человеку») и многие другие современники.
Собственно, вместо того, чтобы долго описывать творчество поэта и его биографию, я предлагаю заценить его вам, дабы немного восстановить историческую несправедливость. А закончить заметку хотелось бы письмом Цветаевой от 1938 года:
"Милый Дон-Аминадо,
Мне совершенно необходимо Вам сказать, что Вы совершенно замечательный поэт. [...] и куда больше – поэт, чем все те молодые и немолодые поэты, которые печатаются в толстых журналах. В одной Вашей шутке больше лирической жилы, чем во всем "на серьезе".
Я на Вас непрерывно радуюсь и Вам непрерывно рукоплещу – как акробату, который в тысячу первый раз удачно протанцевал по проволоке. Сравнение не обидное. Акробат, ведь это из тех редких ремесел, где всё не на жизнь, а на смерть, и я сама такой акробат.
Но помимо акробатизма, т. е. непрерывной и неизменной удачи, у Вас просто – поэтическая сущность, сущность поэта, которой Вы пренебрегли, но и пренебрежа которой Вы – больший поэт, чем те, которые на нее (в себе) молятся [...] – А дяди! А дамы! Любящие Вас, потому что невинно убеждены, что это вы "Марию Ивановну" и "Ивана Петровича" описываете. А редактора! Не понимающие, что Вы каждой своей строкой взрываете эмиграцию! Что Вы ее самый жестокий (ибо бескорыстный – и добродушный) судия. Вся Ваша поэзия – самосуд: эмиграции над самой собой.
Уверяю Вас, что (статьи Милюкова пройдут, а...) это останется..." (Новый мир. 1969. No 4. С. 211 – 212).
Письмо было вложено в конверт, на котором сохранилась надпись рукой Дон-Аминадо: "Марина Ивановна Цветаева. Письмо (31 мая 1938), которым я очень дорожу".
Автор - Андрей Лимонов